Галина Васюкова - Золотые росы
Но ни один из "сыновей" - ни послушный, ни балованный - не поспешил на мой зов.
Ленька, забравшись на перила крыльца, свесился вниз головой и начал кривляться, а Павлик стоял, как столб, не зная, что делать.
- Ну, что же ты? Иди домой, говорю! - набросилась я на него.
- А чего ты кричишь? - заступился за приятеля Ленька. - Он же послушный. Ты на меня кричи, видишь, я балуюсь?
Я разозлилась:
- Уходи отсюда! Никто с тобой играть не будет, с таким...
- Тогда и Павлик уйдет!
- Нет, не уйдет!
- Нет, уйдет.
- А я говорю, не уйдет!
Павлик стоял растерянный, не зная, кого слушать, а мы с Ленькой тормошили его с обеих сторон и шумели на всю улицу. Вдруг откуда-то как вихрь вылетела Зинка.
- Вы чего тут деретесь? - закричала она.
- Мы не деремся, мы играем, - сказал, улыбаясь, Павлик.
- Давай и ты с нами играть, - обрадовалась я.
- Вот еще, - сказала Зинка, - что я, маленькая? Некогда мне...
Она шмыгнула веснушчатым носом и убежала, даже не взглянув на мои игрушки.
Я хотела было крикнуть ей вслед что-нибудь обидное, но, как назло, ничего не могла придумать. Третий раз за сегодняшний день эта девчонка доводила меня до слез. Я стояла отвернувшись, чтобы Ленька с Павликом не видели, как ползут у меня по щекам две слезины. И вдруг позади я услышала чей-то шамкающий голос, как будто у говорившего был завязан рот.
- Не обраш-шай на нее внимания...
Я обернулась. Передо мной стоял мальчик с черной челкой, зачесанной набок, и в синей косоворотке, подпоясанной ремешком. В руке у него был огромный кусок хлеба с маслом. Рот был тоже забит хлебом. Проглотив его, мальчик сразу же заулыбался. Кивнув головой в ту сторону, куда убежала Зинка, он сказал:
- Эта голь несчастная сроду таких игрушек не видела.
Я посмотрела на мальчика, на его хлеб с маслом и тоже заулыбалась сквозь слезы.
- Как тебя зовут? - спросила я.
- Петя. А тебя?
- Оля, - ответила я. - Будем с тобой играть?
Он кивнул.
- Вот сейчас, только хлеб доем.
Он сел на крыльцо и не спеша принялся доедать свой хлеб. А мы стояли и смотрели: Ленька с Павликом немного поодаль, а я рядом. Мне даже видны были крупинки соли, блестевшие на масле. И мне почему-то вдруг совершенно расхотелось играть в куклы. Я тоже уселась на крылечке и, подперев кулаком щеку, задумалась. Вдруг мне в голову пришла одна мысль.
- Петя, ты в школу ходишь? - спросила я.
- Ага, в первый класс, - промямлил он.
- А Зинка?
- Она - нет.
Ничего не говоря, я побежала в дом.
- Бабушка! Мама! - закричала я. - Я пойду в школу!
- Тебе рано еще, - сказала мама. - Что это ты вдруг придумала?
- Ну, мамочка, дорогая, - умоляла я, - пусти меня в школу. Ведь я и так все знаю: и буквы, и цифры, а там я все-все выучу...
Мама объясняла мне, что в школу принимают только с восьми лет, но я никак не соглашалась.
- Мала ты еще! - прикрикнула на меня бабушка. - Семи не исполнилось, а она - в школу!
- И вовсе я не маленькая, меньше меня бывают ученики...
Я выскочила во двор, схватила за рукав Павлика и потащила в дом.
- Вот, пожалуйста. Он в школу ходит, а почему я не могу?
Я встала с ним рядом.
И сразу стало видно, что он меньше меня ростом на целую ладонь.
- Видели? - торжествующе сказала я.
Мама и бабушка рассмеялись. Смущенно подняв глаза, Павлик взглянул на бабушку, потом на маму и вдруг тоже заулыбался.
Я ИДУ В ШКОЛУ
Утром, едва я открыла глаза, меня сразу охватило ощущение чего-то необычного. И тут же вспомнилось: ведь я сегодня иду в школу!
Вчера я все-таки уговорила маму, и она пошла к учительнице, Вере Петровне, которая жила у нас за стенкой. Вернувшись, она сказала:
- Ну что ж, собирайся. Вера Петровна разрешила тебе прийти в первый класс. Посмотрим, что из этого выйдет...
И вот я стою на крыльце в сером платье с белым воротничком и в начищенных ради такого случая ботинках. В волосах у меня не какой-нибудь бант, который лезет в глаза и мешает смотреть, а узенькая ленточка: как у мамы на фотографии, когда она тоже ходила в школу.
В школе пока пусто. Нет даже "первого ученика" - Павлика, который вчера пришел раньше всех. Солнце только начало свой утренний обход.
Я выхожу во двор. С крыльца, как мячик, скатывается Ленька. Он так спешит, что даже не замечает меня. Правая рука у него за пазухой, и я вижу, как он там что-то придерживает, завернутое в бумагу.
- Ты куда? - спрашиваю я.
- Так, куда надо... - уклончиво говорит он, не глядя на меня.
Мне становится обидно, что у него появились какие-то свои собственные дела. Но стоило вспомнить, что я иду в школу, и ко мне возвращается радостное и торжественное настроение.
- Знаешь, Ленька, я тебе буду все рассказывать, о чем будут говорить в школе, и ты тоже все будешь знать.
- Ладно, - соглашается Ленька, но я вижу, что его мысли заняты чем-то другим. Он пятится от меня, стараясь поскорее улизнуть.
- А ну, покажи, что у тебя за пазухой! - говорю я.
Ленька видит, что ему не отвертеться, и, оглянувшись по сторонам, разворачивает газету. В ней лежат высушенные зеленые листья.
- Это табак, - таинственно шепчет он. - Я вчера нарвал и высушил в печурке. Савельичу отнесу...
- А где нарвал?
- На дереве, - говорит Ленька, кивая на кленок возле школы.
Отбежав немного, он вдруг оборачивается.
- Послушай, Оля, а та крыша, что мы вчера видели, вовсе не крыша, а холодильник. Для молока...
- Да ну! А кто тебе сказал? - удивляюсь я.
- Зинка! Я с ней вчера ходил туда...
- Ах, Зинка! Ну и пусть. Зато твоя Зинка не ходит в школу, а я хожу! кричу я.
И все же мне очень обидно, что Ленька сумел уже подружиться с Зинкой, а я нет.
"Это он, наверно, вчера, когда я собиралась в школу, - подумала я. Ну ничего, я им еще докажу!"
- Оля! - зовет меня бабушка. - Сходи-ка принеси тыкву с огорода.
"Вот хорошо! - подумала я. - Значит, сегодня снова у нас будет сладкая каша с молоком".
В огороде за школой, кроме этих тыкв, почти ничего нет. Развалясь, лежат они по всему огороду. Их толстые стебли зелеными змеями вьются по земле, переплетаются между собой. Только в дальнем углу торчат на смешных ножках седые от утренней росы кочаны капусты да жмется к изгороди длинная грядка краснолистой свеклы.
Я выбрала самую толстую тыкву и отнесла бабушке на кухню.
- Бабушка, - спросила я, - как это может быть: стоит прямо на земле крыша и вдруг это вовсе не крыша, а холодильник для молока? Его что, прямо туда наливают, что ли?
- Ox! - спохватилась бабушка и, не отвечая, сунула мне в руки кувшин. - Про молоко-то я совсем забыла. Иди, Оленька, на ферму.
- Но мне же в школу, - говорю.
- Рано еще в школу.
- А я потом опоздаю.
- Не опоздаешь! Еще восьми нет, а школа с девяти.
Я сморщилась, зная, что она все равно настоит на своем. И вдруг вспомнила:
- Бабушка, я не пойду. Там волк бродит.
- Еще что выдумай! - рассердилась бабушка. - Какой это волк может быть в деревне?
- Большой такой, серый, с красными глазами... Он вчера знаешь как за мной бежал! Чуть удрала...
- Иди, иди. Нечего сочинять, - сказала бабушка.
Я взялась за кувшин.
- Ну и пусть он меня съест! Тогда пожалеешь, - говорю я, надеясь, что бабушка все же одумается.
Но она и бровью не повела.
Я постояла еще минутку, вздохнула и пошла.
Все время оглядываясь по сторонам, я дошла до фермы. Волк не пояелялся. Он вынырнул откуда-то, когда я уже возвращалась обратно. У меня от страха задрожали ноги, и я остановилась. Волк тоже стоял, нюхал воздух и не двигался с места. Вид у него был довольно мирный. "Может, он молока хочет? - подумала я. - Интересно, едят ли волки молоко?" Я огляделась вокруг, соображая, во что бы ему налить.
Заметив на краю дороги глиняный черепок, я, не спуская глаз с волка, подняла его и плеснула туда немного молока. Едва я отошла, волк набросился на черепок и чуть не проглотил его вместе с молоком. Вылизав черепок, он снова пошел за мной, приветливо помахивая хвостом. Я нашла в канаве старую банку.
- Ты хороший волк, раз кушаешь молоко, а не людей, - сказала я. - На, ешь!
Волк лакал молоко, а я стояла почти рядом. Потом мы снова пошли.
- Глупый ты волк, - говорила я ему. - Что же ты сразу не сказал, что хочешь молока? Напугал только меня...
Пока мы шли, я наливала ему молоко во все черепки, которые попадались по дороге. Около деревни он от меня отстал. И тут я заметила, что молока в кувшине только на донышке. "Достанется мне от бабушки", - уныло подумала я и сразу же вспомнила про холодильник.
Не теряя времени, помчалась прямо туда. На холодильнике висел замок. Я обошла вокруг, но ничего не могла придумать. Можно было пробить гвоздем дырочку, но ведь в школу опоздаешь. Так и поплелась домой.
Взглянув на мой почти пустой кувшин, бабушка всплеснула руками:
- Господи, и что это за девчонка такая! Одно наказание! Молоко где?
- Хорошо, что сама цела осталась, - обиженно ответила я.
Ребята уже сидели в классах, и мне, к счастью, некогда было расписывать подробности своей встречи с волком. Я взяла приготовленные с вечера две тетрадки с выгоревшими обложками и старый букварь. В другой руке у меня был пенал без крышки, и я шла по коридору прямо и важно, боясь рассыпать свои драгоценности: два пера - рондо и еще неизвестно какое, с обломанным концом, и обгрызенный химический карандаш и "сердце" от желтого.
