Битва за пустыню. От Бухары до Хивы и Коканда - Владимир Виленович Шигин
Хорошо зная императора и понимая, что он уже определился, Горчаков спорить не стал и согласился, хотя выбором остался весьма недоволен.
Отправляя Игнатьева, Горчаков не особо надеялся на успех молодого дипломата. По его сведениям, в Китай англичане бросили свои лучшие дипломатические силы, и не Игнатьеву было тягаться с английскими корифеями. По разумению министра иностранных дел Игнатьев должен был лишь не давать Пекину «забыть» о нерешенном пограничном вопросе, все время поднимая и будоража эту тему. Ну, а как выйдет дальше, так и выйдет.
Даже император Александр почему-то в самый последний момент тоже потерял веру в успех своего выдвиженца. Когда во время очередного доклада Горчаков хотел было что-то доложить по китайской миссии, император остановил его жестом:
– Так как ничего хорошего в этом деле не предвидится, поговорим о чем-то более приятном!
* * *
Ранней весной 1859 года Игнатьев во главе огромного обоза из 380 саней, с десятью тысячами новых нарезных ружей и массой других военных припасов двинулся от Урала к границам Китая. Из-за спешки Игнатьев выехал сильно простуженным Тем не менее гнал на санях по весенней распутице с сумасшедшей для того времени скоростью – до 300 верст в сутки. Преодолевая бездорожье и распутицу, он стремительно преодолел три с половиной тысячи верст до Иркутска, в ночь на 4 апреля прибыл в столицу Восточно-Сибирского генерал-губернаторства. Там Игнатьев провел неделю, обсуждая с генерал-губернатором Муравьевым-Амурским ситуацию в Китае.
– Обрадовать вас, Николай Николаевич, мне особенно нечем! – признался Муравьев послу за дружеским ужином. – Китайцы отказываются ратифицировать подписанный в прошлом году пограничный договор и категорически не желают согласовывать размежевание владений южнее Амура.
– Что ж, придется вытрясти из них душу, – невесело усмехнулся Игнатьев.
– Кстати, чья это идея подарить китайцам десять тысяч ружей?
– Насколько мне известно, его величество уговорил Горчаков, – осторожно ответил Игнатьев.
– Надо совершенно не понимать политический расклад на Дальнем Востоке! – недовольно воскликнул Муравьев. – Вечно мы вооружаем кого-то на свою голову!
Игнатьев вместо ответа вздохнул и развел руками, мол, и сам все понимаю…
Посовещавшись, Муравьев с Игнатьевым все же почли за лучшее оставить новейшие винтовки для вооружения сибирских линейных батальонов. А если в Петербурге все же будут настаивать на передаче ружей, то отправить соседям старые гладкоствольные.
Так что в Китай генерал Игнатьев отправился без щедрого подарка…
Любопытная деталь – покидая Иркутск, генерал Игнатьев несколько дней пропьянствовал со ссыльным революционером Михаилом Бакуниным. Знаменитый анархист к этому времени уже поучаствовал в нескольких европейских революциях и отбывал в Сибири вечную ссылку. Любимец императора и анархист совместно пили и похмелялись, обсуждали мировую политику и спорили о судьбе России. Расстались они довольные друг другом, на всю жизнь сохранив взаимные хорошие воспоминания.
Из Иркутска вместе с Муравьевым Игнатьев отправился в приграничную Кяхту. Там они в течение месяца дожидались от китайского правительства разрешения на въезд Игнатьева. Для маленькой Кяхты приезд двух столь высоких персон был событием выдающимся, поэтому местные начальники давали обеды и устраивали пикники почти ежедневно, приведя вскоре генерал-губернатора и посла в полнейшее изнеможение. На личные деньги Игнатьев закупил в Кяхте хрустальную и серебряную посуду, чтобы в будущем принимать у себя иностранных послов.
Уже в Кяхте Игнатьева догнала почтовая эстафета.
– Кажется, мне сейчас влетит на орехи за оставленные ружья, – вздохнул граф, распечатывая конверт.
Но депеша касалась совсем другого вопроса – министр иностранных дел приписывал послу «способствовать нашим пограничным интересам», то есть попробовать уговорить китайцев пойти на уступки в Приамурье и согласиться с договором, который они сами же подписали год назад.
Когда было получено разрешение из Пекина на въезд посла, купеческая Кяхта устроила Игнатьеву грандиозные проводы, которые должны были возвысить его в глазах китайцев. После прощального обеда на границе собралась большая часть населения Кяхты и Троицкосавска. Под звуки колоколов и артиллерийского салюта в сопровождении местного купечества, представителей духовенства и офицерства, а также конвоя из трех казачьих сотен Игнатьев пешком пересек границу и только после этого сел в догнавшую его коляску…
Вместе с послом в Пекин отправились артиллерийский капитан Лев Баллюзек (заместитель и первый помощник), секретарь Вольф, переводчик с китайского Александр Татаринов, переводчик с монгольского Вамбуев, пятеро конвойных казаков и верный камердинер Митрий Скачков… В дороге опытный переводчик Татаринов объяснил послу важность «китайских церемоний». Игнатьев все воспринимал как должное, быстро схватывая уроки китайских дворцовых традиций.
Через месяц, в середине июня посольство было уже у стен Пекина. Встретившие посла цинские чиновники сразу же намекнули, что приехавшему вовсе не рады. Это Игнатьева нисколько не задело:
– Мало ли кто кому не рад! Может, на меня их рожи тоже тоску навевают!
Затем чиновники запретили Игнатьеву въезжать в Пекин на носилках, что было обязательно для его чина. Налицо было явное издевательство.
– Еще чего! – возмутился Игнатьев. – Я сам решу, как мне по Пекину кататься – в седле или в карете!
Когда же кареты не нашлось, посол потребовал богатые носилки, в которых демонстративно проследовал через весь город к подворью Русской духовной миссии.
Навстречу послу на руках носильщиков проплыл, обтянутый зеленой материей, паланкин. Бежавшие вокруг слуги кричали:
– Разойдись! Разойдись!
Отдельный слуга тащил большой зонт с какими-то иероглифами.
– Кого-то в сем гробе волокут? – поинтересовался Игнатьев у шедшего рядом с носилками переводчика духовной миссии.
– Зеленый цвет – это свидетельство высокого ранга! – разъяснил тот. – А иероглифами обозначен титул мандарина!
На китайцев наглое поведение Игнатьева произвело должное впечатление, и отныне его стали уважительно величать – И-Дажень, что значит сановник И.
* * *
Русская миссия – это несколько домов и православная церковь, где трудятся священники и переводчики. С разрешения маньчжурских императоров духовная миссия занималась духовным окормлением немногочисленных православных китайцев-албазинцев, потомков русских казаков и первопроходцев. Помимо этого, миссия играла в империи Цин и роль нашего неофициального посольства.
Первая официальная встреча Игнатьева с местными чиновниками состоялась только через две недели после его прибытия в Пекин. Имперские чиновники предстали в синих шелковых халатах с длинными рукавами. В руках чиновники-мандарины держали сандаловые веера. На халатах были изображены птицы или животные, на ногах – высокие атласные ботинки на толстых белых подошвах, на головах – конусообразные фетровые шапочки с шариками и павлиньими перьями. Разговаривали и передвигались чиновники нарочито медленно, изображая значимость.
– Гражданские чиновники носят на халатах изображения птиц, военные – животных, – пояснил вполголоса Игнатьеву переводчик.
– Кто из них главный? – спросил Игнатьев, оглядывая мандаринов.
– Вон тот с белым журавлем на халате, а его помощник – с золотым фазаном. Все прочие павлины, гуси, фазаны и утки уже не в
