Дмитрий Щербинин - Заклятье красных свечей
— А что ты видела?
— Как ты в эту стену влетал.
— Что?!
— Да. Когда я вбежала в комнату, то увидела, что из-за стены этой выбивается багровое свечение. И в это свечение летел ты… Точнее не ты, а твой призрак, потому что свет прямо сквозь тебя пробивался. А держал тебя за руку скелет…
— Это была девушка! — возмущённо воскликнул Миша.
— Именно скелет, Миша, — по-прежнему шёпотом говорила Таня. — Одежда на скелете этом была совершенно истлевшей, клочьями свисала. Но волосы остались: это были длинные, седые волосы. Я ещё успела разглядеть, какое жуткое, злобное выражение у этого скелета. А потом вы пролетели через стену, и я вас больше не видела. И багровое свечение тоже померкло. Тогда я бросилась к твоей кровати. Ты лежал холодный, как лёд. Я выкрикнула твоё имя…
— Я слышал.
— Что же тогда не отозвался?
— Я думал, что это всего лишь сон…
— Понятно. А я ещё несколько раз выкрикивала твоё имя, трясла за плечи, но ты был как мёртвый. Знал бы ты, как я перепугалась. Я даже заплакала. Потом заметила, что на столе стоит бутылка «Фанты». По-видимому, ты прихватил её с кухни, и сам не заметил, так как был слишком сонным. Ну, плеснула я на тебя этой газировкой, и опять за плечи стала трясти, и имя тебе прямо в ухо кричала. Вот тогда ты и очнулся.
— Спасибо тебе, — пробормотал Миша. — Если бы не твоя помощь, так, может быть, и остался бы там навсегда.
И мальчик вновь покосился на стену, которая примыкала к холму.
— А что там? — спросила Таня.
— Я видел, будто там зала заполненная призраками в старинных одеждах. Они показались мне совсем не страшным, и даже приветливыми. Но теперь я понимаю, что эта приветливость — обман. И я совсем не знаю, что там на самом деле.
И только он это сказал, как стена заскрипела. Раздалось злобное шипение. Казалось, что какой-то нечеловеческий голос читает заклятье. Вот только ни одного слова не возможно было понять.
— Мне страшно, — сознался Миша.
— А мне, думаешь, не страшно? — дрожащим голосом спросила Таня.
Скрип усилился. В дрожащем пламени свечи было видно, как содрогаются составляющие стену доски.
— Долго ещё до утра? — спросил Миша.
Таня включила подсветку на своих электронных часах и отозвалась:
— Сейчас три часа после полуночи. Часа через четыре рассвет… может быть…
— Как нескоро! — вздохнул Миша. — И я точно не смогу заснуть.
— Пойдём к родителям…
Таня взяла со стола свечу, бережно прижала её к груди.
И вот они покинули жуткую комнату и вышли в коридор. Из-за прилегающей к холму стены раздался пронзительный яростный вопль.
— Главное соблюдать спокойствие, — молвила Таня.
И вот они дошли до спальни родителей. Отец и мать лежали в дневной одежде, поверх одеяла, и громко храпели.
— Раз они так крепко спят, наверное, не стоит их будить, — неуверенным тоном предположил Миша.
— Да, действительно не стоит, — отозвалась Таня. — Пускай спят, набираются сил. Ну, а мы тут устроимся.
И она указала на истлевшую от времени подстилку возле кровати. На подстилке этой были вышиты усеянные шипами стебли неведомых цветов. Брат и сестра взялись за руки и уселись на подстилку.
И тут же уже настоящий, а не колдовской сон сморил их. И они крепко заснули, и проспали до самого утра.
Глава 3. «Во мраке…»
Когда на следующее утро родители проснулись, то обнаружили, что Миша и Таня сидят, взявшись за руки, возле их кровати, и мирно спят. Пришлось их трясти за плечи, будить.
И вот все проснулись, спустились на первый этаж, в гостиную. Раскрыли окна, уселись за столом завтракать.
Наступивший день выдался солнечным, жарким. На небе не было ни облачка. Вообще, вчерашние страхи почти отступили, казались просто дурным сном. Но всё же мать была мрачна, и ворчала на отца:
— Поди-ка, разберись с машиной. Надо отсюда выбираться…
Отец вздохнул, но спорить не стал, и направился к «Жигулям». Мать же обратилась к Мише и Тане:
— Ну а вы почему без дела сидите? Что в тарелки глядите? Тарелки мыть надо, а водопровода здесь нет. Так что потрудитесь, принесите воду из колодца…
Мать прошла в кухоньку, и тут же вернулась, неся большой кувшин.
— Вот сюда воду наберите, — сказала мать.
Миша и Таня вышли из дома, обогнули его, и за углом, в зарослях крапивы действительно приметили перекошенный, покрытый мхом колодец.
Когда открыли колодезную крышку, то навстречу им рванулся поток ледяного, затхлого воздуха. Таня даже закашлялась.
Миша бросил ведро вниз. Стремительно начала разматываться верёвка. Всё быстрее и быстрее вращалась ручка.
— Ничего себе! — молвил Миша. — Под нами, настоящие подземелья!
— А мы здесь непрошеные гости, — вздохнула Таня.
И только она это сказала, как из леса донёсся не человеческий, но и не звериный вопль. А верёвка, на которой крепилось ведро, наконец-то размоталась.
И тут некто или нечто дёрнуло ведро. Рывок был таким сильным, что круглый брус, к которому была привязана верёвка, переломился надвое.
— Назад! — громко крикнула Таня.
Она схватила Мишу за руку, и с неожиданной для хрупкой девушки силой, рванула его назад. Брат и сестра кубарем прокатились сквозь крапиву, и ударились о стену дома.
— Да ты что?! — возмутился Миша.
— Колодца больше нет, — ответила Таня.
Миша привстал, и обнаружил, что колодца действительно больше нет. Но из-за густой крапивы он не мог разглядеть, что же теперь на его месте.
— Надо бы посмотреть, — сказал он шёпотом.
— Только осторожней, — предупредила Таня.
И вот они раздвинули заросли крапивы, и обнаружили, что теперь на месте колодца провал. Солнечные лучи метров на пятнадцать высвечивали влажные, земляные стены, но дальше сгущался мрак.
Миша представил, что было бы, если бы Таня не отдёрнула его, и вздрогнул. И он сказал своей сестре:
— Спасибо тебе, огромное…
— Смотри! — с ужасом воскликнула Таня, а сама отшатнулась от провала.
— Что?! — Миша тоже уставился туда, но ничего там не увидел.
— Да что там было то? — спросил он у сестры.
— Промелькнуло там что-то. Здоровенное такое… и, мне показалось, что взглянуло оно на меня. И, знаешь, это был такой мертвенный, тусклый взгляд. Но, при всём том, во взгляде том была такая огромная сила. Он звал меня. Я должна была броситься туда… вниз… Вот и сейчас опять вижу его!
— Да где же он?! — Миша оглянулся, но ничего не увидел.
— Он прямо перед моими глазами. Он зовёт меня… Миша! Мне так сложно ему сопротивляться!.. Ты, пожалуйста, возьми меня за руку. Ты, пожалуйста, уведи меня отсюда!
Миша взял Таню за руку, и поразился тому, какая же она холодная. И тут Таня рванулась к провалу. Большого труда стоило Мише удержать её. И всё же он удержал, и потащил её к дому.
И тут Таня начала сопротивляться. Она шипела: «Выпусти меня! Выпусти!». Глаза её закатились, так что видны были только белки, а из уголка её рта стекала слюна. И только когда Миша дотащил её до порога, Таня успокоилась.
Глаза её приняли обычную форму. Она вынула из кармана кружевной платок и вытерла им слюну.
— Как ты? — заботливо спросил Миша.
— Сейчас отпустило, — ответила Таня. — Но это так жутко! Я не контролировала себя. У меня не было воли. Если бы ты меня не удержал, я бы провалилась туда…
И вот они вернулись в дом, и рассказали матери, что колодец провалился ещё ночью. Они добавили, что рядом с провалом земля ненадёжная, и не в коем случае нельзя приближаться туда.
Вернулся отец, и выслушал окончание их разговора.
— Вот, теперь мы ещё и без воды, — сказала мать.
На это отец ответил:
— Ничего страшного. Я по карте посмотрел и, оказывается, здесь в пятистах метрах в лесу бьёт родник. Вот там и наберём воду.
— Никаких лесных походов. Убираемся отсюда. — грозно отчеканила мать. Ты машину починил?
— В общем, с машиной дело плохо, — ответил отец. — Похоже, двигатель окончательно сдал. Придётся добираться до шоссе пешком…
Миша склонился к Тане и прошептал:
— Похоже, сейчас здесь разыграется семейная сцена. Пойдём наверх…
Таня кивнула, и вот они поднялись наверх, в ту комнату, где накануне едва не расстался со своей душой Миша.
Миша сразу подошёл к стене, которая примыкала к холму. Он внимательно начали эту стену разглядывать, высматривая хоть какое-то подобие двери.
Составляющие стену бревна были чрезвычайно ветхими. Многочисленные трещины рассекали их. Одна из трещин была шире иных. Миша нагнулся к ней, заглянул внутрь. Он ничего не увидел, только черноту, но почувствовал поток холодного воздуха.
И тогда он обратился к Тане, которая, бледная и испуганная, стояла в дверях:
— По ту сторону определённо что-то есть. Надо бы расширить эту трещину.
