Альберт Лиханов - Собрание сочинений (Том 4)
Но тут речь идет о подростке. О пороге в жизни человека, переступить который не так уж и просто.
Помнить свою юность. Помнить о личности отрока. Уважать растущее существо, не только доверяя ему, но и требуя с него. Вот правила, которыми надо пользоваться.
Но на все правил нет. Главное, всякий раз верное правило подскажет сердце. Если оно, конечно, есть.
Сердце, свое сердце открыть надо им, приходящим во взрослую жизнь.
Сердце отца, матери, сердце настоящего учителя, сердце любого доброго человека, точно солнце, осветит отроку его нелегкий и непростой путь.
Оно единственное.
А чтобы ощутить, сердцем почувствовать состояние, в котором бывает душа вступающего в жизнь, я присоединяю сюда еще одно послесловие, еще одну исповедь.
Как ни старайся взрослый человек, ни за что не найдет он слов, чтобы передать душевное волнение новой юности.
Ведь твоя молодость только твоя.
А нынешняя - только нынешняя.
ПОСЛЕСЛОВИЕ ВТОРОЕ. ИСПОВЕДЬ ГАЛИ
Мне уже 18 лет. Скоро май, весна, и я стану взрослее еще на один год. Это моя юность. Мне кажется, что во мне сидят два человека: маленький ребенок и взрослая женщина. Не всегда они понимают друг друга (в такие минуты мне бывает плохо), но порою я живу - словно за моей спиной выросли крылья, и я лечу, лечу, подобно Икару, подымаюсь до самого Солнца. Но оно, это земное светило, не может растопить мои крылья, они не восковые, нет. Эти крылья очень прочные, надежные, потому что это крылья моей мечты. И есть у меня много желаний. Некоторые из них сбываются, а мне почему-то становится грустно. Слишком коротка радость от исполнения желания. Почему так? В детстве хотелось стать побыстрее взрослой! И вот я взрослая (даже до сих пор немного страшно произносить это слово, применяя его к самой себе). Я взрослая, но жизнь моя совсем не такая, какой она мне представлялась, когда я училась в школе.
Уже позади самый трудный год - первый год после окончания школы. Дом рухнул, много сил затрачено на его восстановление. Теперь он немного не такой, как раньше. Лишь фундамент остался прежним. Наверное, так и должно быть.
Но менялась не только я, менялся и мир, он и сейчас меняется. Все в вечном движении.
Если остановишься, то течение жизни отнесет тебя назад. Надо идти вперед, и только вперед.
Порою, когда погружаюсь в сон, передо мной в вихре проносятся странные видения. Заморские страны и города, поля родной стороны. И над всеми этими видениями плывет песня, я слышу ее, но спеть не могу.
Я улыбнусь, тихо качнусь, так и засыпаю: со счастливым вздохом, в котором больше грусти, чем радости.
За окном ночь. Луна полная и яркая, как начищенное блюдо, размывает свой свет. В этом лунном очаровании каждая небесная звезда отражается тысячью маленьких звездочек на снегу. Откуда-то издалека доносится звук удаляющегося мотоцикла. Тихий ветер перебирает листья высоких тополей за моим окном, фонари тускло освещают ночной город. Все уснуло...
Во сне я вижу яркие сны без начала и конца - это мое будущее стучится ко мне...
Но наутро я ничего не буду помнить.
День сегодняшний уже тревожит меня...
ПОСЛЕСЛОВИЕ ТРЕТЬЕ. СОВСЕМ КОРОТКОЕ
Гале грустно оттого, что она прощается с отрочеством. Это всегда грустно, когда переступаешь порог...
Родного дома, знакомой школы...
Когда делаешь новый шаг по лестнице собственной жизни.
И Н Ц И Д Е Н Т,
И Л И
Р А З М Ы Ш Л Е Н И Я О П Е Р В О М К О Н Ф Л И К Т Е
Такова уж сложность бытия, что растущий человек порой сознает свой рост, лишь оказавшись в конфликте.
До тех пор все было гладко, ровно, естественно, как, скажем, естественно зеленеет, поднимается из земли кленовый росточек: сперва проклюнулся из земли острой стрелкой, потом выкинул крохотные листья, затем разметал первые хрупкие веточки, зашелестел на ветру, радуясь новизне мира, в который он явился.
Но вот - нежданно-негаданно - хрупкие ветки уперлись во что-то твердое, и оказалось, что клен родился под скамьей. Пока был маленький, ничего не чувствовал, а достигли ветви скамьи, уперлись в препятствие, и возникла естественная проблема - скамейка метает деревцу, есть тут один лишь выход: обогнуть ветвями твердую помеху, пустить ствол, пусть и с изгибом, - в сторону.
Есть, правда, еще два варианта: кленик пересадить в иное место или же передвинуть скамью, даже если ее надо выкопать из земли, и это совершенно ни к чему тем, кому скамья эта принадлежит.
Но для этих двух вариантов надобно одно важное вмешательство вмешательство Человека.
Это слово я пишу в своей непритязательной притче с большой буквы и думаю, что именно так можно обозначить фигуру, способную заметить молчаливые крики растущего деревца, ранимую чужой бедой, способную к поступку во имя чужого страдания, а не только к бездейственному сочувствию. Сочувствовать без поступка очень легко и, простите, удобно.
Очень нетрудно поохать, повздыхать, покачать головой или даже громко поговорить верными словами, палец о палец не ударив для дела, для поступка, для помощи другому. Так вот и с кленом.
Лишь Человек - с большой буквы, - заметив беду растущего деревца, способен взять лопату и бережно пересадить его, отодвинуть скамью или выкопать - коли скамья врыта в землю - эту скамейку, чтобы дать деревцу возможность расти.
Так что весь этот разговор, предваряющий одно непростое читательское письмо, сводится к одному - к критерию, которым я предлагаю измерять поступки взрослых и, надо полагать, сознательных людей применительно не к деревцу, а к юным людям, к продолжению тех самых взрослых, о которых идет речь в письме.
Человечность, таким образом, я предлагаю избрать единицей измерения в наших рассуждениях. А столкновение со скамьей в притче о деревце - как символ конфликта, в который рано или поздно - по тому или другому поводу вступает любой растущий человек.
И от того, как минует этот самый первый конфликт новый человек, от того, какие выводы сделает из первого спора, часто зависит его мировоззрение на многие годы вперед. Итак, инцидент...
"В нашей семье две дочери, старшей исполнилось 13 лет, она перешла в седьмой класс. Дочь учится на 4 и 5, с третьего класса председатель совета отряда, в классе, по-моему, пользуется уважением, подруги ходят к нам в гости - мне это очень нравится. Физически девочка развита, рост примерно 169 сантиметров, вес - 50 килограммов. Хорошенькая, с шапкой кудрявых волос, но скромная; стараемся воспитывать это у обеих дочерей.
На Новый год Аня познакомилась с девятиклассником Колей (ученик той же школы). Стали замечать, что Аня стала больше следить за внешностью, не наряжаться, а именно следить. С успеваемостью не произошло изменений. Она занимается волейболом в детской спортивной школе с десяти лет и уже выступала в соревнованиях за сборную города. Все шло ровно. Коля увлекается фотографией, а у Ани появились ее портрет и два Колиных. Она не скрывала от меня этого. На вопрос: "Кто этот мальчик?" - она ответила, что учится в той же школе, учится хорошо, собирается в строительный институт.
На Восьмое марта он ей подарил духи. Все эти знаки внимания к моей дочери меня волновали, мы советовались с мужем, но приходили к выводу, что ничего страшного. Вечерами Аня была или на секции, или дома, вроде бы никаких причин для волнений нет, но я волновалась, чего-то опасалась. Ведь ей только тринадцать лет, и, когда нам с мужем было столько, о симпатии мальчиков к девочкам и наоборот вроде мы не знали.
Встречались и я и муж с классным руководителем по этому вопросу. Я предлагала мужу поговорить с Колей, конечно, тактично, но классная руководительница сказала, что этого делать пока не надо.
Аню и Колю стали видеть в школе вместе. Поговорили дома с Аней. Все наши слова (старались в мягкой форме) были направлены на то, чтобы она не подходила к Коле и не давала повода делать это ему. На День Победы он пришел к нам, пригласил Аню в кино. Девочка очень просила меня отпустить ее. Я разрешила. И вот перед самым концом учебного года произошел инцидент.
Аня сидела в пионерской комнате, оформляла документы, пришел Коля, посмотрел, как она пишет, а потом подошел к двери и закрыл ее на ключ! Чтобы им никто не мешал! Буквально через несколько минут в дверь постучала преподавательница английского языка. Ей открыли, но не сразу (Аня говорит, что она испугалась). Эта учительница пошла к классному руководителю Ани и сказала ей то, что нашла нужным. Аня сразу же подошла к классному руководителю объясниться (плакала). Разговора не получилось, но потом учительница как бы простила ее, и Аня обещала ей, что этого больше не будет.
В классе, где учится Аня, каждому ученику оценки за поведение выставляют сами ребята, а потом их утверждают на педсовете. Класс поставил Ане "примерное поведение", но на педсовете преподавательница английского языка (которая стучалась, когда они закрылись в пионерской комнате) рассказала обо всем и предложила ей снизить оценку за поведение до "удовлетворительной".
