Кощеевич и Смерть - Алан Григорьев
От досады аж сплюнуть захотелось, но в птичьем облике и это было сложновато сделать. Он уже собирался вернуться в пиршественную залу, как вдруг заметил во дворе под вязом с большим — в человеческий рост — дуплом богатыря. Тот сидел прямо на земле и плакал, закрыв лицо руками.
Говорят, бессмертие притупляет сострадание. В прошлом Лис наверняка бы посочувствовал Ванюше. Он и сейчас разумом понимал: обидно, несправедливо поступил царь. Но полетел к богатырю не затем, чтобы того по головке погладить. Просто подумалось: если Ваня на Ратибора злится, может, укажет, где царь заветный перстень прячет? Не нарочно, конечно. А так, невзначай, за душевной беседой. Ради этой возможности стоило рискнуть и открыться.
Он спланировал на ветку вяза.
— Пр-ривет! Не р-реви!
— Уйди, вещунья, я в печали, — замогильным голосом отозвался богатырь. — Знаю, вы любите беду накликать, да только мне уже и без тебя с горкой хватило. Куда уж хуже?
— Всегда есть куда, — Лис спустился пониже. — Ты меня не гоняй. Не узнаёшь? Не вещунья я.
Оказалось, если подбирать слова без звука «р», можно говорить тише и голос будет больше похож на собственный, только Ванюша его всё равно не признал.
— А кто?
— Угадай. — Кажется, это озорство всё-таки досталось от Вертопляса.
— Неправильно ты загадки загадываешь, птица, — фыркнул богатырь. — А подсказки где?
— Ладно: мы с тобой виделись летом, но тогда я был в человеческом облике.
— Тебя заколдовали? — ахнул Ванюша, привстав. — Выручать надо?
— Да сиди, сиди, — Лис махнул крылом. — Сам я заколдовался. Так надо было. Это не навсегда.
— Ага, значит, ты чародей. Третью подсказку давай!
— Знаю, что не ты Кощея убил.
Приятно было посмотреть, как округляются глаза богатыря. Сюрпри-из!
— Весьмир? Или нет. С чего Весьмиру-то в ворону превращаться? Лис, неужели ты?!
— Он самый.
— Да как ты посмел-то заявиться в самое сердце Дивьего царства?
— С детства наглый был.
— Это уж точно. По уму должен я тебя царю выдать…
Лис, заслышав это, аж подавился:
— Что-о?! Вот этому негодяю, котор-рый тебя при всех унизил?
— Ты всё видел? — Ванюша повесил нос. — Веришь, чуть не вдарил ему!
— Так надо было вдар-рить!
— Ты каркал бы потише, дурилка. Поймают тебя — живым не выпустят, — богатырь заозирался по сторонам.
Лис не стал ему говорить, что не только разгадал секрет бессмертия отца, но уже и на себя примерил. Знал, что Ванюша этого не одобрит. Хотя… может, ему донесли уже. Слухами земля полнится. А Лис, бывало, во время войны красовался. Поймает стрелу грудью — и идёт себе дальше. Не для форсу какого, а чтобы навьих воинов воодушевить. Дескать, всё нам нипочём. А дивьи пусть боятся!
— Не поймают, кишка тонка! Ты лучше скажи, чего нюни р-распустил? Пошёл бы да сам взял это яблоко.
Похоже, такая мысль богатырю в голову не приходила. Ну до чего же бесхитростный, а? Ванька-дурачок.
— Вот просто самому пойти и взять? Энто ж воровство получается!
— Да какое к огнепёскам вор-ровство, если яблоко давно тебе пр-ринадлежит? Али ты царю службу не сослужил?
— Сослужил, — Ванюша стиснул зубы. — А нюни распустил не из-за Ратибора, не думай. Хотел уже, понимаешь, уйти из Дивьего края. Обрыдло мне всё. К дуплу, вишь, пришёл, ногу занёс. И не могу — так накрыло. Как я Даринке с пустыми руками на глаза покажусь? Я-то молодой, а она — старая. Мне, понимаешь, стыдно. А царю — не стыдно. С него всё как с гуся вода!
Ага, играет обида в сердце, словно молодое вино. Это очень хорошо.
— Во-от. Он тебя использует, Вань. Ты для него словно кайло или лопата, понимаешь? Хор-рошее ор-рудие, послушное, главное. А яблоком он тебя др-разнит, словно осла — морковкой. Чтобы шевелился шибче.
— Сам знаю. А толку? Яблоки энти за высоким забором растут. Кругом лучники понаставлены — не пробраться, короче.
— Вот только не говор-ри, что не мог бы этих лучников в бар-раний р-рог свер-рнуть и вор-рота плечом вышибить! — Лис, осмелев, спустился богатырю на плечо. Ближе к собеседнику — проще уговоры. Даже без всякого колдовства.
Он Ваньке не до конца всё ж доверял, поэтому оставался начеку, готовый в любой момент сорваться и улететь. А то кто знает этих богатырей? Может, захочет недруга сцапать да царю принести, обменять на яблочко?
— Мог бы, — кивнул Ванюша, — да не стану. Лучники энти мне не вороги. Сколько лет я тут уж подвизаюсь, всех знаю. С одними хлеб делил, с другими в бой ходил, с третьими — под одним плащом ночевал.
— Понимаю. Своих тр-рогать нельзя… Ладно, а мог бы ты их, скажем, пр-росто отвлечь?
— Зачем?
Лис тюкнул богатыря клювом в ухо и проворчал:
— Затем… Чего ты такой непонятливый? У меня кр-рылья есть. Могу пер-релететь любой забор-р и принести тебе молодильное яблоко.
— Ой, правда? — В Ванюшиных ясных глазах загорелась надежда.
Его чувства читались так легко, словно были большими буквами на лице написаны. Немудрено, что царь-хитрец его за нос столько лет водил. Только это ж как ребёнка малого обманывать!
Сам Лис, конечно, тоже не бескорыстную помощь пришёл предлагать. Но всё-таки услуга за услугу — это честно. А столько лет обещаниями кормить, чтобы в конце шиш показать, — фу, противно, спасу нет.
— Только я им врать не стану, — предупредил богатырь. — Не в смысле, что я такой правильный, а в смысле, что не умею. Раскусят меня тут же.
— Так не вр-ри. Чар-рочку поднеси, р-ребят пор-радуй. Ты же уходить собр-рался? Вот, типа отступную пр-роставь. Главное, чтобы они в стор-рону сада не смотр-рели.
Ванюша явно колебался. Он то улыбался, то сурово хмурился, силясь отыскать подвох.
