Константин Сергиенко - Кеес Адмирал Тюльпанов
– Адмиральский?
– Ну да. Не очень сложный, но красивый и безотказный. Берёшь яйцо, вот такое. – Лис показал серое птичье яичко. – У меня как раз ещё одно осталось. Кладёшь его в траву и начинаешь гнать носом. При этом напеваешь: «Катись, яичко, по траве, как кораблик по волнам».
– Носом катить по траве?
– Ну да. Прямо к даме.
– Я не сумею.
– Да это проще пареной репы!
– Ты сам-то ухаживал по-адмиральски?
– Конечно! За дочкой английского лорда. Я прикатил к ней яйцо, мы его сварили и съели.
– И поженились?
– Ну что ты! В адмиральских правилах нет никакой женитьбы, все адмиралы холостые.
– Тогда это можно. Но всё-таки я не сумею катить яйцо. Как же его подцепишь?
– Да боже мой, всё очень просто! Кладёшь яйцо в траву. – Лис кинул яичко. – Становишься на четвереньки, вот так. Нагибаешь голову…
Он наклонил голову, и в тот момент, когда нос коснулся яичка, я хлопнул ладонью по рыжему затылку…
Хруп! Лис вскочил с глупым видом. По щекам у него текло, а в самый кончик носа вцепилась маленькая серая скорлупка.
– А это, – сказал я, – называется графский способ. Он самый простой, и по нему ухаживают одни дураки.
Эле упала на спину и засмеялась так звонко, как колокольчик. Сначала Лис не знал, что ему делать. Но потом тоже повалился и стал дрыгать ногами.
– Ой, адмирал! Ха-ха-ха! Да ты, я смотрю, не промах!
Потом он умылся в канавке и сказал:
– Я знаю, как ухаживать по-настоящему.
– Как?
– Надо читать стихи.
– Стихи? – сказал я. – Пожалуйста:
Питер Книппервитерштаны о дамбу вытер…
– Да нет, – сказал Рыжий Лис. – В стихах должны быть двое, он и она, понимаешь? А ещё лучше – кто-нибудь третий. Треугольник, понимаешь?
Я покопался в памяти и нашёл «треугольник».
Захариус с сестрицейувидели утят.Сестра сказала: «Птицы».«Цыплята!»– крикнул брат.Гулял тут Симон у реки…«А вы, – сказал он, – индюки!»
Рыжему Лису не понравилось и это. Он сказал:
– Я имел в виду любовный треугольник. Ты хоть знаешь, что такое любовь?
– Ещё бы, – сказал я, – Получше тебя. Если про любовь, то нужен мадригал.
– Правильно! – сказал Рыжий Лис. – Откуда ты знаешь?
Я сказан:
– Про любовь мне известно больше тебя. И могу показать, как ухаживают, если любовь.
– Интересно посмотреть, – говорит Рыжий Лис.
Я объяснил, что для этого нужен платок. Платка не нашлось, но мы оторвали ещё один кусок парусины от фургона, Я дал «платок» Эле и велел мне его «подарить». Эле «подарила», Я повертел «платок» в руках, выставил ногу, сделал гордое лицо, как у Караколя, и сунул «платок» обратно.
– Возьмите ваш платок! Вы не принцесса!
Тут Эле удивила меня второй раз за день. Она надула губки и сказала:
– Подумаешь! Найдутся такие, для которых принцесса.
При этом стрельнула глазками в сторону Лиса.
Нет, говорю вам, никогда не разберёшь этих женщин!
РАЗВИЛКА «КАПКАН»
Совсем немного оставалось до города, когда стало темнеть. Мы прибавили шагу. Рыжий Лис увивался вокруг Эле и всё рассказывал, как насмерть влюбил в себя дочку индийского могола. Эле шла с важным видом, и, видно, ей нравилось, что попала в компанию императорских, королевских и царских наследниц. А на памяти Лиса их был целый табун.
Я шёл и думал, как бы показать, что мне это всё равно. Потом взял и подставил Эле ножку. Она не упала, а только споткнулась.
– Ты что? – говорит Эле.
А я говорю:
– Что?
– Как что? Ты мне подставил ножку.
– Я?
– Да, ты.
– Когда на моих глазах виконт Бипельбрунди подставил ножку принцессе Альтибальтинии, – говорит Рыжий Лис, – ему отрубили ногу и подарили завернутую в пакет и перевязанную розовой лентой.
– А ну-ка попробуй, мне отруби…
– Мы с тобой не разговариваем, – говорит Эле.
– Есть, правда, такой способ ухаживания, – говорит Рыжий Лис. – Подставляют ножки до тех пор, пока дама не трахнет по физиономии. После этого назначается свадьба.
– Так, может, и твой Бипельбрунди ухаживал.
– Конечно, ухаживал.
– За что же ему отрубили ногу?
– Я разве сказал – ему? Отрубили ножку стула. Принцесса сказала, что он совершенно не умеет подставлять ножки. Пускай поучится пока на стульях, а потом ухаживает за принцессой.
Я чувствовал, что Лис к чему-то клонит, поэтому и сказал…
– Ну, а дальше?
– А дальше то, что если уж подставляешь ножку, то дама должна упасть. Если не получается, поучись на стульях.
– Ладно, – сказал я, – поучусь на стульях, а потом ты будешь кувыркаться у меня на каждом шагу!
Я поотстал и решил: пусть они женятся между собой, а я найду себе что-нибудь получше. Но сказать по правде, было мне что-то невесело. Разве не я первый решил влюбиться в Эле, не я принял её в тюльпаны? Разве не отомстил я Рыжему Лису за проделку с птичьим яйцом? А теперь они идут и болтают между собой, как будто ничего такого не было. Неблагодарный народ девчонки!
Мы подошли к такому месту, где дорога разъединялась на три ветки, и стали совещаться, которую выбрать. Тут мимо прошёл крестьянин и сказал:
– По какой ни поедете, всё равно попадете в ольховую рощу, а дорога там не наезжена, будете плутать, пока не провалитесь в какую-нибудь яму. Не раз уже так бывало. Эта развилка называется «капкан». Лучше бы вам свернуть за пятьсот шагов отсюда, оттуда до города подальше, но суше и нет никаких ям.
– Ольховая роща? – говорит Мудрила. – Кажется, я узнаю, здесь прячется мой друг Эразмус Роттердамский.
– Не знаю, какой человек ваш друг, – говорит крестьянин, – но место это нехорошее. Засветло ещё можно проехать, а в темноте боимся. Там души умерших бродят со свечками.
– Ерунда, – говорит Мудрила. – Мой друг Эразмус живой человек, он только прячется.
– Эта развилка называется «капкан», – говорит крестьянин, – а дальше как знаете. Я вот накопал торфа и пойду домой. Прощайте.
– Прощай, добрый человек, – сказал Караколь. – Давайте вернёмся назад и поедем по хорошей дороге.
– Ни в коем случае! – говорит Мудрила. – Здесь проживает мой друг Эразмус, который написал «Похвалу глупости». Стало быть, объезжать это место сплошная глупость. Идите за мной, я узнаю места.
Мы двинулись за Мудрилой. Сквозь листья ольховника желтело небо. Становилось всё темней. Дорога разбрелась на несколько тропок, они соединялись, потом рассыпались снова.
– Когда-то я помог Эразмусу спастись от погони, – сказал Мудрила. – За ним бежали нехорошие люди с палками… Брат Эразмус! – закричал Мудрила. – Брат Эразму-ус!
«Ус-ус…» – отдалось в лесу.
– Зря мы это затеяли, – ворчал Караколь.
– Брат Эразму-ус!
Так он кричал несколько раз. Вдруг видим – в кустах стоит тёмная фигура, на голове капюшон, как у монаха. Фигура эта и говорит сладеньким, каким-то бабьим голосом:
– Приветствую тебя, брат Мудрилус. С чем пожаловал?
– Эразмус! – обрадовался Мудрила. – Я знал, что тебя найду, голова-то у меня работает, ох как работает!.. Пусти нас в свою пещеру, – сказал Мудрила, – это мои попутчики. Нам бы переночевать.
– Всем место найдется, – пропел брат Эразмус.
– Это и есть Эразм Роттердамский, – сказал Мудрила. – Говорил вам, что он живой, только прячется.
– Следуйте за мной, путники, – пропел человек.
Мы пошли, спотыкаясь в кустах. Пьер еле тянул фургон: то одна ветка цеплялась за колесо, то другая. У густых зарослей брат Эразмус остановился, сложил руки у рта и гукнул по-совиному. Ловко он это проделал, я так не сумею.
Что-то зашуршало, и перед нами открылась дыра. В ней теплился жёлтый свет.
– Брат Эразмус, у тебя, я смотрю, другая пещера, – сказал Мудрила.
– Спускайтесь, путники, – сказал брат Эразмус. – Фургон и животных оставите наверху.
Вниз вела крепкая деревянная лестница, а от неё шёл коридор. Пахнуло землей и холодом, но чем дальше мы шли, тем становилось теплее. Открылась круглая комната, на стенах висели свечи, а за столом сидел человек и что-то писал. Наш проводник сказал:
– Брат Ансельмо, лицезрей путника, помогшего брату Эразмусу в трудный момент. Мы не откажем в ночлеге верным христианам.
Тот, кого назвали братом Ансельмо, посмотрел на нас, пожал плечом и ничего не сказал. Потом уже не глядя пробурчал:
– Поместите их в кладовую, сегодня у нас будут гости. Мы снова пошли по коридору.
– Брат Эразмус, – говорит Мудрила, – я смотрю, у тебя много друзей.
– Много, брат Мудрилус, – согласился Эразмус. – Все верные христиане мои друзья.
Мы оказались в тёмной комнате, только слабый свет пробивался из коридора. Присмотревшись, я увидел сено, наваленное по углам.
– Ночуйте, путники, – сказал брат Эразмус.
– Как! – сказал Мудрила. – Ты покидаешь нас? У меня накопилось много прекрасных идей! Одна из них касается личных дымоходов. Ты знаешь…
– Прости, брат Мудрилус, – пропел брат Роттердамский, – неотложные дела влекут меня в сие же мгновение. Я оставлю вас до утра.
