Альма. Неотразимая - Тимоте де Фомбель
Антонен в ужасе исчезает.
– Я не смогу остаться, – возражает Ангелик неуверенно.
– Разумеется, мой мальчик. Это не займёт много времени.
Мадам Ангелик уводит его.
* * *
Жозеф Март в десятый раз обходит развалины. Как штурмовать башню, не имея ни лестниц, ни катапульт? Окон внизу нет вовсе. Стена идеально гладкая. Первые бойницы метров на десять выше. Жозеф хочет понять, что происходит внутри. Уже почти час, как Ангелик скрылся в башне.
– Хотите есть?
Жозеф оборачивается.
– Мать честная! – восклицает Маринетта. – Да ведь он не кучер! Он дитя ещё! Сколько вам лет? Надеюсь, вы хотите есть. Я всё думала, как вы там один, посреди ночи, с пустым животом…
Она берёт его под руку.
– Не стесняйтесь.
Она вся в предвкушении. Её дежурный котелок наконец-то найдёт своего ценителя. Можно подумать, никто не заходил к ней со времён паломников или средневековых трубадуров.
Про то, чтобы попасть внутрь через дверь, Жозеф не думал. И вот он уже на кухне, за столом возле очага. Рядом Маринетта нарезает хлеб. Котелок, висящий на крюке над огнём, кипит и время от времени приподнимает крышку, вздыхая, точно кит.
– Мне бы, конечно, не следовало, – шепчет Маринетта. – Мне запретили звать вас в дом. Но муж на чердаке, а остальные ждут в главном зале. Никто не узнает.
Она достаёт две плошки, берёт лежащий у огня половник, поднимает крышку.
– Вам я положу первому, а потом отнесу тарелку наверх.
Она ставит перед Жозефом глубокую плошку, над которой клубится аромат гвоздики. Парнишка ныряет лицом в это облако. Толстый ломоть хлеба на дне скрылся под куском настоящего мяса и кружевами капусты. Давно он не видел такого.
В руке у Маринетты вторая тарелка.
– Это для господина Жана, – поясняет она. – Мадам Ангелик никогда есть не хочет.
– Кто не хочет есть? – переспрашивает Жозеф, очнувшись от восторга.
– Мадам Ангелик.
27
На перекрёстке
Когда Маринетта спешно спускается к своему тайному гостю, кухня уже пуста. Тарелка на столе тоже: блестит, будто чистая.
– Господин кучер?
Кухарка озирается. Открывает шкафы.
– Где же он?
Её не было каких-то пару минут, а он уже исчез.
Беглый полицейский осмотр выявляет, что круглая буханка на буфете стала тоньше на дюйм. Тарелка искусно вытерта хлебом. Парнишка любит аккуратность; или – вкусно поесть.
Маринетта хочет любой ценой сохранить приятное впечатление от мальчонки. Это всё она виновата. Сама же сказала, что ей нельзя его сюда приводить. К тому же ему ведь нужно присматривать за лошадьми. Она даже делает вид, будто не заметила пропажи большого ножа с хлебной доски.
На втором этаже, за противоположными концами длинного стола, рассчитанного на пятьдесят пирующих охотников, сидят Ангелик и его бабушка.
– Ваша помолвка затягивается, – отчитывает она его.
– Для влюблённых ожидание всегда томительно.
– Умоляю, дорогой мой, не говорите мне про любовь. Я этого не выношу. Вы знаете.
Притаившись за неплотно закрытой дверью, Жозеф Март вслушивается в этот невозможный разговор.
– Стоит вам увидеть её, и вы меня поймёте, – говорит Ангелик, застыв с ложкой в руке.
– Вы сказали, девушка сейчас в путешествии?
– Она мне пишет.
Он не упоминает, что в своём единственном письме Амелия холодно требует от него счетов.
– А отец у неё по-прежнему мёртв? – спрашивает дама.
Ангелик закашливается, подавившись капустой. Иногда, в рассказах, он слегка себе противоречил. Ложь – густые дебри, в которых легко заблудиться.
– Да… Да, он по-прежнему умер на Рождество.
– Другие дети у него есть?
– Нет.
Мадам Ангелик удовлетворённо кивает. В двух канделябрах на столе оплывают свечи. Её внук уже давно говорит об этой женитьбе. Поначалу такая новость показалась ей бесчестьем. Амелия Бассак, из семьи бывших сельских лавочников! Отец вкладывается в экзотические торговые предприятия, ни одного достойного общения предка… Не того ждала она для последнего из рода Ангеликов. Но затем, сидя перед слишком скудным для огромного камина огнём, она начала задумываться.
– У девушки есть деньги. Пусть они послужат делу.
– Я люблю её, – говорит Ангелик.
– Умоляю вас, – кривится она. – Это не имеет значения.
А имеют значение двадцать поколений рыцарского рода Ангеликов, выросшие в тени этой самой башни. Могильные холмики постепенно заполнили ров. Всё это – череда мелких сельских дворян, которых не представляли королю со времён Людовика Святого. Они владели тридцатью фермами, из которых осталось лишь три. Некогда они охотились в собственных лесах, доходивших до моря. Дичь не собирали: оставляли беднякам. Потом охотились для стола. Теперь у них нет ни лошадей, ни борзых, и они радуются, когда крестьяне в счёт какого-нибудь долга приносят корзину яиц или моркови.
Бабушка настойчиво продолжает называть развалины замком Ангелик, хотя вся округа зовёт их «Камнями», с тех пор как на фермах повадились ходить сюда тайком за материалом для амбаров.
– День свадьбы уже назначен? – спрашивает она.
– Со смерти Фердинана Бассака прошло слишком мало времени. Нужно подождать.
– Я не хочу больше ждать. Понимаете?
Он это понимает. Отец Жана хотел вернуть блеск родовому имени. Он погиб в битве с прусской армией возле польской границы. Жена пережила его ненадолго. Дядя умер от пневмонии в ледяном донжоне. Так что мадам Ангелик воспитывала внука сама. Она позволила ему выбрать профессию ниже его дворянского достоинства. Жан – последняя её надежда на то, чтобы сохранился их род, их земли. Всё детство она повторяла ему это.
Из своего укрытия Жозеф Март слышит, как проскребли по полу ножки стула. Жан Ангелик встал из-за стола. Он говорит дрожащим голосом:
– Позвольте мне откланяться, мадам?
– Отчего же? В свадебных делах вы не так торопливы.
Жозеф за дверью чуть не вскрикивает. Он наступил на дохлую мышь.
– Что там такое? – Ангелик встрепенулся.
Жозеф отступает в тень лестничной площадки. На ступенях за его спиной раздаются другие шаги. Его вот-вот зажмут с двух сторон. Он отступает ещё. В руке у него украденный на кухне нож.
Снизу появляется старик Антонен. Он торопится, взбираясь по ступеням. Лампа погасла набегу. Он натыкается в темноте на Жана Ангелика. Оба не замечают Жозефа в считаных сантиметрах от них.
– Я нашёл! – шепчет Антонен.
– О чём вы?
– О мышах.
– И что с того? – ворчит Ангелик. – Чтоб их найти, достаточно нагнуться.
– Выслушайте, – шёпотом просит Антонен. – Я нашёл, отчего они мрут. Из-за вашей дамы.
– Какой ещё дамы?
– Той, деревянной.
Из большой залы гремит:
– О чём вы там шепчетесь?
Это кричит из-за стола мадам. Жан Ангелик в оцепенении слушает Антонена, продолжающего тихо:
– Я про ту барышню с корабля, которую вы велели нам затащить в подвал.
Он бросается
