Ефим Чеповецкий - Сказочные повести. Выпуск пятый
Сначала Сосне показалось, будто на дорогу упала тень от небольшой тучи. Но небо было совершенно ясное, без единого облачка. Потом она увидела Кольку Кочерыжкина и рядом с ним жуков.
— Я вижу, — тихо сказала Сосна.
Весь лес замер в тревожном ожидании, но Сосна молчала.
— Ну, что там, говори, — сказал Старый Дуб.
— На дороге — Колька Кочерыжкин и с ним видимо-невидимо жуков, бабочек и гусениц.
Голос у Сосны дрогнул.
— Они направляются к нам! — воскликнула она. — Ах, нет, они повернули к поселку.
Теперь не было никаких сомнений: Воробей говорил правду и ничего не напутал.
— Позовите ко мне Дятла, — сказал Старый Дуб. — Он, наверное, сидит у ручья и читает свою книгу.
По лесу от дерева к дереву пронесся взволнованный шелест.
— Дятел, Дятел! Тебя зовет Старый Дуб! Тебя зовет Старый Дуб!..
Редкий вид лесного вредителя
В радости жуки забыли про своего разведчика. А Типограф все бродил и бродил по лесу. Переползая от елки к елке, он не только позабыл, в какую сторону ему нужно идти, но и не помнил, с какой стороны пришел. Типограф заблудился. Но он полз, надеясь, что как-нибудь выползет к дому.
Вдруг за деревьями он услышал разговор. Типограф стал осторожно подкрадываться: может, там есть кто-нибудь, кто не откажется показать дорогу к дому.
Он выполз как раз на поляну к Старому Дубу и остановился, прислушиваясь.
— Теперь ты знаешь, зачем мы позвали тебя, — говорил кому-то Старый Дуб.
— Да, дело серьезное, — послышался голос из-за куста, и Типограф узнал Дятла. — Но пусть эти злодеи жуки не радуются раньше времени. Я слетаю в дальние леса и позову на помощь всех птиц.
Услышав это, Типограф разумно решил, что ему лучше не показываться в обществе, где его считают злодеем, и притаился. Ему было все хорошо видно и слышно.
— Только вот не знаю, что делать с Колькой Кочерыжкиным, — вздохнув, продолжал Дятел. — Мне еще ни разу не попадался такой вредитель. Все мои знакомые ребята — и мальчики и девочки — живут с лесом в дружбе.
И вдруг Дятел обрадованно воскликнул:
— Как же я забыл про Профессора! Вот у кого надо спросить. Уж он-то, конечно, посоветует, что нам делать с Колькой.
— Да, да! — подхватил Старый Дуб. — Лети скорее к нему в город!
— Но тогда я не успею слетать за птицами. Надо к Профессору послать кого-нибудь другого.
— Я слетаю к Профессору в город, — откликнулся Воробей.
— Ты? — удивился Старый Дуб.
— Я. Правда, я никогда не бывал у Профессора, но я узнаю у городских воробьев, где он живет, и передам ему все что нужно.
— А если вдруг тебе на пути попадется рассыпанный овес, что ты будешь делать?
— Клевать, — быстро ответил Воробей и тут же поправился: — То есть не буду клевать, а полечу прямо к Профессору. Честное слово!
Воробей клялся так горячо, что Старый Дуб наконец согласился.
— Ладно, лети и передай Профессору, что я зову его по очень важному и очень срочному делу. Понял?
— Понял. Ты зовешь его по очень важному и очень срочному делу.
— Правильно. Лети.
Воробей и Дятел взмахнули крыльями и полетели в разные стороны: один — в город к Профессору, другой — в дальний лес за птицами.
Жуки видят Пионерскую рощу
Дорога сворачивала к поселку. Лес кончился, и дальше расстилались поля.
Колька остановился и показал вдаль, за поля, где до самого горизонта сверкала светлой молодой листвой Пионерская роща.
— Вот она!
Жуки и гусеницы подняли головы, бабочки взлетели вверх, чтобы лучше разглядеть Пионерскую рощу.
— Какая большая!
— Какая молодая!
Отталкивая друг друга, жуки устремились вперед.
— Пустите меня! Пустите меня! — кричал Большой Долгоносик. — Я имею право! Я привел Колю в Короедск.
Главный Короед довольно приговаривал:
— Хорошо, хорошо, хорошо… Здорово!
— Но меня одно беспокоит, — сказал Ольховый Листоед. — Я боюсь.
— Чего ты боишься? — перебил его Главный Короед. — Лес большой.
— Вот именно, я боюсь, что мы не сможем скушать такой большой лес.
Главный Короед рассмеялся и, наклонившись к Листоеду, тихо сказал:
— Ладно, так и быть, открою тебе тайну: с часу на час в Короедске должны вылупиться из яичек гусеницы Непарного Шелкопряда. Много тысяч милых, прожорливых гусениц, сильных и голодных как вояки. А мы их в Пионерскую рощу — пожалуйте кушать! Вот так.
И вдруг Главный Короед поперхнулся, подпрыгнул, выскочил вперед и встал перед своей армией.
— Стой! — повелительно приказал он. — В Пионерскую рощу мы не идем! Все назад, в Короедск!
Бабочки, жуки и гусеницы оцепенели. Было похоже, что все короедское войско вдруг впало в зимнюю спячку.
— П-почему? — наконец выдавил из себя Ольховый Листоед, единственный из хуков, не потерявший дара речи.
— А потому, что если они дорвутся до рощи, их оттуда не оттащишь, пока все не сожрут, — шепнул Главный Короед.
— Ну и п-пусть едят на здоровье.
— Дурак.
— Я?
— Ты. Кто же еще! Что будут есть гусеницы Непарного Шелкопряда, если эти сейчас съедят Пионерскую рощу?
— Так, так. Понятно. Я тоже думаю, ни в коем случае нельзя съесть рощу сейчас.
Ольховый Листоед поднял вверх две лапки и закричал:
— Стойте! Стойте! Поход в Пионерскую рощу откладывается! Так велел Главный Короед! Ура!
Но бабочки, жуки и гусеницы все еще находились в оцепенении, и «ура» осталось без ответа.
Главный Короед сначала рассердился, потом растерялся. Он пробежал по безмолвным рядам и остановился против Большого Долгоносика, который застыл на одной лапке: приказ застиг его в тот самый момент, когда он, подпрыгнув, собирался пробраться вперед по спинам и головам.
— Эй! Очнись! — крикнул Главный Короед.
Большой Долгоносик не шевелился. Тогда Главный Короед толкнул его в бок. Большой Долгоносик качнулся и свалился на спину, не подавая признаков жизни.
— Что с ним случилось? — удивился Колька.
— Что с ним? — воскликнул Главный Короед.
— Он оцепенел от горя, — ответил Ольховый Листоед.
— А ты почему не оцепенел?
— Потому что мне это горе не в горе. У нас же с тобой и без рощи полно запасов. Будь у них запасы, они бы тоже не огорчились.
Ольховый Листоед говорил сущую правду. Несмотря на то что в Короедске даже самые юные жучата жили впроголодь. Главный Короед и Ольховый Листоед каждый день могли наедаться и свежей листвы, и зеленой хвои, и молодых веточек. В Короедске имелись зеленые запасы, которые всем жукам и гусеницам было запрещено трогать и даже смотреть на них запрещалось.
— Ну и голова у тебя! — обрадовался Главный Короед и, вскинув вверх усы, громко начал выкрикивать:
— Слушайте! Слушайте! Слушайте! Сегодня! всем! будет выдано из короедских зеленых запасов! столько еды, сколько каждый может съесть! А роща от нас не уйдет!
— Чего ж вы рвались-рвались, а теперь назад? — удивленно спросил Колька.
— Мы — потом, — ответил Главный Короед.
— Есть важная причина, — пояснил Ольховый Листоед.
— Какая причина?
Ольховый Листоед что-то ответил, но, так как очнувшиеся жуки, гусеницы и бабочки подняли оглушительный крик, Колька смог расслышать только обрывки нескольких слов: «Мы ждем… непар… шелк…»
Колька переспросил:
— Что?
Но Ольхового Листоеда уже не было рядом, а всем остальным было не до Кольки и не до его вопросов.
Колька попадает в плен
— Ура! Будем есть зеленые запасы, будем веселиться! — кричали жуки, гусеницы и бабочки.
— Веселиться! — подпрыгивал от радости Большой Долгоносик. — Есть и веселиться! Коля, идем с нами.
— Я бы пошел, да мне домой пора, опоздаешь к обеду — мать ругаться будет.
«А может, все-таки сходить на пять минут? — подумал он. — Посмотрю немного и пойду домой».
Так как пользоваться запасами зеленой листвы и свежей хвои могли только Главный Короед и его ближайшие помощники, то простые короеды даже не знали, где находятся эти запасы и как они выглядят. Но все были уверены, что они велики и вкусны необычайно. Ведь не станет же Главный Короед питаться какой-нибудь дрянью.
Главный Короед и Ольховый Листоед повели жуков к зеленым запасам. Колька еле успевал за своими проголодавшимися друзьями. Ему приходилось гораздо труднее, чем им. На каждом шагу попадались поваленные, источенные и изгрызенные деревья. Колька, чтобы не отстать от короедов, прыгал через ямы и лужи, взбирался на кочки, подлезал под ветки, а кое-де даже полз на четвереньках.
Наконец выбрались на небольшую поляну, где, сиротливо прижавшись друг к другу, стояло несколько берез, елочек и сосенок. Были они свежие, зеленые и только слегка объеденные.
