Ирина Карнаухова - Повесть о дружных
- Иду,- сказала спокойно Марья Дмитриевна и пошла из комнаты. Девочки побежали за ней.
Марья Дмитриевна распахнула дверь в класс, встала на пороге и громко и властно сказала только одно слово:
- Прекратите!
Драка мгновенно остановилась. Тяжело дыша, мальчики отступили друг от друга. У Петьки была разодрана рубаха. У Миши медленно набухал глаз.
- Ступайте к умывальнику и приведите себя в порядок. А ваше поведение мы разберем. Пойдемте, Елена Павловна.
Мальчики вышли из класса не подымая глаз.
Ребята сидели на партах молча, подавленные. Валя тихо всхлипывала. Манька пыталась было сочинить песенку: "Ты послушай, удивись... Мишка с Петькой подрались..." Но на нее так зашипели со всех сторон, что и она замолчала и низко надвинула свой платок на лоб.
Лена пришла не скоро. Таня сразу заметила, что у нее глаза заплаканы.
Леночка села за стол и сжала голову руками.
- Ах, ребята, ребята, что вы наделали!
Класс шумно вздохнул в ответ.
- Что теперь будет, Елена Павловна? - робко спросила Нюра.
- Что будет? - устало сказала Леночка.- Это решит Мария Дмитриевна. А пионеры должны на сборе обсудить поведение Миши и Пети.
- Но ведь Петя не виноват! - громко сказал Алеша.
- Он защищал Валю...
- Он не хулиган...
- Это все Мишка...
Валя Веселова заплакала еще громче.
- Петя из-за меня... Это все я виновата.
Тяжелые дни
Таня несколько раз просыпалась и засыпала вновь, прикручивала лампу и снова поднимала фитиль, принимаясь за книжку, и окончательно измучилась, когда Лена, наконец, вернулась из школы.
Одновременно стукнула дверь в комнату Марьи Дмитриевны, поэтому Таня не решилась задавать сестре никаких вопросов.
Лена медленно разделась, потушила лампу, легла лицом к стенке. И вдруг Таня услыхала тихий и горький плач.
Никогда в жизни она не видела Лену плачущей. Даже когда папа уезжал на фронт, даже когда не было писем, даже когда она, Таня, заболела скарлатиной и тетя Катя была уверена, что она умрет. А теперь вот Леночка лежит и плачет.
Жгучая жалость залила сердце девочки. Она вскочила с кровати, перебежала тихонько через комнату, залезла в постель к Лене и крепко-крепко обняла сестру.
Леночка уткнулась лицом в ее плечо, и на шею Тани закапали теплые слезы.
- Леночка! Уедем отсюда... Не плачь, сестричка! - Таня сама начала всхлипывать.- Кто тебя обидел?
Таню била нервная дрожь, зубы ее стучали. Она лихорадочно целовала Лену в лоб, в щеки, в нос...
Леночка взяла себя в руки.
- Ничего, ничего. Чижик... все прошло, сестричка.
- Расскажи, что будет с мальчиками?
- На сборе звена разберут их поступок. Мише поставят четверку в четверти за поведение.
- А Петьке?
- А Пете четверку за поведение в неделю.
- А тебя бранили?
- Бранили, но совсем не за то, о чем ты думаешь. За то, что сразу от первых трудностей пала духом. Марья Дмитриевна говорит, что вначале всегда трудно, но, если любишь свое дело, надо твердо идти вперед. А я,- Леночка всхлипнула,- люблю и хочу быть педагогом. Говорят, что я слишком мягка с классом. Вот с Мишей не справилась... Верно, нет у меня педагогического таланта.
- Есть! - убежденно сказала Таня.- Есть! Большущий талант. Все ребята говорят.
- Правда?
- Правда, правда. Вот увидишь, есть талант. И все тебя будут слушаться, а то я им...- И Таня погрозила кулаком воображаемым непослушным ребятам.
Сестры шептались долго. Уже побледнели звезды, когда они уснули, прижавшись друг к другу.
* * *
Настали тяжелые дни. В классе было тихо, не раздавалось веселых голосов и песен на переменках. Не было детских игр.
Сбор звена сурово осудил поведение мальчиков. Петя считал, что ребята поступили правильно. А вот Миша и на сборе был упрям и угрюм, не хотел признать своей вины и вдруг, когда заговорила маленькая Валя, бросил презрительно:
- Еще и ты туда же!
И вышел из комнаты.
Ребята были возмущены и обижены. Мишу они не задирали, отвечали на его вопросы, здоровались с ним, но отделили его от себя какой-то незримой чертой.
Елена Павловна несколько раз разговаривала с ребятами. Те смотрели на нее преувеличенно-покорно и говорили: "Хорошо, Лена Павловна. Конечно, Лена Павловна", но все оставалось по-прежнему.
- Мы ведь ничего, Лена Павловна,- говорил Саша,- мы его не обижаем, не трогаем. А дружить?.. Я вот дружу с Алешей, а Чижик с Нюрой... Разве нельзя?
И Миша притих. Сам сторонился ребят. На переменах уходил к первоклассникам. Маленькие его любили. Он возил их на спине, переносил через лужи, строил им плотину у ручейка, играл в лапту. Но видно было, что он тоскует.
Учиться Миша стал хуже. Часто пропускал, опаздывал. Плохо готовил домашние задания..
Лена тоже ходила сосредоточенная, невеселая, все о чем-то думала. Мало разговаривала с Таней.
Дома было совсем неуютно. Только и радости, что забежать в сторожку к Власьевне.
И природа хмурилась. Непрерывно сеял мелкий дождик. Иногда срывался легкий снежок и тут же таял на грязной земле.
Под таким дождиком срубали капусту на школьном участке. И хотя так же был обилен урожай и так же бренчала ключами Власьевна, но не было того веселья, какое было раньше.
Дружные работали вместе, а Миша один, в стороне. Когда Валя Веселова, натужась, волокла к амбару мешок с капустой, Миша подошел к ней и сказал:
- Дай я помогу.
Но Валя взглянула на него с гневом и уронила сердито:
- Уйди! - И сейчас же, повернувшись, крикнула: - Саша, Саша! Помоги, мне не дотянуть!
И тут Таня увидела, что Миша завернул за угол сарая и прислонился к стенке. Миша плакал.
Второй куплет
Однажды вечером Лена, проверяя тетради, сказала Тане:
- У Миши опять двойка; совсем перестал учиться мальчик, а так хорошо начал... Пора все это прекратить. Соберите завтра звено дружных. Я с вами еще раз поговорю.
На другой день после занятий звено собралось в классе. Неведомо каким путем узнал об этом Климушка и тоже появился. Пришла и Власьевна и стала у порога.
Ребята чинно расселись вокруг стола и молчали.
- Вот что,- сказала Елена Павловна,- пора вам уже перестать сердиться на Мишу. Он достаточно наказан; теперь надо помочь ему выправиться. А то он и учиться стал плохо.
Ребята зашумели. Девочки были непримиримы.
- А мы не хотим с ним,- кипятилась Таня,- раз он хулиганит и девочек бьет!
- Ну его совсем! - отмахнулась Манька.
- Лена Павловна,- рассудительно говорила Нюра,- ведь насильно не подружишься.
- Он сам с нами дружить не будет!
- Еще бы! Задается! - заявляли мальчики.
- Он как придет, так начнет опять драться! Лена Павловна, к чему это?
Климушка всех успокоил:
- Пусть только дашт, я ему как дам!
Но Власьевна сурово покачала головой:
- Эх вы, петухи! Горланите, клекочете, перья распускаете... Больно просто вы с товарищем расправляетесь. А того не подумаете, что вы вон за старшими живете; они вам и шанежку, и сапоги, и тетрадку. А он сам двух стариков пестует. Да еще и в колхозе работает. Легко ли?
- Ну и что, а драться все равно нельзя!
- Вон Лене Павловне сколько из-за него горя было!
- А у Вали до сих пор синяк!
- Ну что ж,- сказала Лена, вздохнув,- не хотите помочь Мише,- ваше дело. Будем считать сбор законченным. По обычаю споем "Дружную". Как у вас там второй куплет?
И Лена высоким своим голосом начала:
А если кто споткнется вдруг,
То встать ему поможет друг,
Всегда ему надежный друг
В беде протянет руку...
- Так, что ли?
В комнате стало тихо. Ребята опустили головы.
- Вот что,- сказал Саша,- завтра воскресенье, и пойдем завтра к Мишке. И точка...
Парус на лугу
Мишина изба стояла на отшибе, за густым черным лесом. Около дома раскинулся широкий луг, покрытый побуревшей сейчас травой да кое-где чахлыми кустиками шиповника. Вольный ветер гулял по лугу. Рядом со скрипучими воротами вытянулся длинный, гладко обструганный шест. На нем развевался красный флажок. На крыше дома высились какие-то палки с перекладинами, с протянутыми между ними веревками, и почему-то старое колесо от телеги, торчавшее на оси.
- Что это у него там? - спросила Таня, задрав голову.- Радио или машина какая-то?
- Да не знаю, недавно он что-то сделал, я раньше не видел.
- Это, верно, погоду предсказывать,- предположил Петька.
- А я знаю, а я знаю! - заверещала Манька.
- Что ты знаешь?
- Это он просто задается.
В огороде на ветле
Вороны да галки,
А у Мишки на дому
Колеса да палки.
Нюра строго одернула Маньку:
- Перестань! Мириться пришли, а ты дразнишься. Чем дразниться, лучше бы "Генерала Топтыгина" выучила, а то ведь не знаешь.
Манька присмирела.
Покосившиеся ворота были наглухо закрыты. Саша взялся за кольцо, стукнул разок. Тишина. Стукнул второй. Никого. Ребята нерешительно топтались на месте.
- Может, его вовсе и дома нет,- сказал Алеша,- мы так и Елене Павловне скажем: приходили, а его нет.
