Когда распахиваются крылья - Екатерина Андреевна Самарова
Обычно здесь редко кого встретишь, но сейчас на другом берегу речки почему-то столпилось несколько человек, а на самом мосту, прямо посередине, кто-то лежал.
— Что за фигня? — подумал я вслух, присматриваясь.
— Не знаю, — ответил Мишка, тоже смотря в ту сторону. — Это не Тёмкина ли банда на том берегу?
— Кажется, она, — ответил я. — Вон Олеська с Катькой стоят в розовых куртках.
— И чего они там забыли? — с лёгкой неуверенностью спросил Серый.
Я тут же понял его чувства: проходить через толпу Тёмкиных прихлебателей не очень хотелось.
— А кто там лежит на мосту? — подала голос Женька.
— Не знаю, — ответил за всех я. — Пойдём посмотрим? Все равно возвращаться через каменный мост долго.
Мы осторожно подошли поближе, все ещё скрытые деревьями от них. Присмотревшись к телу, лежащему на мосту, я вдруг с удивлением увидел знакомую белобрысую макушку. Тёмка, распластавшись по доскам и свесив голову и левую руку с моста, старательно тянулся к железной балке, которая находилась низко, почти над самой водой. За чем это он тянется?
Мы переглянулись. Серый пожал плечами — возвращаться в школу, а потом идти обратно по более длинной дороге совсем не хотелось. Поэтому не раздумывая больше, мы вышли из-за деревьев и подошли к мосту.
Мишка первым дошёл до Тёмки, за ним я, за нами Серый с Женькой.
— Ты чего, Тёмка, устал и прилёг отдохнуть? — насмешливо спросил Мишка.
— Не нарывайся, Мишка, — злобно пробухтел Тёмка, не поднимая головы, — видишь, делом занят, отвали, не до тебя.
— Да, очень важное дело — изображать коврик на мосту, — ответил Мишка. — Подвинься, нам пройти негде.
— На месте стойте, — так же злобно проговорил Тёмка.
— А что, ты теперь решаешь, кто будет по мосту ходить? — спросил Серый. — Может, нам теперь тебе ещё и деньги платить, чтобы пройти?
— Отличная мысль, — отозвался Тёмка из-под моста. — Платите, стольник с человека. А сейчас стойте на месте.
— Иди ты, — возмущённо воскликнул я — и вот этому человеку я хотел помочь? Да он же просто придурок, вообще не изменился с того случая с лужей. — Пропусти нас, или мы пройдём по тебе.
— Рискни здоровьем, Васян — тут же в реку улетишь.
— В топку тебя, придурок, — и с этими словами я, стараясь топать сильнее, чтобы он слышал, пошёл вперёд.
От моих тяжёлых шагов старенький мост закачался и завибрировал.
— Не-е-ет! — дико закричал Тёмка. — Я же сказал — стой на месте! Не тряси мост!
Он поднял взгляд на меня, и я остановился как вкопанный. Он смотрел на меня тем же растерянным, полным ужаса и бессилия перед тем, что сейчас случится, взглядом, который я уже видел два раза: в первый раз — в столовой, во второй — у него дома, когда отец начал избивать его. Я замер, а потом, озарённый догадкой, стараясь не сильно трясти мост, свесился с перил и посмотрел вниз. Солнечный блик сверкнул мне в глаза и зайчиком ускакал куда-то в зеленоватую воду — на одной из позеленевших от времени балок моста каким-то чудом балансировал тот самый прадедов перочинный ножик, который Тёмка, видимо, стащил из-под самого носа отца. При каждом дрожании моста нож опасно накренялся, рискуя тотчас же свалиться в воду. Тёмка снова потянулся за ним, но даже его длинные руки не могли достать до этой нижней балки. Он с ужасом смотрел на слегка пошатывающийся нож, не зная, что делать: Тёмка, как и я, хорошо знал, что если нож сейчас упадёт в реку, то потом его уже нельзя будет найти — не из-за того, что речка была очень быстрой, — наоборот, очень медленной: на её дне скопился толстый слой ила, который без следа заглатывал все, что туда попадало. Тёмка растерянно посмотрел на меня, как будто спрашивая совета. Я лишь испуганно пожал плечами: я не знал, что делать. Он отвёл взгляд и опять потянулся за ножом.
Вдруг какое-то движение за его спиной привлекло моё внимание. Я тут же повернулся туда, подумав разгорячённо, что это Тёмкины друзья, которые до этого застыли на другом берегу, вдруг решили помочь своему другу. Но нет — между нами и Тёмкиными друзьями с другой стороны моста стоял Гоша и смотрел на меня своим пронзительным золотистым взглядом.
«Ты? — успело промелькнуть у меня в голове. — Что ты здесь делаешь?»
«Ты ведь хотел разбить снежный ком? Я пришёл помочь», — чужие несказанные слова серебристым колокольчиком зазвенели у меня в голове.
«Но как? Ты достанешь нож?»
«Нет. Но я покажу тебе твой выбор».
«Какой?»
Гоша улыбнулся опять не так, как раньше, с видом «я-знаю-все-вокруг-а-ты-не-знаешь», а тепло и заботливо.
«Ты видел Толю, — вместо ответа заговорил в моей голове Гоша, — Ты знаешь, какой он. Ты знаешь, что для него портрет человека, которого он никогда не видел, дороже, чем его собственный живой сын. Ты знаешь, что случится, если Тёмка потеряет этот перочинный нож — разбитое стекло на портрете не идёт ни в какое сравнение
