Альма - Леонид Анатольевич Сергеев
Нина Ивановна оказалась дома, но, как только она открыла дверь, я увидел — Альмы в квартире нет. Тревожное предчувствие охватило меня.
— Понимаете… Альма у Тихона, — начала объяснять Нина Ивановна без всякой улыбки, растерянно, сбивчиво. — Тихон — бывший муж моей сестры. Он работает сторожем в дачном посёлке…
— Почему она у него?
— Так… получилось, — Нина Ивановна опустила голову.
— Как? — глухо спросил я. — Где живёт этот Тихон?
— В соседнем доме… На первом этаже. Шестая квартира.
Я повернулся и, не прощаясь, быстро направился к соседнему дому.
На звонок долго никто не выходил, но главное — не было слышно лая, и в меня вселилась тревога. Наконец послышался кашель, шарканье, и в двери появился низкорослый бородатый мужичок, явно выпивший.
— Ты Тихон? — спросил я.
Мужичок кивнул.
— А где Альма? — уже строго спросил я, предчувствуя, что разговор будет не очень приятным.
— А тебе зачем знать? — буркнул мужичок.
Пока я втолковывал ему, что являюсь представителем "Общества защиты животных" и что обязан видеть Альму, он пощипывал бороду; потом пробормотал:
— Собака где и положено ей быть. Раз надо посмотреть, пойдём покажу.
Он привёл меня на окраину птицефермы. По пути я спросил:
— И давно Альма у тебя?
— С зимы. Как свояченица привезла из города.
— Понятно, — процедил я. Мне сразу стало ясно, почему птичница просила звонить перед приездом — она приводила Альму от этого Тихона. Но зачем столько времени врала? Впрочем, ясно зачем — такому, как Тихон, Альму я не доверил бы.
Мы пришли к пустырю на склоне оврага. Там меня ждало неприятное зрелище. Вдоль оврага тянулись полуразвалившиеся сараи и крохотные огороды, огороженные досками, разными железками, проволокой. И каждый из этих клочков земли охраняли собаки. Красивые собаки — одна лучше другой, некоторые породистые сидели на цепи около будок, сколоченных из овощных ящиков. Вид у собак был унылый, подавленный, они даже не лаяли на нас. Всё понятно — просиди-ка вот так всю жизнь на цепи! Мне сразу вспомнился Сервантес: "Самое большое несчастье — несвобода".
— Что они охраняют? — спросил я у Тихона.
— Как что? Урожай! — Тихон хмыкнул и посмотрел на меня, как на полного профана в вопросах загородной жизни.
Через несколько шагов он кивнул на последний участок:
— Вон она!
Среди кустарника виднелась большая картонная коробка, покрытая фанерой; из этой "конуры" сиротливо выглядывала Альма — ещё более худая, чем месяц назад, голова понуро опущенная, взгляд тусклый, безучастный. Увидев нас, Альма обеспокоенно вскочила, хотела подбежать к загородке, но не смогла — натянулся "поводок" — двухметровая толстая верёвка. На Альме даже не было ошейника, его заменяла всё та же верёвка, завязанная на шее узлом.
— Ты что ж, не мог ей купить ошейник, нормальный поводок? — бросил я Тихону.
— А на кой он? — Тихон снова посмотрел на меня, как на профана, но уже в отношении к собакам. — Она всё время на воле, я с ней пять раз в день обхожу дачный кооператив. Вон посёлок, — он кивнул на летние домишки невдалеке. — Я там сторожем работаю.
Отодвинув "калитку" (дырявую крышку стола), я подошёл к Альме. В смятении она заскулила, стала лизать мне руки. Она так нервничала, что дрожала всем телом, в её глазах был испуг и тоска, и боль. Я нагнулся и шепнул ей в ухо:
— Потерпи, девочка, ещё немного, я заберу тебя отсюда, найду тебе нового хорошего хозяина.
— Не волнуйся, — подал голос Тихон. — Ей здесь неплохо живётся. Из столовой приношу ей кости…
Я только усмехнулся, поскольку уже твёрдо решил по возвращении в город звонить в "Общество защиты животных", брать телефоны настоящих любителей собак. Но, если бы я знал, чем всё закончится, забрал бы Альму в тот же день.
Глава пятая
Неожиданный звонок
Дорога на дачу пролегала через Зеленоград. При въезде в городок около Никольской церкви я увидел старого приятеля — священника и поэта Владимира Нежданова. Высоченный, с седой бородой и внушительным животом, он был в рясе, на которой сверкал большой крест. Остановившись, я вышел из машины.
— Какими судьбами?! — проголосил Нежданов, заключая меня в объятия. — Воспользуюсь встречей, немного займу твоё драгоценное время, послушай!
Он прочитал стихотворение о дружбе, потом ещё два о чём-то возвышенном и засмеялся:
— Сам понимаешь, я, как поэт, не могу не прочитать тебе последнее. Здесь хорошо работается, здесь нет суеты. Ну а как священник, не могу не проявить к тебе сострадание — чтой-то ты такой сокрушенный? Что тебя гнетёт? Рассказывай!
Я рассказал об Альме и Тихоне.
— Знаю, знаю этого Тихона, — серьёзно сказал Нежданов. — Он сторож в дачном посёлке. Человек безнравственный, сильно пьющий, в церковь не ходит. Заблудшая душа. По слухам, он и сторож плохой. У дачников вещи пропадают, а он говорит: "Посёлок большой, за всем не уследишь. Платите дополнительно, буду вашу дачу охранять особо". Такой вот человек без совести. Ты правильно решил подыскать собачке нового хозяина, любящего, совестливого. Скажу тебе — там, на птицеферме, есть народ и похуже Тихона. Отлавливают собак, шьют из них шапки.
— Что за дикость? — возмутился я.
— Да, бездушные, злые люди. А зло сжигает человека. Их накажет Бог! Я, когда вижу такую шапку на каком-нибудь молодце, стыжу его, говорю: "А ведь эта собака была чьим-то другом". Но до них, безбожников, ничего не доходит… Ты не расстраивайся, я помолюсь за тебя, за то, чтоб ты нашёл хорошего хозяина собачке. И чтобы у тебя было поменьше неприятностей и побольше хороших неожиданностей. Таких, как наша сегодняшняя встреча.
На даче я ставил трубы для печки-"бур-жуйки", прикручивал водопроводные шланги, но работалось плохо — как вспомню про Альму в картонной коробке и её тоскливый взгляд, всё валится из рук. В конце концов я забросил работу и поехал в город.
