Алексей Кошкин - Люди и те, кто против них
- И так все удалось, - не согласился Сухович. - Вы знаете, что ни один врач, который пытался вылечить наших солдат от этих ранений, так и не догадался о яде. Постарались академики, правда?..
Если не считать высокой средней части парохода, где за ходовой рубкой из машинного отделения поднималась труба и крутились колеса, палуба ровно покрывала все внутренние помещения, в том числе матросский кубрик, камбуз и остальные. Генерал Сухович поместился в каютке в средней части парохода, удивив всех - были гораздо более удобные помещения. Впрочем, путешествие обещало быть недолгим - два или три дня. На корме, над румпельным отделением, возвышалась надстройка во всю ширину парохода, там в каюте поместился капитан Рвако, в соседней жил Аслани (и Юнче положили там). Многочисленный такелаж провисал бесполезной паутиной, парусов никто не ставил, да их и не было. На флагштоке болтался флаг Великодержавии.
- Мы не дети, - говорил генерал Сухович. - Понимаем, что не всем может понравится наш флаг. А в таком деле рисковать особенно не следует.
Поэтому запаслись также и мятежным флагом Острова, а заодно и Романии. У капитана в ящике хранились все нужные документы.
В каюте был сумрак. Боковой иллюминатор закрыли глухой шторой. Свет из другого падал на узкую койку, где под толстым одеялом лежала Юнче. Аслани чуть не прослезился, увидев, как изменилось ее лицо. Ведь раньше ее румянец хоть и говорил о болезни, но не напоминал следы от ядовитых уколов, а волосы не торчали как сухая трава. И голос не был таким тонким.
- Что делает генерал? Что делали вы? - спросила она, когда Аслани с ухмыляющимся капитаном вошли. Кажется, она давно проснулась и скучала. - И расскажите, что там, снаружи?
- Скоро Европа, Юнче, - улыбаясь, заговорил Аслани. - Наша работа кончилась, и скоро мы забудем об этой проклятой стрельбе. Тебя будут лечить лучшие врачи мира. Вот увидишь, они снова сделают тебя спортсменкой. Нет, зачем? Ты будешь тренером, тебя будут слушаться будущие чемпионки. Главное, поправляйся поскорее, Юнче, мы с тобой купим огромный дом и заведем павлинов и леопардов...
Капитан Рвако добродушно усмехнулся:
- Лучше заведите дрессированных медведей. Они будут напоминать вам о родине...
- Что значит: "мы с тобой купим дом"? - поразилась Юнче. Одеяло зашевелилось, словно она хотела вскочить с койки, но не находила сил для этого.
Аслани заторопился.
- Не подумай ничего дурного, девочка! У тебя, конечно, будут собственные деньги, но мне было бы приятно помогать тебе... А ты бы помогала мне. Я там шагу не смогу ступить один! Мы ведь друзья?
- А у вас вообще есть друзья, Аслани? - печально спросила Юнче. Поделитесь, кто у вас остался на Острове, если кто-то остался? Или, может быть, в Великодержавии?
- Никого нет! Только ты мой друг, - поклялся Аслани. - Ты что! Чтобы у меня кто-то остался там... Это была бы такая подлость, их бы затравили, убили бы за связь со мной...
Капитан Рвако снова перебил его:
- Да и я тоже не хотел бы сейчас оказаться в Великодержавии! Мало ли, вдруг найдется хоть один честный... Здесь нет Суховича? ...честный дурак-генерал или кто-нибудь из тех, кто не попал на пароход... Аслани говорит, что не смог бросить тебя. Представляешь? Ты осталась... Операция закончилась, понадобятся колоритные фигуры для суда, для газет... А если бы ты попала к нашим солдатам? Да, Аслани, конечно, негодяй - но он не жесток, и совесть у него еще есть. Будь ему благодарна!
У Юнче сверкнули глаза.
- Я знаю, что он негодяй! Но я не считаю себя чем-то ему обязанной. Оставьте меня!.. А то меня не довезут до Европы. От вас хоть за борт... Или позовите генерала Суховича, он умнее вас. Мне есть, о чем с ним поговорить.
- Да больно ты ему нужна! - воскликнул капитан Рвако. Он явно забавлялся разговором. - Мы-то чем тебе не нравимся?
- Всем! - отрезала Юнче. - Никаких совместных домов. Аслани, теперь вы мне уже не командир, вы никто. Не лезьте ко мне в душу, или я не выдержу. Хотя я и так не выдержу, наверное... Но я хочу видеть генерала.
Аслани стоял, понурившись.
- Но ты правда моя должница! - напомнил он. - Я опекал тебя с самого начала. И я мог бы оставить тебя в том осином гнезде, которое вот-вот прижгут огнем дальней артиллерии. Но ты заболела, и я сделал все, чтобы ты попала за границу. Думаешь, это было так просто?
- Старик хочет вылечить тебя, понимаешь? - спросил Рвако. - Никогда не видел, чтобы девушки вели себя так некрасиво... а я много вас видел, со всех сторон... И ты что, не помнишь, как он спасал тебя лишь тем, что был рядом в бою; или ты не догадываешься об этом?
Юнче пронзительно посмотрела ему в глаза. Рвако снова ухмыльнулся, как можно шире.
- Мне в подробностях рассказывали о ваших партизанских вылазках! Часто с вами был Аслани, и против вашей группы тогда и народу было поменьше, и стреляли пореже. И никогда не преследовали. Потому что старый волк Аслани ходил по своим делам, мы его не трогали. Слишком важная персона!
Да, старый добрый Аслани. От него многое зависело в моей жизни, например, с его помощью я принял командование этим благословенным пароходом. Он мой давний друг, еще по институту ВСБ...
- Потише, потише! Вы, моряки, никогда не отличались бережным отношением к словам, - испугался Аслани. - Мы еще не в безопасности. Мы не так далеко от Острова, вдруг обстоятельства заставят нас вернуться? Не всем надо открывать такие подробности. И зачем травмировать чувства девочки? Она ненавидит само это слово!
Он в отчаянии дернул себя за бороду.
- Не смотри так, девочка! Я не привык говорить такие вещи, но я... да, я привязался к тебе, мы ведь долгое время соседствовали. У нас были общие враги, Юнче. Мало ли кто был в школе ВСБ? Мы вместе воевали! Воевали против Великодержавии, оба защищали свою маленькую родину - наш зеленый Остров! В этом мире все так сложно и запутанно.
- Я давно все знаю, во всех подробностях. Вы не удивили меня, сказала Юнче, побледнев. - И знаю, что это не просто вояж за границу. И знаю, чем забито брюхо этого проклятого парохода! Никогда уже не будет война благородной, а борьба - правой. Но я воевала даже не против Великодержавии или за Остров. Я воевала против хамов и мерзавцев, против самоуверенных жлобов, которые не способны полюбить что-то без разрешения их босса. Ваша привязанность ко мне отнюдь не делает вам чести, Аслани, потому что интриги и золото для вас важнее меня и моих друзей!
- Она не больна! - удивленно произнес Рвако.
- Я больна, но могу стрелять!
Юнче откинула одеяло, и все увидели, что она одета и вооружена.
- Как жаль, что нет Суховича! - звонко крикнула Юнче, наводя на них револьверы. - Не шевелитесь, я хочу подождать - может, он придет...
Капитан почесал в затылке.
- Да, прошляпил я тебя, - протянул он. - Думаю, вы умная барышня. Сейчас здесь будет двадцать человек, они растерзают тебя - буквально! растерзают, если с нами случится неприятность.
А прозревший, но до сих пор не веривший своим глазам Аслани, как только появились револьверы, понял, что дело плохо. Не ему соревноваться с ней в реакции, он это отлично знал... А Юнче вообще никогда не угрожала револьвером: если уж прицелилась, то выстрелы будут обязательно. И сейчас ей нужна лишь небольшая пауза, чтобы прислушаться к звукам снаружи... Или она правда хочет убить именно Суховича?.. Нет, но что это делает капитан Рвако? Кажется, он собирается выхватить револьвер.
И когда у Юнче вдруг сузились зрачки, Аслани рванулся к двери. Он толкнул на Юнче капитана Рвако и вышиб дверь рассыпающимся на куски телом, потом пролетел другую дверь, и рот его жадно втягивать живительный воздух. Повеяло запахом машины и раздавленной лопастями рыбы. При виде колес, ровно идущих от старика вперед и вверх, Аслани стошнило прямо на бегу. Он не обратил внимания, сколько раз стреляла Юнче, дело было не в пулях, он уже давно догадался; это был рок, сколько раз не произноси его имя, он все равно один. "Бедная старая сволочь Рвако, прими Господь его душу", подумал он.
Дверь каюты хлопнула. Старик готов был поклясться, что слышит за ней дыхание девчонки, как она задерживает его перед прыжком наружу. Аслани передернуло. Он вскинулся, ткнул воздух стволом револьвера и дважды выстрелил в сторону двери. Удачно?.. Нет, Юнче невредима, она щелкнула замком и, видимо, отбежала в глубину каюты. Пригибаясь под иллюминатором, Аслани отступил между шлюпок, зафиксированных вдоль палубы. Там он столкнулся с генералом Суховичем.
- Черт тебя возьми, старик! - рявкнул тот.
- Там бунт! - взвизгнул Аслани. - Не ходите, вас убьют. Спрячьтесь...
Он затолкал генерала в какую-то щель. Тот вытягивал шею, пытаясь взглянуть через его плечо на корму.
- Кто стрелял? Не может быть никакого бунта, среди нас нет самоубийц. Это ваши козни, наверное...
Аслани отдышался.
- Нет, вы и сами знаете, что среди нас есть самоубийца, и я раскаиваюсь, что именно я навязал ее вам, генерал. Но моего злого умысла здесь нет. Я не догадывался...
