Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы
- Грех попутал, уж ты прости! - И она поцеловала Марью в щёку,
- Что ж, бог простит,- ответила та.- Конечно, уж очень тяжко, уж очень прискорбно тогда было! Вася чуть руки на себя не наложил. Э, да чего зря вспоминать!-добавила она.
- Да, да, что об этом вспоминать! - подхватила Лизиха.- Правильно говорится: кто старое помянет, тому глаз вон. А что же Васенька-то с тобой не пришёл? Прикажи ему, чтобы завтра же приходил утром. Скажи: бабушка Елизавета Александровна его ждёт, о нём очень соскучилась.
- Нет уж, благодарим вас,- сухо ответила Марья.- К чему ему сюда идти после такого сраму...
- Да ведь всё же выяснилось! - перебила её Елизавета Александровна.Никто про него и не думает плохо.
- Это верно,- так же сухо ответила женщина.- Только ходить ему на учёбу будто и не к чему. Он уж в переплётную ходит, книги переплетать обучается. Ну и пусть. Всё-таки к делу привыкает, да и копейка в дом.
- Слушай, Марья,- сказала ей Елизавета Александровна,- посуди сама: разве дело, чтобы Васенька так недоучкой и остался? Денег нет, так я же его как учила бесплатно, так и буду учить. Всё по-старому так и останется.
- Нет уж. Мы премного вам благодарны,-отвечала тем же деревянным голосом женщина,-а в обученье его не отдам. Хорошо, что тогда в острог, его
остался.
не посадили. Слава богу, цел, невредим Много вами, сударыня, довольны.
- Ну, как знаешь,-сухо ответила Елизавета Александровна, отходя в сторону.-Я же хотела Васеньке помочь.
- Много вами довольны,- повторила женщина Обе замолчали. Елизавета Александровна не знала, что ещё сказать.
- Можно идти мне? - спросила Марья.
- Ступай, если хочешь,-пожала плечами Елизавета Александровна.- Я тебя не держу. Женщина вышла в переднюю.
- Стой, стой! - закричала ей вслед Елизавета Александровна.- Если Васенька всё-таки надумает учиться, пусть когда хочет приходит. Я ему всегда рада. Да постой же ты!
Марья опять появилась в дверях.
Елизавета Александровна встала, подошла к буфету и достала из него горсть леденцов - тех самых, которыми всегда потчевала Митеньку.
- Вот,- сказала она, протягивая женщине конфеты,- передай от меня Васеньке.
- Премного вам благодарны,- поклонилась женщина, не двигаясь с места.
- Бери, бери, не стесняйся! Не тебе даю, а Васеньке.
- Не извольте беспокоиться. Он у нас к сластям не привычен, ещё зубы разболятся.
Обе женщины стояли друг против друга, не двигаясь с места.
- Позвольте мне пойти? - опять спросила Марья.- А то старик у меня один дома. Я ведь только на минутку к вам, как сами наказывали.
И не дождавшись ответа, Марья потихоньку вышла в переднюю. Ушла.
Елизавета Александровна постояла, потом резко повернулась к буфету и швырнула на полку леденцы,
- Хамка, тварь неблагодарная! - раздражённо фыркнула она в пустую переднюю. Оттуда никто ей не ответил.
НЕОТЛОЖНЫЕ ДЕЛА
Наконец-то настали долгожданные зимние каникулы. Как только нас отпустили из школы на праздники, Серёжа в тот же день уехал к своей маме в Москву. А мы с увлечением занялись подготовкой к ёлке. По вечерам мы с мамой доставали со шкафа из передней запылённые картонные коробки из-под старых шляп, стирали сырой тряпкой с них пыль и открывали крышки.
Из коробок весело выглядывал какой-то особый мир - мир праздников. Тускло поблёскивали перепутанные между собой серебряные и золотые нити "дождя", ёлочной канители. Будто сказочные расписные яблоки, лежали укутанные в вату разноцветные стеклянные шары.
А как хороши были ватные зайчики, белки, мишки!.. Как празднично сверкали усыпанные блёстками звёзды! И всё это было забрызгано жёлтыми застывшими капельками воска от свечей. И вся вата, как снег в лесу, усыпана сухой еловой хвоей.
Мы бережно вынимали каждую вещицу и проверяли: в порядке ли нитяная петля, за которую игрушку надо будет прицепить к сучку ёлки. Где нужно, привязывали новые петли. Потом мама доставала стеклянные разноцветные бусы. Добрая половина их оказывалась побитой. Но это нас ничуть не смущало. Такова уж судьба этих бус - ежегодно биться, да так и висеть на ёлке разбитыми, похожими на раскрытые ракушки с серебряной сердцевиной.
- Блестят, и хорошо,- говорила мама, откладывая бусы в сторону.
Наконец с самого дна коробки появился большой
ватный дед-мороз. Вид у него был сильно помятый будто заспанный. И неудивительно - попробуй-ка проспи в темноте на шкафу целый год, от елки до ёлки,
Мама бережно поправила на дедушке шапку, мешок с игрушками, который он нёс за спиной, немножко выправила голову, сильно склонившуюся на один бок от долгого лежания. Стряхнула со старика прошлогодние иголки. И дед-мороз снова стал "как молодой", готовый занять своё законное место под ёлкой,
Очень весело было перебирать старые ёлочные украшения, но ещё веселее делать новые. Каждый год мы с мамой клеили из золотой и серебряной бумаги длинные блестящие цепи и маленькие корзиночки, В каждую корзиночку клалась конфета. И до чего же вкусны оказывались потом эти конфеты с ёлки, немного подсохшие, пахнущие хвоей, куда вкуснее свежих, из магазина.
В самый разгар такой весёлой предпраздничной работы в комнату частенько заходил и Михалыч. Он добродушно, но слегка иронически посматривал на наше занятие и говорил:
- Делать вам нечего! Клеят какие-то бумажные колечки! Ну зачем они? Украшений и так пропасть, вешать некуда.
На подобные замечания мы с мамой ничего не отвечали и продолжали своё занятие.
Постояв с минуту, Михалыч обычно присаживался тут же рядом на стул, закуривал папиросу и, лукаво улыбаясь, следил за работой.
- А ну-ка, Юра, дай и мне немножко поклеить, так и быть - помогу вам.
- Да ведь ты же глупостью это считаешь! - удивлялась мама.
- Конечно, глупость,- соглашался Михалыч.- Просто делать нечего, терпеть не могу сложа руки сидеть.
Я давал Михалычу лист золотой бумаги, запасные ножницы, кисточку для клея. И Михалыч с увлечением принимался за работу.
Сейчас же начиналось состязание: кто за час склеит больше колечек, у кого цепь выйдет ровнее и1 красивее. В пылу трудов мы не замечали, как летит
время.
- Ужин подали, идите, а то остынет! - всегда неожиданно раздавался из столовой грозный приказ
тётки Дарьи.
- Подожди, сейчас! - отвечала мама. Тётка Дарья появлялась в дверях, суровая и непреклонная.
- Чего ждать-то? - гневно вопрошала она.
- А ты разве не видишь, что мы срочным делом заняты? - с возмущением вступался Михалыч.
- "Заняты, заняты"! - передразнивала Дарья.- Тоже, подумаешь, дело!
- Конечно, дело! - убеждённо отвечал Михалыч.- И притом, учти, не терпящее отлагательства.
- Ну что же, не терпит, и не нужно,- равнодушно соглашалась тётка Дарья.- Не хотите, значит, есть, я ужин в кухню уберу.
И она не торопясь поворачивалась, собираясь уходить.
- Стой, стой! - испуганно кричал ей вслед Михалыч.-То есть как это уберёшь? Мы сейчас. Я ужасно проголодался.
И он, не доклеив свою цепочку, спешил в столовую.
НА ЁЛКЕ
Больничный сторож Дмитрий привёз из леса небольшую, но очень пушистую ёлку. Её внесли в дом, поставили в кадку с песком посреди кабинета, и сразу в комнате запахло свежей хвоей, смолой, запахло зимними праздниками.
Когда ёлка оттаяла и немного согрелась, мама разрешила мне начать её украшать. Сама она тоже принимала в этом участие.
Принесли лестницу-стремянку. Я забрался повыше, водрузил на верхушку ёлки блестящую звезду, а потом стал развешивать канитель, бусы, флажки и разные другие украшения. Мама украшала нижние
ветви. Не прошло и часу, как деревце было уже полностью наряжено.
Пришёл из больницы Михалыч. Ещё раздеваясь в передней, он уже потянул носом и, подняв палец вверх, многозначительно сказал:
- Чую праздничный дух!
Потом вошёл в кабинет, с удовольствием оглядел украшенную ёлку и добавил:
- Угадал. Вот она как-ая красавица!
После обеда начались приготовления к праздничному вечеру. В кухне что-то стряпали. Оттуда с озабоченным видом то и дело появлялась мама или тётка Дарья, поспешно шла в столовую, доставала из буфета блюдо или какую-нибудь миску и тут же исчезала в кухне.
Если мы с Михалычем к ним за чем-нибудь обращались, они только отмахивались: "Не мешайте, мол, не до вас теперь!" - и, не отвечая, спешили по своим очень срочным делам.
- Да-ас! - в раздумье сказал Михалыч.- К "начальству" теперь лучше не приставать, а то достанется на орехи. Давай-ка, брат, удалимся в тихую пристань и будем оттуда наблюдать за ходом событий.
Мы удалились в Михалычев кабинет, сели к письменному столу и начали перебирать, приводить в порядок в ящиках разные охотничьи и рыболовные принадлежности.
В одном из ящиков лежал потёртый толстый альбом с фотографиями. Я отлично помнил каждую из них, но всё-таки время от времени любил их снова
рассматривать.
Это были очень старые, порыжевшие и выцветшие за долгие годы фотографии Михалыча и его приятелей, когда все они были ещё совсем молодые.
