Лилиан Браун - Кот, который приезжал к завтраку
— Он не дуб, знает, что диктовать прессе не может, — ответил Двайт, — но эти безумные вспышки раздражения! Если в интересах дела я буду разыгрывать адвоката дьявола, то впаду в депрессию. Вот погоди, узнаешь о его последней бредовой идейке!
Он проглотил остатки мартини и махнул стаканом официанту. Квиллер посоветовал ему всё-таки заказать и какую-нибудь закуску.
— Я возьму кофе и кусок пирога.
— О'кей, так что же он придумал на этот раз?
— Ну, ему не нравится, что сюда приезжает слишком много семей с кучей детей и корзинкой для пикника — вместо изысканной публики, на которую он рассчитывал. Поэтому он хочет предложить программу уик-энда «Сон в летнюю ночь» — все по первому классу, только на тридцать персон, только для взрослых. Программа включает доставку с материка на частных катерах, цветы и шампанское в комнатах, завтрак в постели и вечерние танцы в канун Летней ночи.
— Звучит ничего себе, — сказал Квиллер.
— Он хочет, чтобы всё это происходило на открытом воздухе, при белых скатертях и свежих цветах на столиках, при трёх винных бокалах у каждого прибора, при свечах под колпачками, бродячих музыкантах и официантах в белых пиджаках с черными галстуками. Никаких пиратских футболок! Это и недурно было бы возле бассейна; если дождь, мы могли бы перебраться внутрь. Но вот где собака зарыта! Он хочет устроить это около маяка!
Двайт сделал глоток из второго стакана двойного мартини.
— Ты только рассуди логически! — продолжал он. — Прежде всего понадобится целый парк фургонов, чтобы доставить туда столы, стулья, переносной пол для танцев, столовые приборы, подогреватели для блюд, охлажденные вина и переносные туалеты. Там, наверху, ведь никаких удобств. Потом понадобится опять же целый парк экипажей, чтобы привезти гостей. Почва за маяком неровная, и что сделать, чтобы столы и стулья не качались? Ветер может смахнуть все скатерти, сдуть салфетки, потушить свечи, перебить стеклянные колпачки и даже смести с тарелок закуску. А вдруг пойдёт дождь!
— Дон когда-нибудь бывал на маяке?
— Конечно бывал, но он ни за что не позволит реальности и здравому смыслу помешать осуществлению его идей!
— Я во всём этом вижу великолепный сюжет для капустника, — усмехнулся Квиллер. — Гости развлекаются под звездным небом, пьют, танцуют, веселятся. Начинается дождь. Укрытия нет. Экипажей нет: они вернулись в конюшни. Гром громыхает, молния полыхает. Потом в пятидесяти футах от ваших барабанных перепонок начинает реветь сирена. Гости в истерике. Двое из них обретают приют в переносных туалетах и отказываются оттуда выйти. По-моему, возможностям для фарса тут несть числа.
— Не смешно, — сказал Двайт, но тут же рассмеялся и налег на свой бифштекс. Наконец он спросил Квиллера: — А ты что всю неделю делал?
— Ничего особенного. Спасал одну русалочку от неминуемой смерти, вот и всё.
Описывая ему инцидент, он сообщил куда больше подробностей, чем потратил их на прочих слушателей.
— Ничего себе, — с завистью сказал Двайт. — Парню, у которого и так денег куры не клюют, ещё и наследницу спасти подвезло. Что она собой представляет?
— У неё стройная фигурка радужной форели, волосы русалки и развевающиеся одежды, которые, вероятно, скрывали хвост. Хочешь, я тебя с ней познакомлю? В случае если тебя уволят, тебе полезно иметь богатую покровительницу.
— Нет, спасибо. Бережёного бог бережёт, — сказал Двайт. — Что слышно от Полли?
— Она не прислала даже открытки, но ручаюсь, что каждый вечер звонит в Пикакс и разговаривает с Бутси.
— Завидую я твоим отношениям с Полли, Квилл. Вы так умно дружите и сохраняете свою независимость. А я вот почти год провёл в Мускаунти без всякой удачи. В пределах пятидесяти миль я угощал обедом каждую незамужнюю женщину, кроме Аманды Гудвинтер. Пока что ни одна не прошла пробы на лакмус. Если хочешь знать, Хикси Райс в моём вкусе, но она же связалась с этим доктором.
— Это ненадолго, — утешил его Квиллер. — С Хикси никто никогда долго не пробыл, и с тобой будет точно так же.
— Я даже водил эту Джун Холибартон в ресторан «Конь-огонь», — застенчиво признался Двайт, — и потратил половину недельного заработка. Но дельце сорвалось!
— Что же случилось? — спросил Квиллер, хотя мог бы и сам догадаться.
— Ты ведь знаешь, какая она! У неё есть наружность, талант, но она чёрт знает что несет! Пили мы семидесятидолларовое шампанское, она посмотрела на меня этаким намекающим взглядом и говорит: «Вы красивый, интеллигентный мужчина, Двайт. У вас есть своё лицо. Так почему бы вам не сбрить эту нечесаную бороду и не разориться на хороший парик?» Типично для этой женщины. Она гоняется за мужчинами, будто они ей нравятся, а потом в грязь их втаптывает. Ты хорошо её знаешь?
— Достаточно хорошо, чтобы знать, что знать её ближе не хочу.
— По-моему, она хищница-мизантропка.
— Сойдёт, пока не подберёшь словцо посильнее, — сказал Квиллер. — На свадьбе у Райкеров она приставала ко всем приглашенным мужчинам, включая и жениха. Полли её не выносит. Когда они сталкиваются, от искр прикурить можно.
— Ты когда-нибудь писал о Джун в своей колонке?
— Чуть не написал. Я собирался взять у неё интервью об уроках музыки в школах, но она хотела сделать из этого светский приём у себя на квартире. Когда я настоял на встрече в офисе, оказалось, что брать у неё интервью невозможно. Это был сущий словесный футбол. Она давала свисток к игре, посылала мяч, задавала вопросы-пенальти и выходила в финал, кружа вокруг да около предмета. Кончилось тем, что она забила все голы, но игру выиграл я. Так и не закончил этот материал.
— Вы, типчики из СМИ, всегда оставляете за собой последнее слово. Не тем я бизнесом занимаюсь.
— В другой раз я пригласил к себе Комптонов, — сказал Квиллер, — выпить после спектакля, а они прихватили с собой Джун. Она недолго пробыла. Сказала, что от круглого здания с балконами по диагонали у неё голова кружится. На самом деле её сглазил Коко. Когда он кому-нибудь уставится прямо в лоб, это напоминает бормашину, которая сверлит самый мозг.
— А что Коко было не по нутру? — спросил Двайт.
— Очевидно, ему не понравился её запах.
— Начиная с этого уик-энда она пробудет здесь всё лето.
— Знаю, — отозвался Квиллер. — Видел, как она сходила с парома с уймой багажа и пялилась на конных охранников в красных мундирах. Она что, одна из блестящих идей Эксбриджа?
— Нет, она сама влезла к нему с предложением.
— Так или этак, но что она делает в этой глухомани? По талантам своим она соответствует большим городам Центра. Надо бы спросить у Лайла Комптона, почему она поселилась в Мускаунти. Он же её нанял!
— Лайл в воскресенье вечером будет делать здесь доклад о Шотландии. У тебя какие планы на уик-энд?
— Только поужинать завтра с Арчи и Милдред, — ответил Квиллер, — и избежать общества своей музыкальной соседки.
Когда Квиллер шёл обратно в «Домино», ему пришлось пропустить кареты «скорой помощи», торопившиеся вверх по прибрежной дороге. Можно было вообразить, что у кого-то из членов Клуба Гранд-острова случился сердечный приступ, или что перевернулся фургон, полный туристов, или малыш, прислонившийся к перилам парома, свалился с утеса около маяка. Ко времени, когда он добрался до гостиницы, кареты спешили обратно в центр и слышен был вертолёт шерифа.
Когда Квиллер поднимался по проезду, то заметил, что все гости, сидевшие на качелях крыльца, были взволнованы. Кто-то крикнул:
— Митчел! Он вернулся!
Четырёхлетний карапуз вбежал в дом и снова выбежал, чтобы вручить ему конверт с внушительным грифом на клапане.
— Письмо доставил человек в зелёной ливрее, — сказала миссис Хардинг. — Он правил очень красивой коляской, запряженной прекрасным конем.
В «Четырёх очках» Квиллер позволил сиамцам обнюхать конверт — носы их выразили волнение. Записка гласила:
Дорогой мистер Квиллер!
Не откажите в любезности почтить нас своим присутствием на чаепитии в Соснах, во второй половине дня в воскресенье. Мы хотим лично поблагодарить Вас за спасение нашей дочери Элизабет после злосчастного случая, приключившегося с нёю. Мы рады Вам сообщить, что она вне опасности и завтра возвращается на остров. Мы будем иметь честь прислать за Вами коляску к четырем часам пополудни.
Подписано было: Ровена Эплхардт.
Квиллер догадался, что это и есть королева-мать и что от него ждут появления в Букингемском дворце по всем правилам этикета. По крайней мере, он полюбуется павлинами, а миссис Хардинг к тому же говорила, что прохладительные напитки там выше всяких похвал.
Сиамцы слонялись вокруг, выли и казались отощавшими и голодными. Он осмотрел место кормежки. Тарелка оказалась пуста, но ломтики мясного хлебца были просто разбросаны по всему полу кухоньки. Они засохли и выглядели крайне неаппетитно.
