Альберт Иванов - Записки звездочёта Сириуса
Оставалось миновать последний пост врага у самых предгорий, и всё. А там ищи-свищи!
— Как ты думаешь, Геркулес, мы прорвёмся? — Пим заботливо протирал ветошью свой карабин.
— Нет, — горячо ответил негр. — Конечно, нет.
— Как так?! — Пим ожидал совсем другого ответа.
Но по всему было видно, Геркулес вовсе и не собирался шутить.
— Нас всех сцапают. В самый последний момент. Вот увидишь!
— Спорим! — разозлился Пим.
— Нет, я спорить не буду. — Геркулес убрал руку.
— Струсил, да? — Пиму до слёз было обидно за своего старшего друга.
— Зачем — струсил? — засмеялся Геркулес. — Есть примета такая. Если всё время говорить «нет», то всегда наоборот получается. Вот я и говорю, что не проскочим, чтобы нам повезло! — И с укоризной добавил: — Такие полезные вещи знать надо.
Пим сразу засиял:
— Что ж ты раньше молчал?
— Разве я молчал?! — удивился Геркулес. — Я и раньше не молчал. Я всё время повторял: «Нет, нет и нет».
Бородачи хохотали.
С головной машины подали сигнал сбавить скорость. Грузовики поехали медленней.
Кто-то выудил из кармана сигару, прикурил её, и она пошла по рукам.
Пим тоже захотел хоть разок курнуть, но Геркулес щёлкнул его по затылку:
— Нет, нет и нет. Подрасти ещё.
— Когда ты говоришь «нет», — нашёлся Пим, — это значит «да».
Но Геркулес не оценил шутки и выхватил у него сигару.
Мимо проносились поля. Ветер гнал по иссушенному зноем краснозёму танцующие завитушки пыли.
Внезапно впереди за поворотом раздался взрыв. Другой, третий… Взрывы следовали один за другим.
А потом так грохнуло, что задрожала земля, и всё стихло. Потянуло гарью.
— Что это? — тревожно спросил Пим.
— Поживём — узнаем, — ответил Геркулес.
То ли помогли заклятия Геркулеса или ещё что-то, но машины свободно прошли последнюю заставу. Даже не пришлось сбивать шлагбаум. Дорога здесь была усеяна дымящимися воронками и обломками машин. У обочины валялась искорёженная пушка с наполовину отбитым стволом.
Только вечером Пим узнал, в чём дело.
Получив приказ, пост начал готовиться к бою с бородачами. Но не успели солдаты даже как следует окопаться, из-за поворота появились большие крытые машины. Это была военная транспортная колонна. Она везла снаряды для боевых кораблей Апчхибосса.
— Заряжай! — скомандовал командир орудия.
— Но машин только три, — растерянно сказал наводчик, опуская бинокль. — А нам сообщили, что…
— Мало ли что им там померещилось с перепугу, — не долго думая, прорычал командир. — На месте виднее.
Грузовики приближались.
— Наводи!
Пост подпустил машины ещё ближе и грохнул по передней прямой наводкой. Был произведён всего лишь один выстрел, но сотни разорвавшихся снарядов сделали своё дело.
— Повезло, — весь вечер твердил Пим. — Ещё как повезло!
— Ничего подобного, — усмехнулся Геркулес. — Мне Молния сказала, что она эти машины со снарядами сразу заметила и пропустила далеко вперёд, когда они вынырнули с боковой дороги. Помнишь, мы замедлили ход? Вот так-то. Везёт тоже только тогда, когда котелок работает!
— Во! — удивился Пим. — А если бы они были без снарядов?
— Если б да кабы!.. — проворчал Геркулес. — Мы б тогда пристроились к ним в хвост и прорвались за ними следом.
— А откуда Молния узнала, что эти машины — со снарядами? — приставал Пим.
— Эх ты, вояка! — с укоризной сказал негр. — У таких машин всегда сзади специальные знаки есть, чтобы их не обгоняли и, не дай Бог, на узкой дороге задели бортом. Уяснил?
— Уяснил, — буркнул Пим и с восхищением уставился на Молнию. — Я бы тоже догадался пропустить грузовики с боеприпасами вперёд, если б мы ехали не в последней, а в первой машине!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ. Отличные новости
В эту ночь в отряде Грома никто не спал. Пришёл какой-то рыбак из соседней деревни и сообщил, что генерал Трах Тах-Тах готовит наступление.
Началось томительное ожидание. Кряхтели деревья, укладываясь ко сну. Таинственно кричали птицы. И чуть слышно потрескивали камни, раскалившиеся на солнцепёке за долгий жаркий день.
…Генерал Трах Тах-Тах со своим неразлучным пустым чемоданом восседал на носилках, которые держали несколько дюжих солдат, и, как ему казалось, с гордым и задумчивым видом всматривался в ночную даль. Вокруг суетились фотографы. Вспышки блицев выхватывали из темноты его лоснящееся самодовольное лицо.
Корреспонденты при свете карманных фонариков строчили в своих блокнотах.
— Они у меня как в мышеловке. — Генерал Трах Тах-Тах громко щёлкнул языком, подражая стуку захлопнувшейся ловушки. — Ни один не уйдёт. Живьём будем брать, тёпленьких. Вот этими руками! — И он показал корреспондентам свои коротенькие ручки. — Утром начнём.
На это у генерала Трах Тах-Таха были свои соображения. Во-первых, при свете дня можно разгромить бородачей без особых потерь. Во-вторых, не исключена возможность, что бородачи, увидев утром безвыходность своего положения, сдадутся в плен. И тогда он сможет с триумфом, словно древнеримский полководец, вернуться в столицу, гоня за своими колесницами, то бишь машинами, побеждённых варваров, то есть бородачей.
Когда рассвело, генерал Трах Тах-Тах лично протрубил сигнал атаки.
И тут, задыхаясь, подбежал офицер и испуганно выпалил:
— А солдаты ушли!
— В бой? — самодовольно спросил Трах Тах-Тах.
— К бородачам…
— Ага! — мгновенно сообразил генерал и, соскочив с носилок, помчался, не разбирая дороги. В руках у него был знаменитый пустой чемодан, а сзади волочились носилки, зацепившиеся за его пояс.
Он пробежал без остановки триста один километр и через два часа после старта финишировал в столице. После этого его объявили чемпионом страны по бегу на сверхдлинные дистанции и потихоньку упрятали в сумасшедший дом, потому что генерал стал заговариваться и вздрагивать при малейшем стуке и шорохе.
Командование всеми войсками принял на себя сам Апчхибосс Утринос.
— Это будет последний удар, — хвастливо заявил он перед началом нового генерального наступления. — Сначала покончим с Громом, затем займёмся Молнией.
Целый день к Синим горам подтягивались военные части. Диктатор бросил в наступление тысячи солдат. Здесь были десантники-парашютисты в зелёных касках и маскировочных халатах; горные стрелки в ворсистых шляпах с петушиными перьями; гвардейцы в белых высоких фуражках и чёрных мундирах; карабинеры в кепи с длинными козырьками, похожими на птичьи клювы; артиллеристы в фиолетовых беретах и жёлтых брюках навыпуск; спешенные кривоногие кавалеристы в галифе с такими широкими лампасами, что те занимали по меньшей мере половину каждой штанины; полицейские в коротких, до колен, штанах с огромными, не по росту, саблями у пояса. А также лично сам Апчхибосс Утринос в бархатной шляпе главнокомандующего с длинными павлиньими перьями.
И вот диктатор величественно взмахнул рукой, в которой были зажаты скрученные в трубку новенькие топографические карты. Войска пошли на приступ. Развевались знамёна. Яростно сверкала на солнце медь сводного военного оркестра из пятисот человек. Били барабаны, гремели литавры, трубили фанфары.
— Война должна быть красивой! — сказал Апчхибосс Утринос своей свите.
— Браво! Браво! — Министры идиотски захлопали в ладоши, когда первая цепь наступающих солдат полетела со скал, срезанная огнём бородачей. — Как в театре!
— Это они нарочно, — уверял всех министр иностранных дел Нотус Меморандум. — Притворяются.
— Ну зачем так уж? — с укоризной сказал министр цирков и зрелищ. Просто они хотят нас немного развлечь. Бис! Бис!
С воем пронеслись бомбардировщики. Из люков посыпались бомбы. К каждой бомбе была привязана длинная шёлковая лента. Б-бах! Б-бах! Б-бах!..
— Война должна быть красивой! — повторил Апчхибосс Утринос.
А-ах! А-ах! Это заговорили тяжёлые миномёты. В горы со свистом летели мины, все мины были окрашены в разные цвета. Они так быстро проносились в воздухе, что казалось — мелькают какие-то загадочные зелёные, белые, синие, фиолетовые полосы.
— Красиво! — опять воскликнул Апчхибосс Утринос. — Очень красиво!
Положение у бородачей стало отчаянным. Был отдан приказ отступать в джунгли. У пещеры остались только Гром и Хосе. Они прикрывали отход.
— Кажется, сегодня жарковато, — проворчал Гром, когда от камня над его головой с воем отскочил осколок.
— Ещё бы… — согласился Хосе. — Пожарче, чем в кузне.
Он столкнул огромный камень, и тот загремел вниз, подскакивая и сбивая с ног наступающих карабинеров.
После каждого удачного выстрела Гром засовывал палец в рот и так громко щёлкал, что солдаты задирали головы и поглядывали на чистое, безоблачное небо. Все уже отвыкли от дождя, так что раскатистые звуки грома казались чудом.
