Гектор Мало - Без семьи
- Ничего не может быть легче. Надо катить вагонетку по рельсам.
- А она тяжелая?
- Не очень, раз Алексис возит ее.
- Если Алексис может с ней справиться, значит и я могу?
- Конечно, можешь, если захочешь.
- Хочу, раз это вам нужно.
- Ты славный мальчуган, и завтра мы с тобой спустимся в шахту. Ты меня здорово выручишь, но это может быть полезным и для тебя. Если работа окажется тебе по душе, то, право, гораздо лучше работать, чем бродяжничать. Во всяком случае, волков там нет.
А что будет с Маттиа, пока я буду работать в шахте? Не мог же он оставаться на иждивении дяди Гаспара!
Поэтому я предложил ему вместе с Капи давать представления в окрестностях Варса. Маттиа охотно согласился.
- Я буду очень рад, если заработаю тебе денег на корову, - ответил он смеясь.
За эти три месяца, которые Маттиа прожил на свежем воздухе, он сильно изменился и совсем не походил на прежнего несчастного, умиравшего с голоду мальчика Еще меньше походил он на того уродца, с которым я встретился на чердаке у Гарафоли. Голова его больше не болела Солнце и вольный воздух вернули ему здоровье и жизнерадостность. Во время нашего путешествия он всегда был бодр и весел и нередко поддерживал меня в минуты усталости и грусти.
На следующее утро мне дали рабочую одежду Алексиса. Я в последний раз посоветовал Маттиа и Капи быть как можно благоразумнее и последовал за дядей Гаспаром.
- Внимание! - сказал он, передавая мне лампу. - Ступай за мной, но не спускайся с одной ступени, прежде чем не нащупаешь другую.
Мы вошли в галерею; он шел впереди, я сзади.
- Если ты поскользнешься на лестнице, старайся удержаться, чтобы не упасть. Помни, здесь очень глубоко.
Я не нуждался в этих наставлениях - я и без того был достаточно настороже, потому что неприятно и жутко покидать дневной свет и погружаться во мрак на такую глубину. Я инстинктивно обернулся назад. Мы уже довольно далеко прошли по галерее, и свет в Конце этого длинного черного коридора казался белым Шаром, как луна на темном, беззвездном небе
- Лестница, - предупредил меня дядя Гаспар.
Перед нами зияла черная пропасть; в ее бездонной глубине я различал колеблющиеся огоньки ламп, которые по мере удаления все уменьшались. То были лампочки рабочих, раньше нас спустившихся в шахту. Отголоски их разговоров, как глухое ворчанье, доносились до нас вместе с теплым воздухом. Воздух этот имел какой-то странный запах - нечто вроде смеси эфира с уксусной эссенцией. Одна лестница следовала за другой.
- Вот мы достигли первого этажа, - заметил дядя Гаспар.
Мы находились в галерее с каменными стенами и сводчатыми потолками. Высота свода была чуть повыше человеческого роста, но были такие места, где, для того чтобы пройти, приходилось наклоняться.
- Это от давления грунта, - объяснил мне дядя Гаспар. - Гора повсюду изрыта, земля оседает и, когда ее давление слишком сильно, разрушает галереи.
На земле лежали рельсы, а вдоль галереи протекал небольшой ручеек.
- Этот ручей, так же как и другие, получается от просачивания воды, и все они стекают в сточную яму. Водоотливная машина выкачивает ежедневно от тысячи до тысячи двухсот кубических литров воды в Дивону. Если она прекратит работу, шахта будет затоплена. Мы сейчас находимся под Дивоной.
И так как я сделал невольное движение, он рассмеялся.
- На пятидесятиметровой глубине нет опасности, что она польется тебе за шиворот.
- А если образуется дыра?
- Ну вот еще, дыра! Галереи несколько раз проходят во всех направлениях под рекой, и есть шахты, где приходится опасаться наводнений, но не здесь. Тут хватает других неприятностей: рудничного газа, обвалов, взрывов.
Когда мы пришли на место работы, дядя Гаспар объяснил мне, что я должен делать; а когда наша вагонетка наполнилась углем, помог мне подкатить ее к шахтному колодцу и научил, как переходить на запасной путь при встрече с другими откатчиками. Он оказался прав: работа откатчика была не трудная, и уже через несколько часов я с ней вполне освоился. Мне не хватало только сноровки и привычки, необходимых в каждой работе для того, чтобы она стала менее утомительной. Но я не жаловался на усталость. Жизнь, которую я вел все эти годы, в особенности последнее трехмесячное путешествие, закалила меня.
Дядя Гаспар объявил, что я молодец и со временем могу стать хорошим шахтером.
Хотя мне очень хотелось побывать в шахте, но я вовсе не собирался работать там постоянно. У меня не было никакого желания сделаться шахтером.
Когда я катил вагонетку по темным галереям, освещенным слабым светом ручной лампочки, не слыша ничего, кроме отдаленного грохота вагонеток, журчанья ручейков и ударов кирки, раздававшихся в мертвой тишине, часы работы казались мне бесконечно долгими и печальными. Оттого что спускаться в шахту и выходить из нее было делом слишком трудным, шахтеры оставались под землей двенадцать часов безвыходно и закусывали тут же на месте.
По соседству с дядей Гаспаром работал один откатчик. Но, в отличие от прочих откатчиков, это был не мальчик, а старик лет шестидесяти. В молодости он работал плотником, наблюдавшим за креплением галерей. Во время обвала ему раздробило три пальца, и это заставило его переменить профессию. Товарищи прозвали его "учителем", потому что он знал много такого, чего не знали не только обыкновенные забойщики, но даже мастера рудников.
Мы познакомились с ним в обеденный час и быстро сдружились. Я любил задавать вопросы, а он был не прочь поболтать, и вскоре мы стали неразлучны. В шахтах, где обычно мало разговаривают, нас прозвали болтунами.
Рассказы Алексиса не объяснили мне многого из того, что я хотел знать, а ответы дяди Гаспара совсем не удовлетворяли меня. Например, когда я спрашивал дядю Гаспара: "Что такое каменный уголь?", он отвечал:
"Это уголь, который находится в земле13".
Когда я задал этот вопрос "учителю", тот ответил мне совсем по-другому.
- Каменный уголь, - сказал он, - немногим отличается от древесного. Мы получаем древесный уголь, сжигая дерево в печке. А каменный уголь - это те же деревья, но росшие в лесах в очень древние времена и превращенные в уголь силами природы. - Так как я с изумлением посмотрел на него, он прибавил: Сейчас у нас нет времени разговаривать - надо работать, а вот завтра, в воскресенье, приходи ко мне, и я тебе все объясню. У меня есть куски угля и образцы различных пород, которые я собираю тридцать лет, по ним ты скорее поймешь то, что тебя интересует. Меня здесь в насмешку зовут учителем, но ты увидишь, что "учитель" может на что-то пригодиться. Итак, до завтра.
На следующий день я сказал дяде Гаспару, что собираюсь пойти к "учителю".
- Ну что ж, - ответил он смеясь, - учитель нашел себе слушателя. Ступай, коли хочешь. Только смотри не загордись от его уроков. Если б "учитель" не был таким гордецом, он был бы очень хорошим человеком.
"Учитель" жил на некотором расстоянии от города, в бедном, печальном местечке, где в окрестностях было много естественно образовавшихся пещер. Он снимал нечто вроде погреба у одной старой женщины, вдовы шахтера, погибшего во время обвала. На самом сухом месте он устроил себе постель; но это было только относительно сухое место, потому что на деревянных ножках кровати росли грибы. Шахтеры привыкли к постоянной сырости, и "учителя" это ничуть не смущало. Для него самым важным было то, что квартира находилась вблизи горных пещер, где он делал раскопки, и что он мог в ней расположить свою коллекцию каменного угля и камней с отпечатками ископаемых животных и растений.
Он встретил меня радостным восклицанием:
- Я приготовил для тебя очень вкусное блюдо - жареные каштаны! Мы сначала полакомимся, а затем поговорим, и я покажу тебе свою коллекцию.
Он произнес слово "коллекция" таким тоном что я понял, почему товарищи упрекают его в гордости. Насколько я мог судить, его коллекция действительно была чрезвычайно богатой, и занимала она все помещение. Маленькие образцы лежали на досках и столах, более крупные - прямо на земле. В течение многих лет "учитель" собирал все, что встречал любопытного, а так как рудники рек Серы и Дивоны богаты растительными окаменелостями, у него попадались весьма редкие экземпляры, которые могли привести в восторг любого геолога или натуралиста. Ему также не терпелось поговорить со мной, как мне - его послушать, и мы быстро покончили с едой.
- Ты хочешь знать, - сказал он мне, - что такое каменный уголь? Я объясню тебе это в немногих словах. Земной шар, на котором мы живем, не всегда был таким, как теперь. Он претерпел много изменений. Было время. когда наша страна была покрыта растениями, которые водятся теперь только в теплых странах, например папоротниковыми деревьями. Затем эта растительность сменилась другой, другая - третьей. Так продолжалось сотни, тысячи, а может быть, и миллионы лет.
Я покажу тебе сейчас несколько кусков угля; а главным образом много камней, взятых из стен и потолка наших галерей, на которых ты увидишь отпечатки различных растений, сохранившихся как в гербариях. Уголь образуется, как я тебе уже сказал, от скопления вымерших растений и деревьев, значит он не что иное, как разложившееся и слежавшееся дерево. Мы находим в земле залежи каменного угля в двадцать и тридцать метров толщиной. Сколько надо времени на то, чтобы наслоились такие пласты? Чтобы образовался пласт угля в тридцать метров толщиной, требуется последовательный рост на одном и том же месте пяти тысяч строевых деревьев, то есть надо пятьсот тысяч лет. Цифра поразительная, не правда ли? Но она не точная, потому что деревья не растут с одинаковой скоростью.
