Виталий Коржиков - Волны словно кенгуру
Это же не ветви, это змеи сплелись в клубок!
Тут я взмок не от жары... И подумал: "Храбриться-то храбрись, а про осторожность не забывай!"
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ОБИТАТЕЛЬ ЗООПАРКА
В зоопарке мы кормили слониху и слонёнка, угощали ветками пятнистого жирафа. Вместе с ребятами и матросами слушали щёлканье попугаев и крики мартышек.
Я направился было к сердитому бенгальскому тигру, но Григорий потянул меня к просторному вольеру.
Там стояла толпа матросов, толкались дети, а за глубоким рвом по цементной площадке ходил могучий коричневый орангутанг. Он медленно двигал сильными плечами и весело поглядывал на людей.
Все смотрели на него, но мне показалось, что ещё внимательнее изучал людей он. Да так оно и было на самом деле.
Орангутанг переводил взгляд с одного человека на другого, словно оценивал, кто чего стоит.
Вот он посмотрел на рыжего матроса и - честное слово! - усмехнулся. Вот поглядел на самодовольного чиновника, и в глазах у него запрыгали искорки: "Ну и образина"! А потом смотрел исподлобья так зло и насмешливо, словно думал: "И чего вы на меня смотрите? На себя лучше поглядите!"
Он лёг, сложил перед собой руки и упёрся в них подбородком, будто приготовился к приёму надоевших бестолковых посетителей. А глаза его говорили: "Я-то ведь знаю о вас всё! Насквозь вас вижу".
Кто-то бросил в него скомканной газетой. Орангутанг с грустью и сожалением посмотрел на толпу, с достоинством взял газету, разгладил и стал водить по строчкам глазами. Будто читал!
Я достал из кармана фотоаппарат и хотел было щёлкнуть, но орангутанг закрылся газетой. Я опустил камеру.
Орангутанг тоже опустил газету и усмехнулся...
Я снова вскинул аппарат, но орангутанг, будто играя, закрылся снова.
Так я его и сфотографировал...
Я всё никак не мог отойти от решётки, но Григорий взял меня за руку: "Пора" - и мы поехали к посольству.
Григорий принёс газеты. Я прижал их к себе: свои, родные! В Москве напечатали!
И мы поехали к судну.
Уже наступил вечер. Захлопотали в небе рекламы. Возле маленьких баров женщины вращались в незнакомых танцах, зазывали посетителей. Неоновым светом наполнялись магазины, и, сидя прямо на тротуарах, детвора смотрела через витрины телевизионные передачи.
- Да, а я-то думал - вся столица в джунглях, - сказал я ещё раз.
- В джунглях тоже есть, - сказал Григорий. - Только древняя. Там много раз отбивали нашествия врагов - сражались в строю, дрались на боевых слонах. Но лет двести назад враги всё разрушили. Сады, храмы, дворцы - всё сгорело! Но и развалины потрясающие... А статуи там какие! Кобр
тьма. Можно съездить. - Григорий посмотрел на меня. - Завтра у меня выходной. Едем в Аютию?
- Ещё бы! - сказал я. - Ещё бы! Какой разговор?
ТАЙСКИЙ БОКС
Ночью опять была моя вахта. Я проверял боцманские замки, вслушивался в шорохи, в плеск реки, а сам всё нет-нет да и поглядывал на джунгли, откуда вылетали летучие мыши, раздавались крики.
Где-то там, за дикими лианами, среди бамбука и невиданных деревьев, спала вечным сном древняя столица Аютия...
А утром за завтраком Иван Савельевич спросил:
- Куда собрался? Я объяснил.
- Хорошо, конечно, но не выйдет, - сказал капитан.
- Почему?!
- Нельзя. Вдруг уйдём. Выгрузку-то скоро кончают. А вот посмотреть на тайский бокс успеем. Гладь брючата!
Я огорчился: какой бокс! Я хочу в древнюю столицу, где по статуям прыгают обезьяны, ползают кобры...
Но ничего не поделаешь! Да ведь и бокс не просто бокс, а тайский!
На палубе невысокий лысоватый малаец, торговый агент, уже прогуливался с билетами.
В центре города у серого здания под громадной афишей сновали десятки людей, от сигарет висело табачное облако. Люди ждали бокса. Мы вошли в помещение.
В тёмном зале после жары было холодно и мрачно. Клубы дыма носились из угла в угол. На трибунах не сидели, а стояли, пили из бутылок, кричали. А возле самого ринга выстроились ряды стульев.
- У нас первый ряд, - показал агент.
Поодаль от нас сидели американские офицеры. Они курили. Я спросил:
- Разве здесь курят? Разве можно?
Агент повёл бровями: "А что?" И, положив ногу на ногу, закурил сам.
Но вот заиграла музыка, раздался крик, аплодисменты, и на арену выбежали два молодых крепких парня. Оба они были в одинаковых трусах и босиком.
Они поклонились друг другу, разошлись по углам и стали как-то странно подпрыгивать, кланяться.
Я посмотрел на капитана.
- Это они исполняют танец в честь духов борьбы, просят победы, объяснил Иван Савельевич. - Сейчас будут кланяться ещё сильней.
Тут действительно один из боксёров сложил ладони и,
став на колено, начал бить поклоны.
За ним и другой в другом углу повторил те же движения, что-то шепча, словно с кем-то разговаривая и о чём-то умоляя.
Наконец на руки им повязали матерчатые мешочки, ударил гонг, и боксёры стали подступать друг к другу.
Один, стройный, тонкий, сделал несколько лёгких шагов, а второй, пониже, коренастый, вдруг нагнул голову и бросился на противника, словно не в бой, а в драку.
Первый отразил удар и сам нанёс удар сверху. Коренастый зло сверкнул глазами, размахнулся ещё раз. Но и этот удар был отбит спокойно.
В зале захлопали в ладоши.
И вдруг коренастый, сжавшись в клубок, подпрыгнул и с размаху ударил противника ногой в челюсть!
Я вскочил. Сзади закричали.
- Хорошо, - сказал агент.
- Да как же хорошо? Ногой!
- Тайский бокс, - невозмутимо ответил агент.
- Да ведь можно убить!
- Бывает. - Агент выпустил колечко дыма. - Но ведь победитель получает пять тысяч батов!
На лице высокого боксёра появилась красная полоса. Парень словно и не заметил этого. Он продолжал бокс без капли злобы, спокойно и красиво.
Он тоже взмахнул ногой, но сделал это так, словно танцор на балетной сцене. Противник отлетел в сторону.
Шатаясь, он поднялся, наклонил голову и пошёл вперёд, уже растравленный злостью. Но первый опять легко скользнул в сторону, и его враг проскочил мимо...
Вокруг одобрительно зашумели.
- Молодец! - сказал капитан.
Мне он тоже понравился. Ни злобы, ни ненависти. Настоящий спортсмен. Благородно ведёт бой!
И когда через восемь раундов судья поднял вверх его руку, мы зааплодировали.
В зале снова плавали клубы дыма, за парой сменялась пара. И кого-то к концу поединка уводили с ринга под руку.
Но вот на помост вышли два мальчика.
Я повернулся к агенту.
- Что, и они будут драться?
- Конечно, - сказал он и достал новую сигарету.
Я обвёл глазами зал и увидел, что вокруг немало мальчи
шек. Теперь они пробирались к рингу и изо всех сил кричали, подзадоривая своих дружков.
Мальчики на ринге тоже совершили танец, пожали друг другу руки. Улыбнулись и стали приплясывать на месте. Им совсем не хотелось драться.
"Наверное, они не станут бить друг друга, а просто будут показывать своё умение..." - решил я.
Но с трибун кричали всё сильней.
Один из противников не выдержал, задел другого, второй ответил ударом...
Мальчики уже били друг друга со злобой и яростью. Оба они были одного роста, но один тоньше и, чувствовалось, слабее. Второй, скуластый, мускулистый, нанёс несколько ударов. Потом развернулся и ударил товарища ногой.
Нужно было отступить, отойти, но гордость не позволяла.
Все кричали, винтом кружился дым. Зрители требовали боя.
И вдруг мальчишка вскинулся, упал и замер на помосте.
К нему подбежали судьи. Из боковой двери показался человек в белом халате. Но судья наклонился над мальчиком и сделал знак рукой: всё в порядке.
Я встал. Больше смотреть на этот бокс я не мог. Агент улыбался. Капитан вздохнул:
- Всё это деньги. Жестокий хлеб. Но на эти пять тысяч он сможет надолго обеспечить семью...
А я представил себе маленького Тау и расстроился. Зря я мальчонке не вынес хорошего мыла!
К ОКЕАНУ
На судне я сразу побежал к артельщику за мылом. Для Тау. Пусть продаёт!
Но артелка была закрыта. В порту такой порядок. Я заглянул в каюту к электромеханику.
"Чудеса ботаники", голый по пояс, возился на коленках у кадки и сажал кокосовый орех. Рядом с ним лежали ещё несколько мохнатых шаров. Он потряс один - внутри забулькала вода.
- Вот и на твою долю. Пока дойдём до Владивостока, пальма вырастет. А вон на столе - пробуй.
В стакане была прозрачная жидкость - кокосовое молоко. На бумаге лежал расколотый орех. Мякоть у него была белая, как рафинад, и я хрустнул кусочком...
Но орех орехом, а мне было нужно мыло!
Валерий Иванович посмотрел в рундук: только простое, хозяйственное.
- Давай! - схватил я и побежал на корму.
На корме уже почти никого не было. Грузчики опускали на канате за борт печку, мешки с крупой. А Ваня и тайский повар похлопывали друг друга на прощание.
- А где Тау? - спросил я.
- Уехал помощник, - сказал Ваня. - Уже на другой стороне реки. Вон кокосовый орех тебе оставил.
