Алесь Шлег - Цыганок

- Что с арестованными? - спросил Николай Яковлевич.

- Боженьку, Цаплю и остальных... расстреляли, - выдавил Сухов.

- И Цыганка?

- Нет, он живой. Его сейчас таскают на допросы. - Сухов с надеждой посмотрел на Нагибина. - Допытываются о Неуловимом. Он молчит.

- Это, конечно, ты пронюхал, что он связан с Неуловимым? - угрожающе шагнул к провокатору Николай Яковлевич.

Сухов, вобрав голову в плечи, протяжно завыл.

- Что твоим хозяевам вообще известно о Неуловимом и Смелом? Говори все! Без утайки!

- Почти ничего... Это п-поручили мне... Они еще надеются вытянуть что-нибудь у Цыганка... - Сухов снова завыл и пополз на коленях к Нагибину. - Пожалейте меня! Не губите!..

- Ну что же, Сухов... - сказал Закаленный. - Ты сам себе подписал приговор.

В белой дали снежного поля кое-где торчали лобастые пригорки с темными залысинами на вершинах. Между двух таких пригорков выплывал ослепительный диск солнца. Его лучи позолотили старый дуб, на макушке которого держалось рыжее облачко листвы. В низинах снег был палевый, розовый - на взлобьях и голубой - под карнизами сугробов, которые с обеих сторон подступали к дороге.

За ночь дорогу слегка присыпало снегом. Кое-где она была усеяна узорами птичьих следов. Изредка в ветвях придорожных лип начинали возню краснобокие снегири. И тогда розовая от солнца снежная пыль медленно оседала на черную гриву лошади, на одежду.

Бородатый мужчина с вожжами в руках, сидя рядом с Федей Механчуком, оглядывался на деревья и крутил головой.

- Что значит природа, - бубнил он. - Кажется, и жрать нечего, на дороге ни одного зернышка не сыщешь, а они живут себе да еще перышки один у другого выщипывают.

Федя поправил шарф на шее и ничего не сказал. Однако бородатому, видимо, хотелось поговорить. Он удобней уселся на сене, которым были устланы розвальни, дернул за вожжи и снова повернулся к Феде Механчуку.

- Знаешь, браток, вчера собрал нас в полиции немецкий офицер. Чтобы, значит, политграмоту читать. Пришли мы под доброй чаркой - и ничего. А если при Советах такое - ого! Видишь, какая жизня теперь? Все нам позволяется. Я в Шумилине как царь хожу.

- Власть, - Федя кашлянул в кулак. - А как же. В полной амбиции при всей амуниции.

- Во, это ты как в сук влепил! Слышь, парень, а чего ты сам на слесарное дело пошел? Мастерскую завел. Какая от нее польза в военное время? Железа того не наешься. Подавайся лучше к нам в полицию.

- Надо подумать, Григорий, - сказал Федя Механчук.

- А чего тут думать? - Бородач дернул вожжами, ругнул лошадь. - Вот еду я, скажем, сейчас в город, сестру проведать. А подарок какой ей везу? Полные сани продовольствия разного... Это где же ты такого найдешь в своей мастерской? Чего же тут думать? Бумаги у тебя вона какие справные. Доверие, значит, имеется к тебе.

Полицай сунул руку в сено, вытащил бутылку самогонки. Вырвал зубами затычку и, задрав голову, начал пить. Крякнул, вытер рукавом губы и протянул бутылку Феде.

- Приложись грамм на сто для сугреву души. Бери, бери, не жалко. Такого добра у меня хватает. Зайду, в любую хату, так мне сразу бутылочку на стол. Думаешь, от уважения выставляют? Очень даже наоборот. Они у меня в страхе содержатся. У меня завсегда против них факт имеется. Вот и стараются, потому как чувствуют; жареным пахнет. А когда свинью смалят, ей не до поросят.

Довольный своей шуткой, полицай захохотал.

Механчук глотнул несколько раз и вернул бутылку бородачу.

- Как огонь! - похвалил Федя самогонку и решительно махнул рукой. Слышь, Григорий, видать, продам я свою мастерскую и поступлю к вам.

- Во-во! - одобрил полицай. - Давно пора.

Федя нетерпеливо смотрел вдаль. Шесть месяцев назад он покинул город. И вот снова возвращается в родные места. Сейчас Федя должен был привыкать к новой, чужой для него фамилии. Документы свидетельствовали, что он Александр Михайлович Скирда, хозяин собственной слесарной мастерской. В кармане лежало официальное разрешение на ее открытие. Без особенного труда он "подружился" с полицейским, на которого бумажка с фиолетовой печатью произвела неотразимое впечатление. В ней категорически требовалось, "чем только можно помогать господину Скирде". Федя несколько дней прожил квартирантом у полицейского и вот сейчас вместе с ним ехал в город.

Город показался из-за поворота неожиданно. Припорошенный снегом, он, насколько хватал глаз, курился сизыми дымками. Только над паровозным депо дым был густой и черный. Он поднимался в небо ровным столбом, затем лохматился в высоте, расползаясь в стороны.

- Подъезжаем! - весело объявил полицай. - Надо такое дело замочить.

Он снова сунул руку в сено, выудил оттуда вторую бутылку самогонки, на этот раз с фарфоровой пробкой, задрал вверх заиндевевшую бороду. Под бородой, словно под соломенной крышей, заходил кадык.

- Вот сейчас можно и полный парад наводить, - крякнул он, пряча бутылку. - Где же это я повязку задевал?

Он похлопал себя по карманам, достал белую повязку и натянул на левый рукав. Оттопырил руку, осмотрел ее, довольно хмыкнул. Повернулся, отгреб сено и, словно игрушку, легко выхватил карабин. Сдул с затвора труху, положил карабин на колени.

- Стой! - закричал кто-то впереди. - Документы!

Бородатый натянул вожжи. Сани остановились возле контрольной будки. Подошел полицейский с винтовкой.

- Как вы тут поживаете? - поинтересовался бородач, подавая свои документы. - Спокойно у вас?

- Да пусть он огнем горит, этот покой! - буркнул полицейский. - А это кто будет с тобой?

- Дружок мой. У него аусвайсы хоть куда. Может, возьмешь глоток?

- А есть? - оживился полицейский, сразу утратив интерес к Фединой личности. - Не откажусь, браток. Даже кишки, кажется, к хребту примерзли.

Он жадно схватил бутылку и оторвался от нее только тогда, когда высосал последнюю каплю.

- Живете же вы там на районе! - с завистью сказал он. - А тут хоть задавись...

Бородач засмеялся, тронул вожжами лошадь, и та затрусила по дороге. Выехали на широкую улицу.

- Тпру! - остановил лошадь возница и повернулся к Механчуку. - Мне, брат, налево. Хочу еще в местную полицию завернуть. Кое-кому надо кое-что поднести. Не подмажешь - не поедешь.

- А мне как раз здесь слазить, - соскочил с саней Федя. - Прощай, Григорий, спасибо тебе.

- Будь здоров. Еще свидимся.

- Свидимся, - пообещал Федя. - Обязательно свидимся.

Бородач махнул рукой и тронул лошадь. Федя подождал, пока он не завернул за угол, и, сунув руки в карманы, вразвалочку зашагал по улице, с волнением вглядываясь в ее знакомые очертания. Вон за тем тополем стоит хатка с ободранными ставнями. Здесь прошло его детство. Может, и сейчас мать припала к окну, всматривается в каждого прохожего, в надежде увидеть сына, который исчез неизвестно куда.

Федю неудержимо потянуло домой. "Нет! Я и так сделал глупость, что завернул сюда, - одернул себя Механчук. - Нарвется знакомый - беды не миновать".

Он перешел на другую сторону, решительно завернул в соседний переулок. "Надо идти на явочную квартиру. Разина, шестнадцать... Тупик... Дом с застекленной верандой... Если все в порядке, на веревке будет висеть льняное полотенце... А может, поболтаться где-нибудь до вечера, а потом, как стемнеет, зайти? Нет, так можно вызвать к себе подозрение. Надо идти сейчас".

Федя изредка оглядывался. Никто за ним не следил.

Через проходной двор вышел в переулок Разина. "Вон дом с застекленной верандой. Выходит, иду по курсу правильно... Но почему полотенца во дворе не видно? Значит... - от внезапной тревоги сжалось сердце. - Надо полным ходом отсюда!"

Густой, покрытый инеем вишенник нависал над забором. Федя минул ворота, достал зажигалку. Прикуривая, зорко всматривался в тупик. Низенький заборчик. Веревка на двух столбах. Полотенца не было. "Надо зайти в соседнюю хату и попросить попить, - решил Механчук. - Может, удастся что-нибудь выяснить".

- Руки вверх!

Федя резко повернулся. Перед ним стояли два человека в штатском. В руках у каждого был пистолет. "Вот и все, - подумал Федя. - Сел на подводный риф".

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ночь прошла в жутких снах. Ваня кричал, вскакивал. Его успокаивали, он утихал на минуту, другую, а затем снова куда-то рвался, испуганно вскрикивал. Только под утро тяжелый сон наконец сморил его.

Цыганок проснулся от грубого прикосновения, Рядом стоял солдат.

- Ком, киндер!

"Товарищ Курт" сидел за маленьким столиком и завтракал. Перед ним стояла вчерашняя недопитая бутылка.

- Садись, Ваня, - приветливо, словно ничего не случилось, сказал обер-лейтенант. - Кушать хочешь? Давай, подкрепись. Разговор будет долгий.

- Нет, спасибо, - буркнул Цыганок. - Я сыт вчерашним.

- Может, тогда выпьешь? - Курт Вайнерт бросил на тарелку обгрызенную кость, вытер салфеткой пальцы. - Не стесняйся.