Снежная Королева живёт под Питером - Елена Трещинская
Всё было хорошо, но жизнь стала другой. Ещё и потому, что теперь мать перестала показываться сыну. Он помнил её всегда, знал, что она, находясь в небесных садах, так же молится за него и рада его возмужанию. Но теперь, когда её помощь была не нужна взрослому молодому человеку, она отошла к теням света.
Сын её благодаря покровительству знакомого гусара поступил на военную службу. Выучившись на офицера, он уехал в Петербург, посмотреть на балы, был представлен кое-где. Девицы некоторые влюблялись в него, и однажды даже пришлось ему стреляться из-за одной красавицы. Но пуля противника прошла мимо его головы, лишь прочертив навечно след на щеке.
Потом он бросил эти ветреные дела, женился и уехал в Милово. Да, отыскалась и престарелая тётка его, опекунша, которая сохранила все документы и кое-какие семейные ценности.
Сын вернулся в родное гнездо, укрепил немного хозяйство, дом, родил детей и прожил славную жизнь. Комнатку матушки покойной велел он отремонтировать и прибрать, оставив все её вещи в неприкосновенности. Но никогда, ни разу не зашел он туда сам. Комната была заперта на ключ, и лишь старая кухарка иногда входила в эту комнату стереть пыль да сменить букетик цветов на комоде, который молодой барин наказал всегда ставить.
Прошли годы. Состарился наш герой, почила его супруга, разъехались дети. Из крепостных остался лишь сын кухарки, который верно служил своему барину. Теперь уже старик, он сидел в кабинете одиноко, кутаясь в шерстяной халат, покуривая трубку, вспоминал свою жизнь и именно теперь старался постичь тайну явления к нему призрака матери.
И всё чаще стал вспоминать её, особенно в одну зиму, когда метели свистели почти каждый вечер. Давно хвороба подтачивала его, и он знал наверное, что скоро Господь призовёт его к себе. Эту мысль принимал он спокойно, – не она занимала его.
Почти все вечера стала заполнять всё усиливавшаяся тоска по давно-давно почившей матери, чья могилка находилась неподалёку под пышным снегом рядом с могилой отца, которого он совсем не помнил.
Но мать не приходила к нему, как прежде.
Вдруг охватило его непреодолимое желание отведать пирожков с грибами, которые он последний раз младенцем ел из её рук!
И вот однажды вечером, когда метель, наконец, утихла, появилась красавица серебряная луна и ярко осветила окрестные луга, и леса, укрытые снегом. Старик с трудом поднялся из кресла, подошёл к столу и, вытащив из ящичка гербовую бумагу, написал вольную для сына кухарки. Потом он прилёг на диван и задремал.
Внезапно очнувшись, он понял, что чувствует себя хорошо, легко, как в молодости. Он поднялся и вышел из кабинета. Тут он заметил в себе единственное из всех желание: зайти в комнату матери.
Он сбежал по лестнице вниз и распахнул её дверь. За столиком при лампе сидела в паричке и зелёном платьице вечно молодая его матушка и чинила его пальто с лисьим воротником. А на столе стояла, благоухая раем, корзинка с теплыми пирожками!..
Сын схватил один жадно и надкусил, ещё не веря своему блаженству: пирожок был настоящим, горячим и вкусным, а маменька улыбалась счастливо его радости. Доштопав пальто, она встряхнула его и надела на сына. Сама же накинула свою короткую заячью шубку, что все годы висела тут за занавеской в шкафчике, захватила корзинку с пирожками, и они вместе вышли на крыльцо.
И пошли куда-то, обнявшись и поддерживая друг друга, не оставляя следов на снегу… Огромная ясная луна разливала всюду волшебный свой свет.
Сын не знал, что перед этим мать всё же появлялась в его жизни ещё раз, – когда он стрелялся из-за красавицы. Тогда она изо всех сил своей души налегла на пулю, готовую влететь в её сына.
Альбигойская
В тот вечер внимание публики шкафа занял Паслён – шут с хитрыми стеклянными глазками и фиолетовой плюшевой шутовской шапке с тремя концами. Шапка была кое-где была протёрта до дыр: Паслён имел привычку гладить себя по голове. Хотя врал, что эти дырки – свидетельство его схватки с крысой.
– Публика, – начал Паслён, – сядьте все, а то упадёте. Мой рассказ необыкновенный.
– А можешь без звона, Паслёша? – прогнусавил Гусь в ботинках и пенсне.
– Никак не обойдётся, приятель, – заявил Паслён угрожающе. – Иногда буду сыпать странными легендами и не комментировать.
Это произвело впечатление. Все одновременно вздохнули и сели.
– Но сначала позвольте мне представить вам мою шляпу. Это – пародия на корону, но, если позволите, больше похоже на фонтан мудрости. Ясно?
Ничего не было ясно, но все молчали.
Когда-то очень давно, почти тысячу лет назад, большая южная часть Франции звалась Окситанией. Она имела собственных правителей, огромные богатства, реки, горы, замки, города, свои обычаи и даже язык. Горы Пиренеи наметили границу Французского королевства с испанским Арагоном. Но вассалы этих Арагонских королей, графы и бароны, тесно сплели свои связи, в том числе и через браки с баронами и графами пиренейских земель, так, что Париж отсюда казался чем-то посторонним.
Король Франции понимал это очень хорошо и поэтому посылал в эти края особенно яростных контролёров, вернейших псов своего хозяина.
В свою очередь, владыки южного края прохладно встречали этих посланцев. Мол, чужаки вы и воля ваша чужая. А приказы самого короля – надо бы их ещё взвесить, не вашеми ли псовыми понятиями они исказились. Всем понятно, что собака бежит на дичь, чтобы, вонзив зубы, проглотить свои вожделенные – первые капельки крови. А потом уже и от хозяина получить сладкие кости.
Да, и местные властители считали себя благороднее; нравы королевского двора негласно считались здесь недостойными, как, впрочем, и нравы Ватикана. Так повелось с незапамятного времени.
Замки в Пиренеях – крепкие пограничные крепости, наблюдательные форпосты. Если крайние замечали что неладное, то зажигали огромный костер на вершине одной из башен. Соседний замок, заметив такой факел, зажигал свой, и так цепочка огней вспыхивала до города, крепости Фуа. Оттуда гонец по надобности гнал коня до самой Тулузы, где от имени короля правил благородный граф Раймон VI. А пока, дожидаясь распоряжений графа, хозяева замков должны были задержать врага своими силами. Как правило, в те времена ими были отменные вояки. Слава самого славного рыцаря Карла Великого
