Алексей Пантелеев - Часы
Сполоснул его немец.
- Хватит, - говорит, - посиди, я твой кустюм принесу.
Ушел немец. Сидит Петька в мыльной воде. И вдруг видит, вода убывать стала. Все меньше и меньше воды.
Пришел немец - сидит Петька в пустой ванне.
Удивляется немец.
- Зачем, - спрашивает, - ты воду выливал? Это вредно - сидеть без вода голый.
А Петька сам не знает, почему вода вытекла. Он воду не выливал, не умеет даже, - сам удивляется.
- Ладно, - говорит немец. - Одевайся скорее, скоро обед будет опоздаешь.
И подает немец Петюшке целую кучу одежи. Белье подает, штаны подает, гимнастерку... полсапожки подает. И все новенькое, все чистенькое.
Стал Петька одеваться. Стал первый раз в жизни кальсоны надевать! А немец смотрит и улыбается. И Петька улыбается.
Вдруг немец улыбаться перестал.
Подозрительно посмотрел Петюшке в лицо и говорит:
- Что это у тебя, - говорит, - из рота торчит? Что это у тебя там блестит?
Вздрогнул Петька, губы захлопнул.
"Вот, - думает, - дурак, бродяга! Надо было улыбнуться!"
Отворачивается, плечами пожимает - пустяки, дескать.
А немец не отстает, за Петькино лицо хватается.
- А ну! - кричит. - А ну, разжимай зубы! Что ты там спрятал? Что у тебя там за жвачка?
Раздвинул Петька челюсти.
- Плюй! - кричит.
Задохнулся Петька, надавил языком и выплюнул свою жвачку немцу на ладонь.
И чуть не закричал от страха.
На ладони у немца не часы лежали, а пробка медная, которой дырка в ванне затыкается, чтоб вода не вытекла. Пробку Петька впопыхах в рот себе запихал, потому вода и вытекла.
Испугался Петька. Да и немец не меньше испугался. За полоумного Петьку принял. Залепетал чего-то.
- Скажи мне, - спрашивает, - скажи мне, ради бога, зачем ты пробка в рот сувал? Разве металл можно в рот сувать?
Не знает Петька, что и отвечает. Чепуху какую-то отвечает.
- С голоду я, - отвечает. - Кушать хочется очень.
А сам в ванну поглядывает: "Где часики?"
Не видно что-то. Пусто в ванне, только мочалка мокрая лежит. Не иначе, как под мочалкой часики. Ушел бы немец, тогда достать можно. Но не уходит немец. Петьку жалеет.
- Ах да ох!.. Матушки-батюшки! Медная, - говорит, - штучка кушать нельзя. Сейчас вот обед будет, там дадут тебе суп, каша и кисель. А медная пробка - невкусный, твердый. Вот гляди.
Бросил немец пробку в ванну. Звякнул металл. Видит Петька - нагнулся немец за мочалкой. Сейчас мочалку поднимет, а под мочалкой... Ах!
Не долго думая, рухнул Петька на пол и заорал благим матом:
- У-о-о-ой!
Кинулся к нему немец:
- Что с тобой? А? Что с тобой?
А Петька орать не перестает, бьется бедняга в ужасном припадке.
- У-о-ой! - орет.
Заметался тут немец. Забегал. Стул уронил и выбежал вон.
Бросился Петька к мочалке. Так и есть - лежат под мочалкой часики.
Схватил Петька часики, воду стер, полюбовался - солнце на ладошке горит... Полюбовался Петька и сунул солнце в новый казенный карман.
Только сунул, - немец вбегает. С пузырьком в руках вбегает.
- Нюхай! - кричит. - Нюхай скорей нашатырного спирта.
Закачался Петька, понюхал из пузырька, чихнул и в себя пришел.
Быстро напялил на себя остальную одежду, ботинки надел, каблуком прихлопнул. Жмут слегка новые полсапожки, да ничего, - приоделся зато Петька чистым пижоном. И кушак застегнул. И волосы пригладил.
"Эх, - думает, - жалко зеркала нет. Поглядеться бы, каков я мальчик".
- Идем обедать, - сказал немец.
Только вышли они в коридор - звонок. Бежит звонок по всем этажам. С шумом несутся ребята по коридорам. С топотом, с гиком.
- Обедать! - кричат. - Обедать!
Петьку чуть не уронили, затолкали, поволокли. Потерял Петька немца.
Растерялся - не знает, что делать. И вдруг видит чернявенького парнишку, того, что в конторе звезду рисовал. И тот Петюшку увидел. Улыбнулся, рукой махнул.
- К нам! - кричит. - В нашу группу.
Побежали вместе. Вбегают в приютскую столовую.
А там уж ребят видимо-невидимо. За столами ребята сидят, а на столах оловянные миски дымятся. Вкусно дымятся. У Петьки даже нос зачесался, в коленки дрожь прошла.
Сели обедать.
Шумят ребята, ложками размахивают, хлебными корками перебрасываются. А Петька на суп насел. Шутка ли, парень два дня пищи не нюхал, всего-то за два дня пончик с повидлом съел. Ясно - с жадностью ест, алчно.
Не соврал немец: после супа кашу подают. Гречневую, с маслом. Петька и кашу подзавернул в два счета. Киселя дали - кисель съел и миску облизал.
Ребята, которые рядом сидят, смеются. Особенно один, одноглазый, с черной повязкой на лбу... Тот прямо издевается.
- Ну и обжора, - говорит. - Ну и горазд лопать. Слон, ей-богу, и то меньше ест.
Смеются ребята. Обидно Петьке. Терпел он, терпел - и не вытерпел. Облизал свою оловянную ложку, посмотрел одноглазому в нахальный его глаз и, размахнувшись, ударил одноглазого ложкой по лбу.
Ужасно закричал одноглазый. Зашумели ребята. Федор Иванович прибежал.
- Что? Что такое?
Одноглазый плачет и кулаком растирает свой лоб, а на лбу шишка.
- Кто тебя так? - спрашивает Федор Иванович.
- Вот, - показывает одноглазый на Петьку. - Вот эта сволочь... Ложкой.
Строго посмотрел Федор Иванович на Петьку.
- Встань, - сказал. - Встань, тебе говорят.
Встал Петька, смотрит исподлобья, - чего, дескать, надо?
- Так, - сказал Федор Иванович. - Так. А теперь выйди вон.
Не понял Петька - пошел за заведующим. И когда выходили из столовой, услышал за спиной:
- Федор Иваныч! Новенький не виноват.
Голос знакомый, - чернявенький крикнул.
Вышли они в коридор.
- Так, - сказал Федор Иванович. - Слушай, что я тебе скажу. Драться нельзя. Так. На улице можно было драться, а у нас нельзя. Понял? А в наказание стань здесь и стой, пока обед не кончится.
Повернулся Федор Иванович и пошел по коридору.
А тут как раз и обед кончился. Выбежали ребята из столовой. Бегут ребята мимо Петьки. Петька к стене прижался... Бегут. Одноглазый пробежал. Язык показал Петьке. Чернявенький пробежал. Крикнул:
- Купаться пойдешь?
Встрепенулся Петька:
- Куда купаться?
- На речку, на Кордон... Вся наша группа идет. Айда?
У Петьки уж план на уме.
Побежал вместе с чернявеньким. А чернявенький на ходу говорит:
- Ты, - говорит, - с Пятаковым не дерись... Если он драться будет - не дерись, а заявляй прямо в шус, в школьный совет.
"Ладно, - думает Петька, - некогда мне в шусы заявлять. Я сейчас на Кордоне буду... До свиданьица".
Вбежали они в огромный зал. Ребят в этом зале видимо-невидимо. Строятся ребята, как солдаты, в два ряда. Бородатый дядя с палкой в руке командует.
- Смирно! - командует. - Равнение направо!
Стал и Петька. Тоже по-солдатски вытянулся. Равнение направо взял.
А тут входит в зал Федор Иванович. Вошел, осмотрел ребят. Кому-то кушак поправить велел, кому-то лицо вымыть. Петьку увидел, брови поднял.
- Как, - спрашивает, - и новенький идет? Нет, - говорит, - новенькому сегодня идти нельзя. Пусть отдохнет.
Одноглазого увидел.
- А также, - говорит, - и Пятаков пусть выйдет. За такое поведение без купания.
Заплакал одноглазый. Из строя вышел.
И Петька вышел. Но не заплакал.
Грустный только Петька стоит.
Вот парами прошли ребята мимо. В ногу прошли.
- Левой! Левой!
Вот ушли. Подошел к Петьке Федор Иванович, похлопал Петьку по плечу.
- Так, - говорит, - не унывай, брат. Сживемся. У нас не очень плохо ребята живут. А только драться нельзя. Так. Иди во двор играть. Ну! Веселей!
Пошел Петька во двор.
Там ребята, которые купаться не пошли, в рюхи играют. Петьку приглашают вместе играть. Усмехнулся Петька.
- Не играю, - говорит. - Детская забава.
Отошел Петька в сторону, к забору, и сел у забора на мелкий щебень.
Сидит и думает:
"Что делать? Как действовать?"
А вокруг вечереет. Туман поднимается, солнце заходит. И ребята вдали в рюхи играют. Звенят голоса их:
- Сбил! Попа сбил!
- Врешь! В городе поп...
И гладкие рюхи летают в воздухе, с грохотом прыгают по земле.
А Петька думает: "Смыться я, конечно, смоюсь. Слов нет. Но только часики при себе держать опасно. С ними греха наживешь. Мало ли что... Может быть, здесь ежедневно белье сжигают... Нет. Спрятать надо часы до поры до времени".
Решил Петька спрятать часы. Решил закопать их в землю, пока не подойдет время бежать. А бежать задумал в эту же ночь.
Лег Петька на живот, огляделся. Ребята в рюхи играют, попов каких-то бьют. Воспитатель сидит, книжку читает. Никто на Петьку не смотрит.
Вынул Петька часы. И вдруг любопытно стало. Захотелось взглянуть какие они изнутри?
Крышку открыл, а под крышкой еще крышка. И на крышке две черных буквы: С.К. А под крышкой - стекло. И под стеклом - стрелки.
В черном кружочке секунды бегают. А часы и минуты идут незаметно: смотришь - на месте стоят, отвернешься - подвинулись. Семь часов без одной минуты на Петькиных часах.
Разгреб Петька щебень у самого забора, ямку глубокую до локтя вырыл. Защелкнул часы, плотно обвязал их тряпкой и сунул в ямку. Ямку закопал, рукой притоптал, щебнем засыпал. Чтоб место не забыть, прутик небольшой воткнул.
