Георгий Скребицкий - От первых проталин до первой грозы
- Почему заволнуюсь, почему испорчу? - вспыхнул я. - Я каждое воскресенье ловлю, а вы только первый раз.
- Ах, ты вечно о глупостях споришь! - немного раздражаясь, ответил Михалыч. - Ну хорошо, давай жребий бросим.
- Вот это дело!
Жребий бросили. Дёргать за верёвку досталось
мне.
- Ну, только не торопись, не волнуйся! - поучал Михалыч. - Слушай, когда я скомандую.
"Почему я должен его команду слушать? - с возмущением думал я. - Первый раз ловит, а уже командир!" Но я не хотел ссориться и ничего не ответил.
Мы замолчали, стали пристально смотреть каждый в свой глазок.
Вот на точок прилетела синица, за ней вторая, третья.
- Дёргай! - шепнул Михалыч.
- Зачем? Мы же их не ловим, только пугать.
- Попробуем, как сеть действует.
"Э, нет, - подумал я, - меня не проведёшь: я дёрну, а потом его очередь".
С самым невинным видом я передал Михалычу конец верёвки:
- Дёрните, если хотите проверить.
- Нет, правда, не стоит их зря пугать, - с таким же невинным видом ответил он.
Мы отлично без слов поняли друг друга.
Прошло с полчаса. Синицы одна за другой так и летели на наш точок. Потом пожаловала целая стайка воробьев. Они тоже расселись на точке и начали торопливо клевать коноплю.
- Вот и воробышки прилетели позавтракать,- добродушно сказал Михалыч.Хоть и вороватая птица, а люблю их. Уж больно они весёлые, говорливые. Особенно весной, такой крик поднимут... А ведь теперь, брат, и до весны не так уж долго осталось, доживём как-нибудь.
Я утвердительно кивнул головой.
Меня начинало тревожить: "Почему же ни щеглы, ни снегири к нам не прилетают? Может, они и совсем в наш сад залетать не будут, может, он им чем-нибудь не по душе. Зря тогда мы с Серёжей и точок расчищали и крепость строили. Всё зря". Но главное меня беспокоило, что сейчас делается в саду Петра Ивановича. Наверное, он уже парочку щеглят накрыл, а может, и куда больше. Вот обидно-то будет. Он, конечно, не скажет, но подумать подумает: "Ну какие они птицеловы, куда им со мной тягаться".
От таких мыслей на душе становилось тревожно и горько. Даже не радовало чудесное зимнее утро.
А утро было действительно на редкость-как будто серебряное. Густой иней убрал, опушил все ветви деревьев. Даже каждая самая тоненькая веточка была украшена длинными блестящими иглами.
Синее небо, и на его фоне серебряные кроны деревьев. Что может быть величественнее и красивее этого? Но мне, признаться, в тот день было не до созерцания красоты.
Прошёл ещё час. Шапка на голове Михалыча, его брови и усы заиндевели, и он стал походить на сказочного деда-мороза.
Вероятно, для большего сходства он изредка негромко, внушительно покрякивал.
Но ожидаемое часто приходит тогда, когда уже отчаешься его ждать. Так случилось и в этот раз.
Михалыч уже несколько раз поглядывал на лёгкий дымок из кухонной трубы и наконец робко произнёс:
- А не пора ли нам пойти закусить?
- Подождём ещё хоть немножко! - взмолился я.
__ Да чего же, собственно, ждать? Видишь, не летят сегодня.
__ Может, прилетят.
- Очень сомнительно. Ну, подождём ещё с полчасика,- вздохнув, согласился Михалыч.
Однако ждать нам не пришлось. Почти тут же мы вдруг услышали звонкие, переливчатые голоса. И целая стайка довольно крупных птиц, величиной со скворца, расселась по верхушкам деревьев.
Я замер от восторга и тайной надежды. Таких красавцев я видывал только на картинках. Это были свиристели, наши зимние гости с далёкого севера
из тайги.
Перышки у них были коричневато-розовые, крылья и хвост чёрные с белыми, жёлтыми и малиновыми полосками. Но особенно хорош был хохол на голове, как будто лихо зачёсанный к затылку.
Свиристелей явно прельстили ярко-красные ягоды рябины, развешанные пучками на соседних с точком деревьях и по кустикам на самом точке.
Проголодавшиеся птицы, не задумываясь, подлетели к ягодам на деревьях и давай их клевать.
Я натянул верёвку. Сейчас слетят на точок. Так и есть! Один уже слетел на кустик посреди точка. Вот и
другой.
- Лови, лови! -зашептал мне Михалыч. Я судорожно затряс головой: "Рано. Сейчас и другие подсядут".
- Лови, улетят! - И Михалыч потянулся к
верёвке.
Я хотел отстраниться, нечаянно дёрнул сам, да слабо. Сетка как бы нехотя взвилась и упала на точок, укрыв его только наполовину. Вся стая свиристелей взвилась и улетела.
- Что вы наделали?! - в отчаянии завопил чувствуя, что сейчас расплачусь.
- А ты что ж не ловишь? Заснул, что ли?
- Да они все бы к нам слетели. Эх, вы! Не буду с вами ловить. Ловите один! - И я, уже не в силах сдержаться, разревелся и побежал домой.
- О чём ты плачешь? - перепугалась мама.
- Михалыч... Михалыч всё дело испортил! Я бы свиристелей поймал, а он испортил.
- Не плачь из-за пустяков,- старалась успокоить мама,- ещё прилетят, ещё поймаешь.
- Нет, не прилетят! Редкие птицы.- Больше не прилетят.
Пришёл Михалыч. Вид у него был крайне смущённый.
- Ну, извини, брат! - подошёл он ко мне.- Ну, давай мириться. Правда, погорячился я малость.
Мир у нас состоялся очень скоро. И, чтобы хоть чем-нибудь меня утешить, Михалыч предложил пойти в кабинет проверить, в каком состоянии находится его ружьё, промазать его ещё разок. Да и поднабить патронов к будущей весенней охоте.
Я быстро развеселился. Вечером пришёл Пётр Иванович, принёс нам пойманных им трёх щеглов. Михалыч рассказал ему о том, как он помешал мне поймать свиристелей и выйти победителем в сегодняшней ловле.
Пётр Иванович слушал внимательно, кивал головой, а потом сказал:
- Хуже быть не может, когда двое за верёвку хватаются. Тут обязательно осечка получится.
С общего согласия решено было сегодняшнее состязание в ловле не считать,
Всё это было очень хорошо. Одно плохо, что свиристелей уже не вернёшь. Забегая вперёд, скажу: это была единственная возможность поймать северных залётных гостей. Больше ни к нам, ни к Петру Ивановичу эти птицы в сад не залетали.
ВОЗДУХОПЛАВАТЕЛЬ
Вскоре со мной произошло одно маленькое происшествие. Оно случилось тоже в нашем саду.
Посреди сада рос большой старый дуб. Его ствол был узловатый, суковатый, и по нему очень удобно забираться довольно высоко до развилки толстых сучьев. В этой развилке мы с Серёжей летом частенько сиживали. Зимой на дуб ни я, ни Серёжа не лазили: и лезть в тёплой курточке неудобно, да и делать на дереве нечего - холодно и ветер насквозь пронизывает.
Но однажды мне пришла в голову блестящая идея. В передней у нас в уголке стоял большой дождевой зонтик Михалыча. Осенью, а то и летом Михалыч часто брал его с собой, когда во время дождя ходил к больным. Зимой же зонтик стоял без всякого употребления.
"А что, если взять его, залезть с ним на дуб, раскрыть там зонтик да и спрыгнуть с ним в снег. Никогда не упадёшь, если покрепче держать двумя руками; так и спустишься вниз, как огромный осенний лист".
Сказано - сделано. И вот я, выбрав подходящий денёк - тихий, не холодный, забрался с зонтом на дуб. Забрался и поглядел вниз. Во дворе за забором мама кормила кур.
Какая удача, что ветерок дует как раз в направлении двора. Воображаю, как изумится мама, когда я пролечу над её головой и крикну: "Здравствуй!" Наверное, я опущусь уже за двором на улице. Только бы под лошадь не попасть. Я посмотрел на улицу. Пусто, ни одной подводы. Я раскрыл зонтик. "Ну, Раз, два, три!"
Прыжок. Какой-то треск вверху. Зонт вырвало из Рук, и я, считая сучья, полетел на землю. Хорошо, что сучья не дали сразу упасть, хорошо, что внизу был снежный сугроб.
Я сразу же вскочил на ноги, глянул на дуб. Мой зонт, вывернутый вверх, беспомощно качался на сучьях. С огромным трудом я достал его оттуда. Весь он был перекорёжен, никак не закрывался. Кое-как я всё-таки его закрыл.
Счастье, что мама ничего не видела. Я крадучись пробрался в переднюю, поставил изуродованный зонтик на прежнее место и как ни в чём не бывало снял тёплую курточку.
"Боже мой, да она вся изорвана! Всюду клочья ваты торчат. Будто меня целая стая собак рвала". Ничего не поделаешь, придётся просить маму зашить. Но что ей скажешь, как я так изодрался? Открыть всю правду опасно - может очень рассердиться. Скажет: ещё руки-ноги переломаешь. Ну, придумаю что-нибудь.
Пришёл через часок в мамину комнату. Как можно ласковее прошу:
- Мам, зашей, пожалуйста, дырочку.
Мама только взглянула на меня, даже руками всплеснула:
__ Кто ж тебя так изодрал? Всё лицо в царапинах! Подрался, что ли?
- Нет, я упал немножко.
__ Упал?! - изумилась мама.- На что же ты так упал? На колючий куст?
- Да, там в саду кустик один, смородины...
Мама поглядела на мою куртку:
_ Батюшки мои! И вся куртка в клочьях. Нет, это ты врёшь, что на куст упал. Сознавайся сейчас же, кто тебя так разукрасил!
В это время в комнату вошёл Михалыч.
- О-о-о! Хорош! - воскликнул он.- Как воронами весь исклёван. Где ж это ты умудрился?
