Вильям Козлов - Мальчишка с собакой
— Будешь драться? — спросил я.
— Драться? — взглянул на меня Женя. — С Мишей? Если он хочет, пожалуйста… А из-за чего мы должны драться?
— Вам виднее, — сказал я. — Мне велено передать.
И объяснил ему, что драться они будут вечером, у поваленной березы. Мы с ним забрались на крышу, и я показал ему березу. Она издали видна. Одна половина из земли торчит, а другая рядом валяется. Еще весной молния ударила в березу.
— Не забудь, — сказал я. — Вечером.
— Ладно, приду, — сказал он и улыбнулся. — А ты, значит, секундант?
Что такое «секундант», я не знал, а спросить постеснялся. Потом у Мишки спросил, и он мне уверенно объяснил, что секундант — это человек с часами. Он с Женей будет драться, а я должен смотреть на часы и засекать время.
Когда я спросил — зачем, Мишка сказал, что так все секунданты делают… А зачем, он и сам не знает.
Я уже закрыл за собой калитку и вдруг неожиданно для себя сказал:
— Ты учти: Мишка — левша…
— Левша? — рассеянно переспросил он.
Зачем я это ему сказал? Левая рука Мишку не раз в драках выручала. В самый неожиданный момент он наносил сокрушительный удар левой, и противник начинал размазывать кровь по лицу.
Они награждали друг друга оплеухами и тумаками, а я сидел на поваленной березе и грыз сизую турнепсину. Дрались они хорошо, попусту не суетились, не хватали друг друга за волосы и не царапались. Приятно было смотреть на них. Мишка что-то бурчал под нос, а Женя дрался молча. Паренек он был крепкий, и мой друг только кряхтел, получая удары.
Мне показалось, что у оврага шевельнулись кусты и вроде бы мелькнуло что-то. Но я сразу же об этом забыл, увидев, как Мишка слева заехал Жене в губу, — правда, в ответ он тут же получил сильный удар по скуле…
Услышав вдалеке знакомый басистый лай, я оглянулся: по турнепсовому полю напрямик от деревни черным клубком летел к нам Орион. А за ним не спеша шагала по тропинке Наташка.
— Орион! — завопил я, сообразив, что дело может плохо для Мишки обернуться.
Они сразу перестали драться и стали смотреть на приближающегося Ориона.
— Не вздумай замахнуться, — сказал Женя. — Разорвет!
Орион с ходу бросился к нему на грудь. Облизал лицо и, радостно повизгивая, стал прыгать вокруг. Мишка стоял руки по швам и не шевелился.
— Неужели, чертяка, окно выбил? — сказал Женя. — Он может.
Подошла Наташка. В зубах зеленая травинка. Она что-то напевала.
— Чего вы здесь делаете? — спросила она. А глаза хитрющие.
— Тебя ждем, — сказал я. — Что, думаем, Наташка не идет?
— Как он оттуда вырвался? — сказал Женя. — Я обе двери закрыл.
— Это ты про собаку? — спросила Наташка. — Иду мимо случайно, слышу, Орион лает и на окна бросается… Ну, я и выпустила.
— Понятно, — мрачно сказал Мишка.
Я подозрительно посмотрел на Наташку: уж не ее ли это платье мелькнуло в кустах?
— А случайно ты в ольшанике у оврага не сидела? — спросил я.
— У какого оврага? — сделала Наташка большие глаза.
Это, конечно, ее работа. Впрочем, я не стал разоблачать Наташку. Я был с самого начала против этой дурацкой драки. Мне этот чудной парень с собакой нравился. С ним интересно поговорить. Знает про все на свете. И первый никого не задирает. Мишка на него злится, так это из-за Наташки.
Я посмотрел на них: хороши красавчики! У Жени губа разбита и нос стал вдвое толще, а у Мишки скула распухла и один глаз уменьшился.
Женя облизывал разбитую губу, сплевывал красноватую слюну и гладил Ориона.
Мишка все время отворачивался в сторону, чтобы Наташка не заметила, какой он стал урод.
Солнце опустилось за синюю-синюю тучу. На деревню ползли пышные розоватые облака. Говорят, когда солнце опускается за тучу, будет дождь. Скорее бы, а то надоело огород поливать. И потом, охота по лужам побегать!
Я люблю, когда дождь. Речка вспухает, становится мутной, а по дорогам и тропинкам в овраг скатываются ручьи.
— Смотрите, спутник полетел, — сказал Женя.
Я уставился на небо, но, кроме нескольких тусклых звезд, ничего не увидел.
— У меня есть подзорная труба, — сказал он. — В нее все спутники видны.
— Я ни одного не вижу, — поглядел я на небо.
— Их много летает, — сказал Женя. — Просто люди на них не обращают внимания…
Мы вчетвером сидим на крыше тети Марьиного дома и по очереди смотрим в подзорную трубу. Крыша крутая, и нужно все время быть начеку, а то, чего доброго, съедешь по замшелой дранке и сверзишься прямо в сад. Внизу носится Орион и скулит. Он хочет к нам, на крышу. Тети Марьи нет дома. Она с бригадой на сенокосе. Вернется завтра к обеду.
Длинная выдвижная труба установлена на треногу. В окуляр видны яркие звезды и маленькие блестящие спутники. Их действительно много на небе. Они появляются у кромки леса, мерцая, как звезда, двигаются по темному небу и постепенно теряются среди других звезд. Иногда рядом летят сразу два спутника.
— Вот это наш «Космос», а это — последняя ступень американской ракеты… — объяснял Женя.
— Откуда ты знаешь? — не выдержал Мишка.
— Я каждый вечер смотрю, — сказал Женя.
— А как эта звезда называется? — спросила Наташка. Она смотрела в трубу и пальцем показывала в небо.
— Рядом с Большой Медведицей? — спросил Женя.
— Нет, Медведицу я знаю… Ну, вот эта яркая, а рядом еще три.
— Это созвездие Волосы Вероники.
— Волосы Вероники… — шепотом повторила Наташка. — Какое красивое название.
— А это что за звезда? — небрежно ткнул Мишка пальцем в небо.
— Марс, — сказал Женя. — Планета.
— Верно, — сказал Мишка.
— А это? — спросил и я.
— Гончие Псы…
Я только диву давался: откуда он все знает? И Мишка перестал задираться. Глаз у него почти совсем закрылся, так что ему удобно смотреть в трубу, не нужно прищуриваться. Это всегда так, после драки отношения начинают налаживаться. Наша дружба с Мишкой тоже началась с драки.
Мы долго сидели на крыше, рядом с печной трубой. Ориону надоело лаять, и он улегся на тропинку и морду положил на лапы. Когда он поднимал голову, чтобы посмотреть на нас, глаза его вспыхивали красноватым светом. Женя рассказывал про звезды и показывал их нам. Жалко, что облака закрыли полнеба.
Наташка смотрела Жене в рот. И глаза у нее мерцали, как эти далекие звезды. А Женя, наоборот, отворачивался от нее и смотрел на Мишку. И я чувствовал, что все это он рассказывает для Мишки. Наверное, и Мишка это понял и перестал волком смотреть на Женю.
Когда мы спустились вниз, тучи закрыли все небо. Стало темно, в саду зашумели яблони.
Орион подбежал к нам и всем по очереди положил толстые лапы на плечи. Так он выражал свою радость и дружелюбие. Над лесом, далеко-далеко, полыхнула молния.
— Ура, — сказал Мишка. — Будет дождь!
— Космонавты в дождь не стартуют, — сказал Женя, глядя на небо. Здесь может идти дождь, а там… звездное небо. Может быть, сейчас космонавт на лифте поднимается в ракету… Четыре, три, два, один… Старт!
— Разве они на лифте поднимаются? — спросил Мишка.
— Знаешь, какая ракета огромная? Как башня! Попробуй заберись без лифта!
Орион зарычал и подбежал к калитке. Там замаячила чья-то тень.
— Я ее ищу, давно пора ужинать, а она вон где околачивается? послышался женский голос. Это Наташкина мать.
— Спокойной ночи, — сказала Наташка и метнулась к калитке.
Мы еще немного постояли и тоже пошли. Женя проводил нас.
— Я проиграл «американку», — сказал Мишка. — У меня есть охотничий нож с костяной рукояткой… Хочешь?
Этот нож Мишке подарил отец. Когда они вместе уходили на охоту, Мишка прикреплял нож к поясу и гордо шествовал по деревне. Я знал, что этот нож самая большая Мишкина ценность.
Женя улыбнулся и покачал головой.
— Что же ты хочешь? — спросил Мишка.
— Кто такая ропуха? — спросил Женя. — Я у всех спрашивал… Никто не знает, что такое «ропуха»…
— Жаба, — сказал Мишка. — Обыкновенная жаба…
И расхохотался, а за ним и мы.
Три дня Женя не выходил из дома. Три утра подряд он не ездил на велосипеде на станцию и не читал газет. Орион, распластавшись, лежал на крыльце и никого, кроме тети Марьи, не пропускал в дом.
Наташка специально сбегала в поле и спросила у тети Марьи: что случилось? Почему Женя сидит дома и никуда не выходит?
— Лежит, — смеясь, сказала тетя Марья. — На полу, родимый, лежит…
— Заболел? — спросила Наташка.
— Эта у него… гипо… анамия какая-то…
И еще пуще засмеялась.
Мы ломали головы: что же это за болезнь?
И потом, почему на полу лежит?
И уж совсем непонятно: человек заболел, а тете Марье смешно!
Мы подходили к изгороди и свистели. Орион поднимал голову и сочувственно смотрел на нас. Но Женя не откликался. И даже в окно ни разу не выглянул. Тогда мы решили без приглашения пойти к нему. Но лишь открыли калитку, как с крыльца поднялся Орион и, подойдя к нам, загородил дорогу. Когда Наташка попыталась обойти его, Орион приподнял черную губу и показал большие белые клыки. Делать было нечего, и мы отступили.
