Лабиринт мертвеца - Евгений Всеволодович Рудашевский
Мне было хорошо с Гаммером, но я ничего не могла с собой поделать – мысленно возвращалась к загадке «я таджика». Мне не терпелось открыть «Рассказы» Честертона, последнюю из доступных книг старика Смирнова. Я рассуждала, стоит ли перечитать «Лорда Джима», большая часть которого была настолько увлекательной, что я не слишком задумывалась о его связи с болгарской открыткой. И, конечно, я ломала голову, как пробраться в книгохранение библиотеки. Честно призналась в этом Гаммеру – перебила его, когда он рассказывал про школу волшебства Брейкбиллс. Гаммер невесело вздохнул, к разговору про сериал не возвращался, но пообещал помочь мне в поисках Ружа.
Мы зашли в «Брусничку» и купили пирожки с вишней по тридцать пять рублей. Вообще, смешно, что в «Брусничке» не продавали ни одного пирожка с брусникой, зато вишнёвого конфитюра они клали целое ведро – как ни укуси, он лез во все стороны. Мы с Гаммером перепачкались, и нам было весело, а зайдя на подворье, мы присмирели, потому что нас встретила строгая женщина, и под её взглядом мне захотелось стать маленькой и неприметной.
Гаммер нагрузился пакетами с монастырской выпечкой.
– Хорошо, что с нами нет Славы, – пошутил он шёпотом, хотя мы отошли от подворья метров на двадцать.
– Это точно, – ответила я.
Мы и без Славы умяли по две ватрушки с творогом, и они были чудесными! Гаммер вынужденно поднимал сразу два пакета, чтобы поднести ватрушку ко рту, и делал это очень смешно – так, будто поднимал гантелину в тренажёрном зале.
На следующее утро я ещё спала, когда ко мне в мансарду завалилась Настя. Она сказала, что хочет заняться посткроссингом. Я растерялась. Не могла представить Настю терпеливо выводящей головоломный адрес какого-нибудь посткроссера из Китая. Спросонья не сообразила, что происходит, а когда сообразила, развеселилась, потому что Настя это нарочно придумала, чтобы отвлечь меня от «я таджика». Я поленилась спускаться на кухню. Заглянула к папе в кабинет, стащила у него парочку тостов и убежала, прежде чем он успел возмутиться моим варварским налётом. Наскоро перекусив, усадила Настю перед собой и с ангельским видом заявила, что посткроссинг прост, если соблюдать основные правила и не злить российских посткроссеров.
– А что с ними не так? – насторожилась Настя.
– Ну, они не любят, если ты отправляешь нестандартную открытку. Только десять на пятнадцать! Иначе открытка не влезет в альбом.
– Ясно. – Настя неуверенно кивнула.
– Дальше. Когда оформляешь открытку, не заклеивай типографию на оборотной стороне! В России любят точно знать, какой был тираж и где открытку напечатали.
– Ясно…
– Ни в коем случае не наклеивай лощёную бумагу! Если на неё поставят штемпель, у получателя потом все руки будут синие и он настрочит тебе гневный хуррей! И не вздумай отправлять мангуста!
– Кого?
– Мангуста. Карточку, напечатанную без соблюдения авторских прав. Почему у нас в «Ратсхофе» нет ни «Гарри Поттера», ни «Властелина колец»?
– Почему?
– Потому что поди купи на них права! А некоторые печатают что хотят. Настоящим фанам такое не нравится. И никогда – никогда! – не отправляй посткроссеру из России марки «орлы»! Это всё равно что марки из Германии с цветами или из Великобритании с профилем королевы. Понимаешь? И обязательно отправляй открытки с душой! Это у наших посткроссеров – главное требование. А если отправишь без души, твою открытку не зарегистрируют. Через шестьдесят дней она уйдёт в потеряшки и пролежит там год, пока не исчезнет окончательно.
– Господи, муть какая! – выдохнула Настя. В её глазах были страх и недоумение. – Бред! Дались тебе эти открытки!
Я рассмеялась и попыталась объяснить Насте, что вообще посткроссеры очень милые и от обмена по России можно отказаться.
– Тебе будут приходить чудесные хурреи от германских и американских бабушек!
Настя не захотела слушать о бабушках-посткроссерах и сказала, что мне нужно подыскать более здоровое занятие, например ходить с ней в фитнес-клуб. Я напомнила Насте, что она сама не заглядывала туда с прошлого года, хотя тётя Вика опять подарила ей годовой абонемент, а если и заглядывала, то почти всё время слушала музыку или болтала с подружками. Настя не стала спорить, и я показала ей пришедшее на днях письмо из Великобритании. В декабре я отправила герцогу и герцогине Кембриджским рождественскую открытку а теперь, под конец февраля, получила ответ. На карточке с фотографией королевской семьи было написано: «Принц Джордж, принцесса Шарлотта и принц Луи благодарят вас за тёплое поздравление. Ваша забота высоко оценена Их Королевскими Высочествами, которые посылают вам свои наилучшие пожелания счастливого Нового года».
– Вот! – заявила я. – Разве плохо?
– Круто, – согласилась Настя. – Почему мне не сказала?! Я тоже хочу, чтобы меня поздравляла королевская семья!
– Я ещё написала принцу Уэльскому и герцогине Корнуольской. Они пока не ответили.
– Огонь!
– Представляешь, как будет интересно пересматривать открытки потом, лет через двадцать?! Для меня это не открытки, а шепоткм́.
– Шепотки?
– Ну да. Будто пойманные в стеклянный шарик отголоски чужой жизни. Стоят себе на полке и молчат, а встряхнёшь их, и они оживают – говорят с тобой. Посткроссеры пишут честные открытки. Не обнажаются перед тобой, нет. Просто говорят правду, потому что не боятся тебя. Вы никогда не встретитесь, а если встретитесь, ни за что друг друга не узнаете.
Я выдвинула из-под стола икеевский пластиковый контейнер. Нашла карточку, присланную мне в прошлом году из техасского Накодочеса. На лицевой стороне была репродукция «Старой Анны» Карла Ларссона – с печкой, деревянными стульями и, конечно, самой Анной, что-то готовящей на кухне. «Привет, Оля! Я люблю первую чашку кофе по утрам. Утренние часы – моё тихое время, и я им наслаждаюсь. На завтрак обычно ем тосты или хлопья, иногда йогурт с черникой. Вчера я достала из чулана коробку с письмами от родителей, бабушек и дедушек и даже моего бойфренда из юности. Храню их больше полувека и не могу с ними расстаться. Я люблю писать стихи, и у меня всегда в голове крутятся рифмы. Каждый год
