Галина Васюкова - Золотые росы

- Стой! - вдруг крикнула я. - Смотри!

Перед нами прямо на земле лежит крыша. Обыкновенная крыша, как на всех остальных домах. Только эта лежит прямо на земле, и никакого дома под ней нет.

- Гм, почему это она здесь валяется? - спрашиваю я.

Ленька молчит. Даже Ленька не может ничего сказать!

- Может, ее вчера ветром снесло, когда был дождь? - говорю я, и мы с Ленькой оглядываемся по сторонам, ожидая увидеть дом без крыши.

Но все дома с крышами и даже с трубами.

- Это, наверно, еще только строят дом, - говорит Ленька.

- Почему же его начали строить с крыши? - допытываюсь я.

Ленька задумывается. Он не успевает ничего сочинить, потому что я говорю:

- Дома так не строят. Сначала делают стены, а потом уже крышу. Я видела в городе...

- Ага, - говорит Ленька, - так то - в городе, а это - в деревне...

Присмотревшись как следует, мы заметили, что у крыши есть еще дверь и что она замкнута на огромный висячий замок. Это открытие нам не удалось обсудить как следует. На крыльцо вышла бабушка и позвала нас домой.

Обернувшись, я вдруг увидела, что дом, в котором мы остановились, не похож на другие дома. Он большой, с зеленой железной крышей и высокими окнами.

Не успели мы взбежать на крыльцо, как бабушка подала мне стеклянный в цветочках кувшин и сказала:

- Иди, Оля, с отцом на ферму за молоком. Только дорогу запоминай, назад одна пойдешь. Отец на минутку домой забежал. Ему будет некогда.

- И я хочу, - заныл Ленька.

- У нас с тобой другая работа, - сказала бабушка. - Тыкву будем чистить. А в ней семечки есть, белые, крупные. Хочешь?

Ленька наклонился к круглой желтой тыкве и потянул ее за жесткий, закрученный, как у поросенка, хвостик. Мне стало завидно. "Конечно, Леньке всегда все самое лучшее. Ему тыкву чистить, а мне - тащись на какую-то ферму. Что я, молока не видела, что ли?" - с обидой подумала я.

ТЕТЯ МАША

Ферма оказалась просто длинным-предлинным сараем, в котором живут коровы. Коров дома не было. Они встают очень рано и уходят в поле.

Зато на ферме была тетя Маша в белой косынке и в белом переднике. Она повела меня в маленький домик с марлевыми занавесками на окнах.

В этом домике никто не жил. В нем было очень много больших блестящих бидонов - с молоком и пустых.

И тетя Маша, и домик мне очень понравились. Взяв у меня из рук кувшин, тетя Маша налила в него молока выше цветочков.

Взглянув на меня, она почему-то вздохнула. Потом взяла белую кружку с длинной, торчащей вверх, как палка, ручкой, зачерпнула в нее молока и подала мне:

- На, пей.

Я опустила губы в теплое душистое молоко и даже зажмурилась от удовольствия.

- Вкусно? - улыбаясь, спросила тетя Маша. - В городе, наверно, такого нет?

Я кивнула головой, не отрываясь от кружки.

Пока я пила, тетя Маша смотрела на меня добрыми, жалостливыми глазами.

- Худая какая да бледная, - сказала она. - Плохо вам в городе жилось, наверно? Я ведь говорила отцу твоему: "Вези, Егорыч, ребят сюда поскорее, отпоим их хоть молоком маленько". А он все твердит, что, мол, еще и молока в колхозе не заработал. А в городе они, говорит, паек получают и молока могут купить. Я, говорит, не объедать колхоз приехал, а поставить его на ноги...

Мне стало смешно, что нашего молодого и безусого папку тетя Маша назвала Егорычем, как старика. И вроде она его ругает, а сама любит. Точно как наша бабушка.

- Ну, так как же вы там жили, в своем городе-то? - допытывалась тетя Маша. - И впрямь, что ли, паек какой получали? Ведь отец-то ваш из колхоза крупинки еще не взял...

Я не знала, что сказать. Мне вспомнились бабушкины пестрые мешочки для пайка, которые чаще всего бывали пустыми. Вспомнилось, как однажды бабушка поднялась чуть свет и, собрав их, отправилась в очередь. Нас с Ленькой оставила дома смотреть за примусом, на котором стояла большая зеленая кастрюля. Вытряхивая корзинку, она вдруг обнаружила между очистками небольшую картофелину. Бабушка поскребла ее ногтем и, ополоснув, бросила в кастрюлю.

- Пускай варится, - сказала она. - А ты, Ольга, смотри. Тут в кастрюле вода с молоком. Я вот пойду крупу получу, и тогда суп будет.

Щелкнул замок, мы с Ленькой остались одни. Несколько минут мы сидели молча, и у обоих вертелась в голове одна и та же мысль: "Сварилась уже картофелина или нет?"

Ленька, вдруг вооружившись ложкой, направился к кастрюле.

- Стой! - закричала я. - Не лезь! Ты слышал, бабушка велела мне смотреть.

Ленька только фыркнул и, приподняв крышку, понюхал варево.

- Ах так! - сказала я и тоже схватила ложку.

Наши ложки заработали вовсю. Мы обшаривали дно и бока кастрюли, но маленькая картофелина была неуловимой. Драгоценная, засиненная молоком вода расплескивалась, и примус угрожающе шипел. Мы едва успели отскочить, когда он, разъяренный, прошипел в последний раз.

Кастрюля валялась на боку, а по полу расползалась мутная лужа. Картофелина откатилась в сторону и лежала на сухом месте.

Ленька завладел ею первый. Откусив половину, он протянул мне мою долю.

- На. Сырая еще, - сказал он.

- Не хочу, - ответила я, шмыгнув носом. - Достанется нам теперь...

Ленька задумчиво повертел вторую половинку, положил в рот и, как кролик, схрумкал ее передними зубами. Одной рукой я вытирала лужу на полу, а другой - глаза и нос. За этим занятием и застала меня бабушка.

Взглянув на ее корзинку с пустыми мешочками, я заулыбалась:

- Не получила паек? Ну и хорошо. Все равно у нас тут разлилось... Вот... - развела я руками.

НЕОЖИДАННОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ

Солнце поднялось высоко. Оно пригрело так, что белое пятно за огородами, про которое я подумала, что это река, начало расползаться во все стороны. Это был туман.

От выпитого молока и солнца, которое проворно сушило лужи и мои сандалии, мне стало так радостно, что я даже запела свою любимую песенку про Красную Шапочку:

Красной Шапочкой Катюшу

Мама называла.

Раз она ее с гостинцем

К бабушке послала...

Красной Шапочкой, разумеется, была я, а гостинец - у меня в кувшине. И только не было злого серого волка. Да и откуда ему взяться, когда здесь деревня, а не лес? А позади ферма, на которой хозяйничает тетя Маша. Я оглянулась, чтобы посмотреть на ферму, и... замерла. Шагах в десяти от меня стоял волк. Серый и огромный! Левое ухо у него было разорвано. Он смотрел на меня красноватыми глазами.

Я хотела бежать, но ноги мои точно приросли к земле.

Мы стояли оба, не шевелясь, и смотрели друг на друга. Наконец я немножко пришла в себя. "Почему он не бросается на меня? Может, он ручной?" - подумала я и осторожно начала пятиться назад.

Волк не двинулся с места. Он стоял, вытянув острую морду, и принюхивался. Я осмелела, потихонечку пошла. Волк стоял. Я пошла быстрее. Волк тоже заковылял за мной. Не раздумывая больше, я пустилась бежать. Оглядываясь на ходу, видела, что волк трусит следом. Придерживая рукой кувшин, чтобы не расплескать молоко, я побежала быстрее. Я уже не смотрела назад, чувствуя, что волк и не думает отставать.

"Только бы не упасть, - думала я. - Он сразу тогда набросится". А вокруг, как назло, ни души, и до деревни еще порядочно. Вдруг я увидела, что из-за поворота на телеге выехал человек.

- Дядя! - закричала я. - Дядя!..

Но вместо дяди на телеге, держа в руках вожжи, стояла белобрысая девчонка. Она глянула на меня, потом на зверя, остановившегося в нескольких шагах, и, ничего не говоря, взялась за кнут.

- Пошел вон! - крикнула она.

Волк стоял и, вытянув морду, посматривал то на меня, то на нее.

- Ах, ты так! - обозлилась моя спасительница и, поставив босую ногу на край телеги, подалась вперед. - Кому говорю, пошел вон!

К моему удивлению, волк повернулся и потрусил обратно.

- Спасибо вам, - сказала я вежливо.

Не обернувшись, девчонка взмахнула вожжами:

- Н-но! Пош-шел!

И не успела я опомниться, как она покатила прочь. Я смотрела, как ветер пузырит ее цветастое платье, и мне почему-то хотелось зареветь.

Телега была уже почти возле фермы, и все же мне было видно, как храбрая девчонка размахивала кнутом и ветер трепал ее светлые волосы.

- Дура лохматая! - бросила я ей вслед и тут же с испугом схватилась за голову.

Банта не было. Мой новый голубой бант, который я утром завязала первый раз, потерялся. Волосы торчали во все стороны, и я, верно, похожа была на взъерошенную ворону.

Я вздохнула и поплелась домой.

Навстречу мне выбежал сияющий Ленька.

- Знаешь, я сделал открытие, - объявил он. - Хочешь, скажу?

- Не надо мне твоих открытий, можешь не говорить, - ответила я сердито.

Но Ленькино открытие так и распирало его, и он, не дожидаясь, пока я попрошу, выпалил:

- Мы живем в школе!

- Как - в школе?

- В обыкновенной школе, в которой учатся. Там есть классы и парты!

Я смотрела на Леньку, думая, что он опять сочиняет.

- Не веришь? Ну так смотри - вон уже первый ученик пришел. Скоро уроки начнутся.

Только тут я увидела возле крыльца незнакомого мальчишку в длинных холщовых штанах и с сумкой через плечо. Он молча таращился на меня.