Виктор Бороздин - Там, где звенит Енисей
Но почему-то прошло немного времени и всё чаще стал вспоминаться ей родной Енисей, широкий, такой, что другой берег чуть виден; розовые всплески на нём, когда летом солнце, никогда не заходя за горизонт, окрашивает розовым цветом облака; покрытая влажным мхом просторная тундра. И ребята. Любознательная, неугомонная, родная её таймырская ребятня, всем интересующаяся, непрестанно обо всём расспрашивающая - о своей тундре и о том, что очень далеко от них.
Закончив институт, Раиса Нельчевна тут же вернулась в свой далёкий бревенчатый посёлок учить своих северных ребятишек.
Когда за окнами вдруг стихло и продолжало гудеть уже только наверху, над крышей, ребята сразу побежали одеваться.
Старшие остановили их:
- Куда вы, на улицу носа высунуть нельзя!
- А мы не боимся, - ответил за всех Егорка. - Что мы, пурги не видали?! Она уже уходит.
И высунулись - с трудом, все вместе навалившись на дверь. Однако снежный вихрь так крутанул, что тут же все влетели обратно. Что они! Взрослые-то - ворвутся с улицы и никак не отдышатся. Оказывается, пурга и не собиралась сдаваться. Ничего не оставалось делать, только ждать. Да ещё слушать: как она там, воет?..
И до чего же были рады, когда ещё через три дня на всех словно глухота напала - никто больше не слышал ни свиста, ни воя... А Раиса Нельчевна сказала:
- Однако, пурга-то прошла. Уж сегодня-то после уроков мы обязательно пойдём гулять.
Все закричали, запрыгали. Егорка умудрился перекувырнуться через голову. Потом затихли: вдруг все пойдут гулять, а тебя одного оставят!
Последний урок показался особенно длинным. Громко выводили хором:
На уроке я сижу,
Я читаю и пишу...
А сами только и думали: скорее бы на улицу, скорее бы поиграть!
Наконец пропели последнюю песенку:
Я считаю: раз, два.
Я пишу, учу слова,
и - наперегонки в раздевалку.
Морозом крепко охватило лицо, едва только выскочили наружу, защипало, закололо иголками. Здравствуй, Мороз Иванович, вот и мы к тебе!
А снегу-то! Сугробы выше головы, дома все занесло по крышу, ни окон, ни дверей, только трубы торчат. К дверям тоннели прокопаны. Школа большая снежная гора, да и только. Вот почему там, внутри, пурги не слышно было - потому что под снегом.
Снег искрится, мерцает - то ли звёзды играют в нём, то ли луна издалека, от горизонта, поддразнивает, спрячется - выглянет... Прибитый ветром снег крепок: топай - не провалишься, звонко скрипит под ногами видно, рад ребятам.
Старшеклассники с железными лопатами (деревянными тут делать нечего) рубят снег, очищают крыльцо, дорожку - не лазать же по сугробищам! А снег не поддаётся, только маленькие кусочки и отскакивают. Тогда сбегали за пилой. Дело пошло быстрее. Стали пилить снег, как дрова. Заклубились снежные опилки. И сразу одна, другая глыба отвалились. Миша, Егорка, другие мальчишки бросились помогать, оттаскивать в сторону снежные бруски.
Потом стали строить из них крепость.
Саня Маймаго - вот хитрющий! - ему то ли лень было таскать снежные глыбы, то ли хотелось показать, что он уже настоящий каюр*, - запряг в санки свою, вернее, школьную собаку и подкатил.
_______________
* К а ю р - погонщик собак или оленей, запряжённых в нарты.
- Накладывай! Чердыш, пошёл!
Чердыш - большая, сильная ездовая собака - послушно рванул с места.
В школу Чердыша ещё щенком привёз старший брат Сани, Вася Маймаго. Поэтому Саня и считает Чердыша почти своим и льнёт к нему.
Снегу навозили, натаскали полно. Сложили высокую стену, спрятались за ней.
- А ну, кто войной пойдёт?
Метких снежков целая куча наготовлена.
- Э-эй, доро-гу-у!
Мимо крепости прямо с крыши школы лихо промчался на лыжах мальчишка. Уже в конце горки не удержался, упал, забарахтался. Другие ребята тащили кто лыжи, кто санки. Нелё и Уля побежали в сени, схватили маленькие санки, одни на двоих.
Взбираться по крутой горе трудно, ноги скользят. Всё равно карабкались, подталкивали друг друга. Наконец и они на крыше. Глянули вниз, сердце так и ёкнуло: как же съехать с такой высоты! А как же другие-то? Смеются, пищат и - съезжают. Тогда и они развернули санки, придержали их, чтобы не ускакали пустыми, плюхнулись, ойкнули и покатили. Хотя им никто не мешал, они тоже громко кричали:
- Доро-о-гу-у-у!!
Отъехали далеко, санки ещё вздрагивают, катят, а позади уже догоняют другие:
- Доро-о-гу-у-у!!
Пусть всем им пришлось поскучать столько дней, зато пурга приготовила для них вон какую гору! Они снова и снова взбирались на неё, снова съезжали, запыхавшиеся, все в снегу.
- Сияние! - вдруг сказала Уля и остановилась, запрокинув голову.
- Подумаешь, невидаль! - отмахнулись мальчишки.
Они были заняты другим: торопливо набирали полные руки снежков - у крепости уже шло настоящее сражение, с гиком бежала туда ребятня, самые задиристые. Нелё тоже схватила снежок, повертела его - а кидать-то она совсем не умеет, вот жалость!
Уля даже не глянула на крепость, на сражающихся. Она смотрела вверх. Там через всё звёздное небо, из конца в конец, перекинулась светящаяся зелёная полоса. Она играла, будто живая, то ярче загоралась, то чуть притухала, расширялась, снова сжималась...
Северное сияние!
Бросив санки, Уля быстро полезла на гору.
- Куда ты? - крикнула Нелё и полезла следом. - Ой, на трубу карабкается! Чего ты там не видела?
- Лезь сюда! - позвала сверху Уля. - Смотри, как здесь всё видно!
- С крыши тоже видно, - возразила Нелё. И подумала: "А может, не всё..."
И, ухватившись за обледенелые кирпичи, стала тоже взбираться. Уля потянула её за рукав, чуть сама не свалилась. Скоро они обе уже стояли на самой макушке трубы, крепко держась друг за дружку. Выше них мог бы подняться один только дым, если бы он шёл из этой чёрной дыры. Но печку сейчас не топили, и дыма не было. Выше всех сейчас были они.
Внизу у крепости дружно летели снежки, мальчишки горланили "Ура-а!", шли на приступ.
А вдали у горизонта уходила за снежные холмы зелёная небесная дорога.
- Смотри, она прямо к нашему посёлку идёт, - таинственно зашептала Уля. - Во-он там, далеко, за Енисеем. Да?
- Ага, - подхватила Нелё, вглядываясь. - Там Малая Хета и там посёлок.
- Если бы залезть на эту зелёную полосу да покатить по ней на санках... - Уля даже задохнулась. - Так к нашему дому и прикатили бы!..
- Ты что?! - ахнула Нелё. - С неба-то?.. А однако, здорово! Вот все удивились бы! Твой Вовка совсем бы рот разинул.
- Да Вовка сам бы на неё влез, - вступилась за брата Уля. - Вовка у нас знаешь какой ловкий!
Зелёная мерцающая полоса, словно не желая, чтобы по ней съезжали, вдруг рассыпалась длинными иголками. Потом иголки стали розовыми, малиновыми, побежали по небу быстро-быстро - не углядишь как. И вот уже повисли в вышине огромным разноцветным пологом. Должно быть, ветер раздувал там складки полога, не давая им покоя: они трепыхались наверху, раскачивались, яркие, светящиеся... Вдруг всё небо вспыхнуло так, что совсем светло стало. Снег окрасился розовым цветом, горящие отблески дрожали на нём, перебегали с сугроба на сугроб.
Теперь и у крепости стало тихо. Все смотрели на небо.
Но не на сияние, а на стремительно скользящую мимо неподвижных звёзд яркую точку.
- Это же спутник!
- И космонавт в нём, да?
- А как же он там помещается? Спутник такой маленький.
- Совсем и не маленький. Это с Земли так кажется, потому что далеко. А в нём и по два, и по три космонавта сразу помещаются. Только в этом нет космонавтов, а есть приборы, специальные, для телепередач. Поди, не знаете, почему мы телевизор можем смотреть? Знамо дело, потому что спутник летает.
Так объясняли старшие ребята, а малыши слушали, хоть и не всё понимали. Ну и что? Чем непонятнее, тем интереснее!
Они проводили взглядом летящую звёздочку. Сияние уже затухало. Чуть переливался в небе неяркий розовый свет.
Девочки спрыгнули с трубы, а потом "на своих двоих" съехали и с крыши.
И тут к ним подошла высокая незнакомая девочка - может, из третьего, а то и из пятого класса, такая высокая. Посмотрела на них чуть прищурившись и сказала:
- Я видела, как вы на трубу залезли. Это ты придумала? - кивнула она Уле. И, не дожидаясь ответа, сказала: - Смелая. Буду с тобой дружить, ты мне нравишься. Меня зовут Тина. И я возьму тебя с собой в тундру, хочешь?
В тундру! В её родную тундру!.. Это было так неожиданно, что Уля как держала в руке заснеженную рукавичку, так с ней и застыла.
А Нелё ужасно рассердилась. "Вот тебе и раз! Разве так дружат? Сразу - командовать". Она посмотрела на эту надменную девочку, тоже прищурилась и громко сказала:
- Уля - моя подружка, мы с ней ещё дома дружили.
- Твоя-а? - нараспев проговорила Тина. - А теперь будет моя. - И она рассмеялась.
Нелё ждала, что Уля тоже скажет, что у неё подружка - она, Нелё. Но Уля ничего не сказала...
Уля смотрела на эту незнакомую большую и, наверно, очень умную девочку, которая хочет с ней дружить и даже взять с собой в тундру... далеко... может, туда, где мама и папа. Это Нелё уже привыкла к школе, она здесь давно, а Уля... нет, Уля ещё не сумела привыкнуть.
