Алоис Ирасек - Старинные Чешские Сказания
Но тут некоторым пришло в голову, что не худо бы поговорить не с кутногорскими панами, а с подебрадским управителем; он, мол, правая рука короля и действует по его воле. Онек Каменицкий, наверно, и не ведает, что сталось в Кутна-Горе, почему пришли сюда, на холм, рудокопы. Если ему все объяснить, так он, пожалуй, возьмет их сторону и поможет дойти до самого короля либо доложит ему об их жалобе.
И вот сверкающий оружием подебрадский управитель отделился от своего отряда и направился один прямо к горняцкому лагерю. Тут вышли к нему навстречу за вал все горняки, и один из них, седобородый Опат, что всегда говорил от лица товарищей, объяснил Онеку, что не желают они кровопролития, а лишь отстаивают свои права и просят о том, чтобы выслушал их его милость король.
– Если это так, – сказал управитель, – идемте со мной в Подебрады. Я добьюсь у его королевской милости всего, чего вы желаете.
– Мы с радостью бы пошли, – ответил Опат, – да боимся за свои головы.
– Пойдемте со мной, и верьте моему слову – никто вас не обидит.
Положившись на его рыцарское слово, старшины порешили идти. Они рассказали товарищам про обещание Онека Каменицкого, простились со своими семьями и тронулись в путь. Пошел Опат с братом своим Викторином, пошли братья Шимон и Пруша, Духек, Черный, Кужель, Голый Жельв, Ондржей Немец, Вит Крхнявый, Лана из Глоушки, Младек и Клад. Все остальные со своими семьями двинулись обратно в Кутна-Гору, чтобы там ожидать, пока король, как им обещано, разберет их жалобу.
А тем временем старшины товарищества шли с Онеком Каменицким и его людьми в Подебрады. Не один раз оглянулись они в сторону Кутна-Горы; невесело смотрели они вперед. Сомнения мучили рудокопов, не было у них уверенности в успехе, и чувствовали они себя в панской власти.
Но все же верили они, что сдержит рыцарь данное слово.
В Подебрадах управитель поместил их в людскую при замке и приказал хорошо поить и кормить. Могли они свободно гулять по двору, но из замка в город уйти не смели. Подъемный мост был целый день поднят.
На третий день призвал Онек рудокопов на короткий допрос и обещал тотчас же послать с письмом двух гонцов к королю. А пока пусть наберутся терпенья; лишь только придет ответ от короля, и, бог даст, хороший, он их известит.
А донесение между тем давно было послано, но, подкупленный кутногорскими панами, отправил Онек Каменицкий письмо, во всем сходное с жалобой, поданной королю чиновниками Итальянского двора. Писал в нем управитель, что рудокопы – опасные бунтовщики и могут Кутна-Гору, эту сокровищницу его королевской милости и всего Чешского королевства, разорить и разрушить. Прежде чем воротились гонцы, Онек сам успел съездить в Кутна-Гору; все рассказал он кутногорским панам в благодарность за обещанную награду: как написал он донос и как по тому доносу должны осудить рудокопов на казнь – пусть, мол, паны готовят им смертные рубахи. И приготовили паны прежде всего кучу серебра для подебрадского управителя, а затем тайно – тринадцать смертных рубах из белого полотна для старшин горняцкого товарищества.
Только вернулся Онек из Кутна-Горы в Подебрады, как прискакали гонцы из Венгрии. Приехали они вечером, втихомолку, и рудокопы о том ничего не узнали. На следующий день вызвал к себе управитель Голого, Ондржея Немца и Вита Крхнявого. Приказал он им идти на Крживоклат. Там, мол, напали на руду и хотели бы знать, какова она; нужно, чтобы посмотрели ее люди, знающие толк в руде и драгоценных каменьях.
Поверили горняки лживым словам и отправились в путь, простившись с друзьями до скорой и, как они думали, более счастливой встречи. Не знали они, что никогда уж больше им не свидеться, что их провожатый везет Уриево письмо[47] управителю Крживоклатского замка, что должны они сложить там свои головы и уже приготовлены для них в повозке три смертные рубахи.
На третий день после того, как увезли троих рудокопов, приказал Онек Каменицкий вызвать к себе десять оставшихся, не ведавших до той минуты, что уже привезли гонцы из Венгрии королевский указ. Было то ранним утром в пятницу. Дивились старшины товарищества, почему вызвал их Онек в такую рань. «Верно, гонцы возвратились», – так утешали они себя.
Но не в канцелярию повели их, а на широкий двор и поставили перед балконом, высящимся на трех столбах прямо под окнами Онека Каменицкого. Вокруг двора, где еще лежали утренние тени, у стен башен, крыши которых уже позолотили первые лучи августовского утра, встали вооруженные солдаты с копьями в руках. Много их было.
Удивились старшины, когда им велели остановиться перед балконом. Недолго пришлось им ждать. Из канцелярии на балкон вышел Онек Каменицкий, в черной бархатной шляпе с черным пером и золотым шнуром, в черном кафтане и в черных штанах; за ним шел Ждярский, судья города Подебрад, и чиновники из замка.
Держа указ в руках, управитель строго сказал рудокопам, что его милость король соизволили объявить свою волю: повелевает он, чтобы все, кто тут стоит, и те, что посланы на Крживоклат, подверглись, как бунтовщики, смертной казни через отсечение головы.
Оцепенели рудокопы. И у старых и у молодых застыла кровь в жилах – не оттого, что испугались они, а от несправедливости Онека Каменицкого, так коварно и подло поступившего с ними. Сначала крикнул один, а за ним возмущенно закричали все в один голос, что управитель – бесстыдный предатель, что потерял он свою честь, нарушив данное слово.
Онек, мрачный как туча, молча кивнул головой; солдаты схватили рудокопов и увели их обратно в людскую, где уже ожидали палачи: Сохор из замка и Колоух из города Подебрад, оба со своими подручными. Осужденных одели в белые смертные рубахи и привели к ним двух священников, чтобы подготовить их в последний путь.
Было девять часов утра, когда старшин, связанных подвое рука к руке, вывели из замка. Впереди многочисленного вооруженного отряда ехал на коне Онек Каменицкий, за ним шагал судья Ждярский со своими помощниками.
Весть о том, что происходит в замке, разнеслась по городу, и большая толпа собралась, чтобы следовать за печальной процессией.
Все роптали на приговор, проклинали управителя и жалели осужденных. В белых рубахах, босые, шли кутногорские рудокопы своим скорбным путем; мутилось в глазах у них, и звон похоронного колокола глухо отдавался в ушах.
Как в страшном сновидении двигались они. Роковой конец наступил так внезапно, так неожиданно! О таком исходе никто из них и не помышлял. До последней минуты утешал их Онек, что все кончится хорошо.
Мало того, что с ними поступили несправедливо, – теперь их еще ведут на смерть! А дети, бедные дети и жены! «Нет, это слишком жестоко! Не может этого быть!»-твердили рудокопы. Но эти путы, эти смертные рубахи и похоронный звон… Нет, это все, верно, только для устрашения. Хотят их паны наказать страхом смерти. А как до места дойдут, объявит им гетман милость. Так решили они, все еще веря в спасение.
Уже миновали они неприступный Подебрадский замок, лежащий на равнине при Лабе, перешли мост, осталась позади деревня Клук. И вот пришли рудокопы на скорбное место посреди луга, между селеньями Полабецким и Клуковским. Старая груша раскинула над плахой свою пышную крону, а еще выше над нею зеленел развесистый дуб. Могучие его ветви низко склонялись, почти касаясь травы.
У того дуба остановилась процессия, и крикнул с коня подебрадский управитель палачу Колоуху одно-единственное слово:
– Начинай!
Слово это погасило последнюю искру надежды. Поняли рудокопы, что не вернутся они обратно. Всё, всё вокруг – не устрашенье, а ужасная действительность. Это был их последний путь.
Все в толпе были охвачены жалостью. Даже палач Колоух, уже державший в руках обнаженный меч, швырнул его под грушу и негодующе воскликнул:
– Не буду казнить!
Но палач Сохор, не смевший ослушаться управителя, выступил вперед и совершил то, что немилосердный пан ему приказал.
Первым опустил голову на плаху Шимон-старший. Ветвь могучего дуба, как зеленый навес, раскинулась над ним. Сквозь просветы в листве сверкнул меч палача. Кровь брызнула фонтаном и окропила ветвь дуба; словно после ливня закапали с нее крупные алые капли.
За Шимоном сложил голову Пруша, младший его брат, затем Черный, за ним Опат с братом – все десять, один за другим.
В ту же пору совершена была казнь и на Крживоклате. Но не все осужденные погибли. Один из трех рудокопов, Вит Крхнявый, когда уже обезглавлены были двое его товарищей, разорвал веревку, оглушил палача ударом тяжелого камня, бежал в лес и так спасся[48].
* * *Добыча руды в Кутна-Горе после жестокой казни невинных рудокопов расстроилась на много лет и почти совсем прекратилась. А на том месте, где умерли рудокопы, сталась диковинная вещь. На дубе, под которым совершилась казнь, начали родиться с той поры необычайные жёлуди: имели они форму горняцкой шапки. Но росли они лишь на одной дубовой ветви – на той, которую окропила кровь казненных и которая с той поры каждый год покрывалась красными листьями.
