Песенка Савояра - Нора Борисовна Аргунова
Только одного кошка не знала. Она не связывала свою беду с человеком. Она забыла, как ее сажали в коробку, а помнила, как человек выпустил ее из коробки и накормил. Кошка не могла понять, что это люди ее сюда завезли. И спешила вернуться к людям.
2
Шоссе ведущее к дому, сильно петляло, а кошка шла прямым, самым коротким путем, и теперь ей предстояло пересечь шоссе.
Она выбралась на асфальт и сверху глядела, как из канавы карабкается измученный котенок. Потом не торопясь начала переходить дорогу, хотя слышала тяжелый ход и лязганье несущегося грузовика.
Шофер грузовика заметил впереди кошку, он вспомнил, как задавил когда-то кошку и долго потом ему было не по себе. Сейчас шоферу не хотелось тормозить, пятитонка с прицепом-цистерной развила хорошую скорость. И он рассчитал, что кошка успеет подойти к правой обочине, а он подаст грузовик влево и не заденет ее.
Но из кювета прямо под машину выбежал котенок. Грузовик запылил по левой обочине, пропуская котенка между колесами. Цистерна тоже промчалась бы над котенком, если б не цепь, которая свисала сзади и, подскакивая, неслась по асфальту. Колеса миновали котенка, а цепь ударила.
Кошка ждала на середине откоса. Под откосом стыло болотце, между кочками торчала желтая осока. Кошка высматривала, где можно будет посуху провести котенка.
Шум удалялся, дрожь в земле затихала. Чад относило утренним ветерком. Котенок не появлялся. Кошка помяукала, торопя его. Ее уколола тишина, и она взлетела на шоссе.
Он лежал плоский, как коврик. Будто и тела в нем не было, только взъерошенная шкурка. Но он дышал. Мелко, едва заметно у него трепетал бок.
Кошка переступила через котенка, круто повернулась, переступила в обратную сторону. Пригнулась и стала захватывать кожу у него на загривке.
Взявшись поудобнее зубами, кошка поднялась. Он был слишком крупным для маленькой своей матери. Половина его длинного туловища лежала на земле, даже передние безжизненные лапы доставали до земли.
Высоко задрав и повернув голову вбок, чтобы можно было ступать, кошка понесла котенка через дорогу. Она прошла обочиной до конца болота и начала спускаться. Она пятилась, волоча его вниз рывками. На лужайке она крепко, всем ртом закусила ему загривок и потащила к лесу.
Кошка затолкала котенка в яму под еловым выворотнем. Здесь кто-то жил раньше. Прошлогодняя листва слежалась под тяжелым чьим-то боком и хранила в себе непонятный запах. Свисавшие с потолка корни были замусолены и обгрызаны. И остались кое-где вмятины от широких ступней.
Но никакие следы, ничто не могло отвлечь кошку от единственной заботы. Она ползала вокруг своего детеныша, обогревая его. Она укладывалась животом к его носу, надеясь, что запах молока привлечет котенка.
Котенок не двигался, ничего не слышал, не ел — и у кошки нестерпимо болело сердце.
Прошло много времени, может быть сутки, может быть гораздо больше, когда котенок забеспокоился. Он заскреб лапой, слабо цепляясь когтями: он хотел перевернуться. Кошка помогла ему. Отдышавшись, он попросил есть. Кошка тотчас прилегла и ощутила, что молока у нее мало. Он готов был сосать, а она могла дать ему какие-то капли!
Кошка опрометью выбежала из ямы. Где бы она ни росла, как бы ни баловали ее люди, кошка остается охотником. Дома она выловила всех мышей и охотилась в саду. Там у нее имелись заветные места. Одно такое место было в кустарнике возле теннисной площадки. В этот кустарник часто забирались птицы, особенно к осени, когда осыпаются семена.
Заметив птицу, кошка ползком огибала кустарник и затаивалась напротив сетчатой ограды. Она по опыту знала, что птица пролетит в кустах низом, где ветки пореже, и до ограды не успеет взмыть.
Улучив момент, кошка бросалась. Птица выпархивала из чащи и натыкалась на железную сетку…
3
К вольной жизни кошка оказалась приспособленной не хуже, чем к домашней. Она любила тепло и умела найти его в лесу в жестокую осеннюю пору. Нужна еда — кошка ее добывала. И защитить своего детеныша она могла.
Яма, где выздоравливал котенок, принадлежала медведю, и вот он явился в свою берлогу, собираясь залечь на зиму.
У входа он шумно втянул воздух. Чужой запах не смутил его: он понял, что в берлоге поселилась какая-то мелюзга. Однако и мелюзга способна причинить неприятности. Медведь лег и для начала сунул в ямину лапу. Но тут же отдернул ее. И вскочил, когда ему в морду ринулся живой комок.
Медведь отшвырнул комок, и вот они встали один против другого — могучий зверь и домашнее хрупкое животное с изогнутой колесом спиной и одичало распушенной шерстью.
И у медведя вздыбилась холка. Он расставил передние лапы, опустил к земле лобастую башку, косился своими глазками на незнакомого врага. Враг шипел, прижав уши, открыв розовый рот, и бросился опять, норовя попасть в глаза.
Медведь поднялся в рост и ошалело попятился. Кошка кидалась и ловко увертывалась от его лап. Он было двинулся к ней, обозленный, но она не отступила. Она завыла визгливо, предостерегающе. И — прыгнула снова.
Вскоре через поляну промчался медведь. За ним вихрем неслась маленькая разъяренная кошка. Нагнав зверя, она вцепилась ему в мохнатый зад. Взревев, медведь вломился в кустарник.
Кошка побежала обратно, к берлоге. У входа она долго взволнованно вылизывала себя. Она часто поднимала голову, ее потемневшие глаза горели.
Наконец она влезла в яму. И котенок, лежавший в глубине, услышал нежное материнское мурчанье.
…А ночами ей снился родной дом.
Стоило забыться, как он возникал перед ней в звуках, в запахах. Ей снился пол в столовой, пахнущий всегда по-летнему: это от паркета, натертого воском, тянуло липовым цветом. Ей снилось, что она лежит на полу, слушая, как двигаются и разговаривают люди.
Иногда она чувствовала бархат стула и раздражающий запах лака от деревянной спинки. Она устраивалась обычно так, чтобы спинка оказалась подальше от ее носа, — сейчас ей был приятен и лак. Она вдыхала лак, а кругом звучали голоса.
Ей без конца снились люди. Она не видела их, она их слышала и ощущала. Ей снились человеческие руки. Разные, безразличные и внимательные, которые касаются ее спины небрежно или гладят, желая в самом деле приласкать.
Она скучала по всяким рукам, но одни были ей особенно нужны. Они являлись вместе с благодатным жаром, веющим от печей, с шорохом закипающей в котлах воды и грохотом каменного угля, летящего в
