Евгений Наумов - Коралловый город
— … гнуть свои спины на поработителей? — с возмущением крикнул Храбрый Ерш. — Нет, не бывать этому! Мы заставим тебя убраться из нашего города!
В тот же миг из-за развалин взметнулось длинное черное щупальце и обвило его поперек туловища.
— Преда… — захрипел было Храбрый Ерш, но другое щупальце приставило к его носу пистолет.
Бекасик, Барабулька и Бычок-цуцик тоже были скручены. Не избежал этой участи и Мичман-в-отставке — он трепыхался в объятиях здоровенного стражника.
— Так-так-так! — Из-за камней показался Лупибей, опираясь на дубинку. — Попались наконец! Всю шайку накрыли в полном сборе! И как раз в тот момент, когда они угрожали нашей драгоценной гостье Смешинке!
Храбрый Ерш отчаянно барахтался, пытаясь вырваться из цепких объятий Спрута.
— А это кто такой? — Лупибей остановился возле Мичмана-в-отставке.
— Его отпустите! — рванулась к нему девочка. — Он защищал меня! Он со мной!
— Тогда совсем другое дело, — Лупибей дал знак стражнику, и тот освободил изрядно помятого пленника. — Кто же ты все-таки?
— Мичман-в-отставке, — просипел тот, с трудом расправляя плавники.
— Гм… в отставке, — начальник стражи с сомнением рассматривал его. — А почему, собственно, отставили? За какой проступок?
— За старость… кхе-кхе! Этот проступок совершает каждый в своей жизни… рано или поздно.
— Оставьте его здесь. Он будет напоминать мне о старом аисте, — Смешинка погладила Мичмана-в-отставке, — который исчез, спасаясь от бандитов.
— И из-за которого пострадал наш славный Крадимигом. — Начальник остановился над оглушенным Спрутом и велел его унести. — Ничего, бандиты за все ответят!
— Но они не виноваты в гибели старого аиста и ранении стражника, — возразила Смешинка. — То были другие… бандиты.
— Бандиты есть бандиты, дорогая девочка, — веско сказал Лупибей. — Они не могут быть одними, а потом другими. Они всегда бандиты и будут отвечать за свои преступления.
— Но они не совершали никаких преступлений! — воскликнула девочка. — Клянусь вам! Наоборот, они спасли меня!
— Когда мы подкрадывались сюда, я хорошо слышал, как бунтарь Ерш угрожал тебе! — настаивал начальник стражи.
Вдали показались Крылатки, взмахивающие алыми плавниками.
— Сюда спешит царевич! — воскликнул Лупибей. Действительно, то была карета Капельки. Он на ходу соскочил и торопливо подбежал к Смешинке.
— Моя маленькая девочка! — он порывисто схватил ее за руки. — Ты здорова? Как я рад! Почему ты убежала из дворца, ничего не сказав мне? О, я был в ужасе, когда мне сообщили об этом — ведь в городе столько опасностей!
— Я искала своего друга, — грустно сказала Смешинка.
— И нашла?
— Нет, это мы ее нашли, — почтительно вмешался начальник стражи, прикладывая сразу три щупальца к каске. — И как раз в тот момент, когда шайка грязного Ерша угрожала ей вот этим.
Царевич брезгливым движением оттолкнул от себя гимнотиду, которую совал ему Лупибей.
— Уберите! Какой ужас, какой ужас! — повторял он, не сводя встревоженных глаз со Смешинки. — И где же эти преступники?
— Взяты под стражу. Вот они, полюбуйтесь, — победоносно заявил Лупибей, указывая на пленников. Но царевич замахал руками:
— Что ты говоришь! Я не хочу смотреть на этих гадких бандитов, а ты предлагаешь еще ими полюбоваться! Лучше позаботься, чтобы в городе не совершалось преступлений.
— Будьте уверены! — рявкнул Лупибей и, обернувшись к подчиненным, приказал: — Посадить их в темницы-одиночки! Я сам займусь ими!
Царевич Капелька взял девочку под руку:
— Пойдем отсюда скорее.
Смешинка таяла от удовольствия. Она не могла не оглянуться торжествующе на Храброго Ерша: вот, мол, как нужно обращаться с девочками, а не кричать и грозить. Но бунтарь только презрительно отвернулся.
— Пойдем, Мичман-в-отставке! — крикнула она старичку. И объяснила царевичу: — Я хочу, чтобы он был со мной.
Четырехглазка взмахнул длинным бичом, и карета тронулась.
Веселье на площади
С утра по городу ходил глашатай Большая Глотка в сопровождении Крокеров и Барабанщиков и оглушающе орал:
— Собирайтесь, собирайтесь к Голубому дворцу! Сегодня Смешинка научит вас смеяться! Хватит тоски и плача! Теперь вы будете веселиться — везде и всегда! Да, да, да!
И вот на площадь потянулись вереницы морских жителей. Они оделись во все лучшее, как велела Большая Глотка, шли чинно, с детьми. Вокруг площади стояла двойная цепь Спрутов.
— Тише, тише! — время от времени покрикивали они. — Соблюдайте порядок! Смеяться только по команде!
Но никто и так не шумел. Все стояли, хмуро переговариваясь и уставясь в землю. То и дело проносился приглушенный шепот:
— А что это такое — смеяться?
— Зачем?
— Наверное, очередная выдумка Спрутов.
— Мало нас притесняют!
А из дворца смотрел на волнующуюся толпу Мичман-в-отставке и задумчиво качал головой. Он не разделял уверенности Смешинки в том, что она научит веселиться этих хмурых, усталых, забитых морских жителей «Нет, даже ее волшебный смех здесь бессилен!» — думал он.
Смешинка торопилась. Она прихорашивалась перед зеркалом, думая: «Храбрый Ерш запретил мне учить жителей смеху! Какой нахал! Вот я ему покажу!»
Она вышла в зал, и царевич Капелька ахнул от изумления. Пышные золотые волосы Смешинки водопадом струились на плечи, щеки ее разрумянились, глаза сияли.
— Один твой вид вызывает радость! — сказал он, невольно склоняясь перед девочкой. — Морской народ будет в восторге!
Действительно при появлении Смешинки на балконе дворца все вокруг оживились. У многих глаза посветлели при виде прекрасной золотоволосой волшебницы. Смешинка заметила это и сказала, протягивая руки:
— Скажите, почему вы такие грустные? Почему не смеетесь? Забудьте о своей усталости, о своих заботах. Ведь жизнь так хороша! Не нужно думать о плохом, давайте думать и мечтать о самом чудесном, самом лучшем… Давайте смеяться, петь и веселиться!
И она залилась своим самым заразительным смехом. Царевич, стоявший рядом, тоже засмеялся — он не мог не засмеяться!
И так они стояли на балконе, смотрели друг на друга и смеялись. И глядя на них, красивых, молодых и жизнерадостных, морские жители сами стали понемногу улыбаться, глаза их заблестели.
Но тут Лупибею, стоявшему на нижнем балконе и наблюдавшему за порядком, показалось, что все радуются недостаточно, плохо выполняют призыв Смешинки.
— Смеяться! — заорал он. — Хохотать во все горло! Выполняйте приказание, ну! Вы слышали, что вам говорят: веселитесь, радуйтесь!
Он дал знак, и первая цепь Спрутов врезалась в толпу. Раздались крики, кто-то упал, кто-то побежал в страхе. Жители испуганно переглядывались — тут уж всем стало не до смеха и веселья…
Смешинка в отчаянии смотрела на свалку, которую устроили Спруты.
— Прекратите! Прекратите сейчас же! — кричала она, но ее никто не слышал: топот, шум оглушали всех.
Тогда царевич перегнулся через перила балкона, сказал что-то Лупибею, и тот замахал белым жезлом. Спруты ворча вернулись на свои места.
Расстроенная Смешинка убежала с балкона. За ней поспешил царевич:
— Подожди, девочка! Послушай, случилось недоразумение!
Но она бросилась в свою комнату. Рыдая, упала на кровать и повторяла:
— Ох, я несчастная! Из-за меня им попало, из-за меня!
Обессилев, Смешинка заснула. Долго ли спала, она не знала. Только неожиданно поднялась и стала протирать глаза. Рядом, в кресле, сидел Мичман-в-отставке.
— Выспалась? — приветливо улыбнулся он. — А почему такая заплаканная?
Смешинка вспомнила все и снова огорчилась. Опустив голову, она сплела пальцы рук на коленях.
— Ничего не получилось… — прошептала она. — Я принесла жителям не радость, а горе…
И она горячо заговорила:
— Давай уйдем куда-нибудь, а? Чтобы царевич Капелька не знал, чтобы никто-никто не знал! Куда-нибудь далеко…
Мичман-в-отставке ласково погладил ее по головке.
— Бедная девочка! Не надо падать духом. Вчера ты все сделала правильно, только несколько подробностей забыла.
— Каких подробностей?
— А вот слушай…
И через некоторое время Смешинка передала через стражников царевичу Капельке, что она хочет видеть его и начальника стражи. Встреча произошла в небольшом Сиреневом зале дворца. Смешинка вошла вместе с Мичманом-в-отставке, и Лупибей, стоявший у кресла царевича, невольно поморщился.
Капелька радостно приветствовал Смешинку. Вскочив, он подбежал к ней, пристально всматриваясь в ее лицо:
— Вчера ты была расстроена… Я тоже очень, очень огорчен! Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо! — объявила Смешинка, лукаво улыбаясь. Царевич подвел Смешинку к креслу. Она поерзала, устраиваясь удобнее, и сказала:
