Молли имеет право - Анна Кэри
— Правда? — переспросила она.
— Честное слово, Фил, я бы не стала. А сказала только потому, что мы очень-очень хотим пойти на митинг. Но я предпочла бы обойтись без ложных предлогов. Или притворного шантажа, — добавила я.
Похоже, мой страстный монолог Филлис не тронул.
— Тогда зачем мне тебе помогать? — спросила она. — Уж разумеется, не за твоё достойное поведение.
Я знала, что она права.
— Вряд ли я смогу придумать причину, — честно ответила я. — Может, кроме той, что мы действительно верим в наше дело и действительно хотим туда попасть. Чтобы лет через пятьдесят иметь право сказать потомкам, что присутствовали на самом важном суфражистском митинге, какой только видела Ирландия.
— Вашим потомкам… — повторила Филлис. — Что за дикая мысль!
— Я понимаю, почему ты не хочешь меня брать. Но подумай, как важно поощрять новое поколение борцов за правое дело! В смысле, нас с Норой, — добавила я, чтобы Филлис ничего не перепутала. — И у нас обеих есть деньги на билет.
— Ты ведь с меня не слезешь, правда? — спросила Филлис.
Я отрицательно замотала головой.
— Отлично, — вздохнула Филлис. — Поверить не могу, что снова поддаюсь на твой бессмысленный лепет, но всё-таки попрошу Мейбл оставить билеты для вас обеих — только потому, что вам будет полезно послушать выступления. Закалить, так сказать, характер — вам это явно не помешает. И деньги мне отдадите заранее: я уже поняла, что доверять вам нельзя.
— Спасибо, — смиренно сказала я. — И я действительно ужасно сожалею… ну, знаешь, из-за шантажа.
— Преступница из тебя не выйдет, — усмехнулась Филлис, — слишком легко сознаёшься. А теперь иди-ка ты лучше в школу.
Вот как получилось, что Филлис согласилась взять нас с Норой на митинг. Я знала, что она в конце концов сдастся: с ней всегда так. Вечером, когда я отдала ей деньги (Нора, сказала она, может заплатить в день митинга), Филлис попросила Мейбл взять билеты на четверых, после чего сообщила маме с папой, что ведёт нас на концерт на Вестленд-роу. К счастью, она удостоверилась в том, что у мамы нашлось другое дело (они с папой собирались в Клонтарф, в гости к папиному школьному другу, мистеру Кэмпиону) и она не сможет пойти с нами. Я по-прежнему чувствую себя виноватой из-за шантажа: о нём даже думать не стоило. Мне кажется, политика вредит душе: похоже, она сделала меня удивительно жестокой. Утешает только то, что я бы и правда никогда не донесла на Филлис. Надеюсь, Фрэнсис, ты это понимаешь, потому что вряд ли одобрила бы шантаж, даже ради благой цели.
И чтобы хоть как-то компенсировать причинённое мной зло, я решила написать ещё пару объявлений: в конце концов, до митинга оставалось всего несколько дней, а мамы в тот день как раз не было дома. Но когда я предложила Норе и Стелле присоединиться, обе они посчитали это совершенно неоправданным риском.
— Конечно, тот джентльмен с Колледж-Грин выглядел просто уморительно, — сказала Нора, — но представь, что он потащил бы нас в полицию, написал письмо родителям или что-нибудь в том же роде. Может, стоит выждать некоторое время?
— Ты девочка или трусливая мышь? — возмутилась я. — Митинг уже в субботу. Другого шанса оповестить людей у нас просто не будет.
— Я вовсе не мышь, — надулась Нора. — Ты и сама это знаешь. Но не могу же я сказать маме, что два дня подряд провела у тебя в гостях.
Она была права: мне-то предстояло оправдываться только перед Джулией и Гарри. И хотя оба, скорее всего, наябедничали бы родителям, если бы узнали, что я расписываю тротуары суфражистскими лозунгами, но о небольшом опоздании они, конечно, докладывать не станут — главным образом потому, что у самих рыльце в пушку: время от времени даже Джулия с Кристиной гуляют без спроса.
— Ну и ладно, я сама справлюсь, — проворчала я, чувствуя, что просто обязана помочь столь важному делу. — Мне даже не нужно ради этого идти на другой конец города: хватит и Ратленд-сквер.
Да, именно туда я и отправилась. В кармане пальто ещё со вчерашнего дня оставался кусочек мела. Впрочем, я слегка нервничала, потому что впервые шла в центр совершенно одна. Всю дорогу я старалась не думать об отвратительной старухе, укравшей дорогую одежду Флоренс Домби, утешая себя мыслью, что ни одна из моих вещей не выглядит особенно дорогой. Во всяком случае, недостаточно дорогой, чтобы соблазнить безумную воровку.
До Ратленд-сквер я добралась быстро. К моему огромному облегчению, там сегодня было довольно тихо. Присмотрев неплохое местечко у дверей Чарльмонт-хауза, я достала мел, опустилась на колени и только принялась красивыми большими буквами выводить: «ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ЖЕНЩИН! ПРИХОДИТЕ НА МИТИНГ В СТАРОМ КОНЦЕРТНОМ ЗАЛЕ 1 ИЮНЯ В 20:00. ВХОД 1/6», — как за спиной раздался голос:
— Молли?
Я тотчас же вскочила на ноги и обернулась, чуть не столкнувшись с идущим в мою сторону мальчиком.
Это был Фрэнк с каким-то свёртком в руках. Выглядел он озадаченным.
— Почему вы на земле? Споткнулись?
— Всё в порядке, я цела, — пробормотала я. И тут Фрэнк заметил буквы на тротуаре. Его зеленовато-голубые глаза расширились (они довольно приятного цвета. В смысле, такие глаза видишь сразу — не то что мои неопределённо-серые. Впрочем, мои ты наверняка не помнишь, настолько они непримечательные).
— Так это вы написали? — спросил он.
— Разумеется, — ответила я, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно более вызывающе. Но думать я в тот момент могла только о том, что случится, если Фрэнк проболтается об этом Гарри. Уж Гарри-то определённо не смолчит. А что скажут мама и папа, узнай они, что я на потеху всему миру ползаю по земле, выписывая суфражистские лозунги? Даже представить невозможно! От этой мысли меня замутило.
— А вы-то сами что делаете в центре? — обвинительным тоном спросила я, надеясь, что это отвлечёт его от смысла объявления.
— Ну
