Джефри Триз - Холмы Варны
- Ты не должен мешать мне, Алан. Я поступлю так, как считаю правильным.
- Правильным? - крикнул он.
- Если я не выйду к туркам, то стану убийцей и этого малыша, и всех остальных... И не беспокойся - янычары будут обращаться со мной хорошо.
- Откуда ты знаешь?
- Они ведь собираются продать меня на невольничьем рынке в Константинополе, а до тех пор будут обо мне заботиться. А до Константинополя путь не близкий, и за это время многое может произойти. Молодежь вернется с гор, и ты сегодня же отправишься с ними в погоню за янычарами.
- Может, отправлюсь, а может, и нет! - с отчаянием воскликнул он. - Вдруг они не захотят пойти со мной? Ведь их собственной деревне уже не будет грозить опасность!.. И откуда ты знаешь, что турки сдержат слово и, заполучив тебя, не перебьют всех остальных?
- Все равно другого выхода нет. Если я не спущусь, все, кто находится здесь, погибнут обязательно.
И тут, словно для того, чтобы придать убедительность ее словам, внизу раздался треск горящего хвороста. На чердаке запахло дымом, и женщины разразились причитаниями.
Алан повернулся к бойнице, но ничего не увидел. Все кругом было затянуто серой завесой дыма, он струйками проникал на чердак, и все вокруг начали кашлять.
- Ты не пойдешь! - сказал Алан.
- Я должна.
- Я не пущу тебя, Анджела!
Однако прежде, чем он успел сделать хоть шаг, его стиснули крепкие объятия. Старик оказался даже еще более сильным, чем думал Алан. Шестьдесят дет тяжкого труда придали его узловатым рукам крепость железа. Захваченный врасплох, Алан не мог вырваться. Анджела, которой бросились помогать все женщины, откинула крышку люка и спустила лестницу. Одна из женщин что-то закричала туркам, и те ответили. Анджела повернулась к Алану. В темноте он не мог различить выражения ее лица, но голос ее был спокоен, хотя, очевидно, это далось ей нелегко.
- Не беспокойся за меня, Алан. Мне, право же, не страшно,
- Ты лжешь!
Алан снова забился в цепких руках старика, но они не разжались.
И Анджела, оставаясь до конца верной себе, вместо прощального привета процитировала Платона - спокойные слова Сократа, сказанные, когда ему был вынесен смертный приговор:
От смерти уйти не трудно, о мужи, а вот что гораздо
труднее, - уйти от нравственной порчи, потому что
она идет скорее, чем смерть.
Она спустилась по лестнице. Женщины торопливо втащили лестницу на чердак, захлопнули крышку люка и уселись на нее, с вызовом поглядывая на Алана.
Только тогда старик разжал руки.
...Турки сдержали слово и оттащили пылающий хворост от дверей. Теперь он дымился посреди двора. Алан, онемев от стыда, гнева и сознания своего бессилия, словно узник, наблюдающий за казнью своего друга, прильнул к бойнице, чтобы в последний раз посмотреть на Анджелу. Его лицо горело, и каменная стена казалась ледяной.
Янычары садились на коней. У стремени их вожака покорно стояла Анджела. Ее руки были стянуты ремнями.
Неожиданно раздались крики.
Алан увидел, как янычары разом повернулись и выхватили кривые ятаганы. Черт бы подрал эти узкие бойницы! Что происходит? До него донесся стук копыт, нарастающий, как барабанный бой.
Вдруг в той узкой полоске двора, которую он видел, промелькнули новые всадники. Раздался лязг стали, пистолетные выстрелы. Один турок упал, за ним второй... По двору, словно по арене, кружили пары дерущихся всадников. Сабли скрещивались с ятаганами. Теперь лошади словно танцевали какой-то сложный балет. Еще миг - и они исчезли из его поля зрения. Старик, стоявший у соседней бойницы, крикнул:
- Слава господу! Турки бегут. Но кто эти всадники?
Вскоре Алан уже мог бы ответить на его вопрос. Он увидел, как один из новоприбывших подскакал к дому, размахивая украшенной перьями шляпой.
- Мессер Дрейтон жив?
Это был Чезаре Морелли.
Глава четырнадцатая. ОЗЕРО.
Странная это была встреча в дикой долине Ольтула. Сидя за столом среди словоохотливых крестьян, которых стало теперь значительно больше, потому что подоспели мужчины с гор; спасенные и спасители держались друг с другом весьма любезно и настороженно.
Алан счел своим долгом горячо поблагодарить четверых венецианцев, которые, рискуя жизнью, пришли к ним на помощь.
- Умоляю, не упоминай о такой малости, - попросил Чезаре с насмешливой улыбкой. - Мы только исполнили свой долг.
- Ваш долг?
- По отношению к его светлости, нашему господину. Ведь он был бы весьма раздосадован, если бы вы попали в какую-нибудь беду или даже просто задержались в пути.
- Интерес герцога к порученному мне делу, каким бы он ни был своекорыстным, на этот раз сыграл благую роль, - сухо заметил Алан.
Чезаре положил себе на тарелку еще один кусок телятины с блюда и только после этого продолжил разговор.
- Должен признать, что вы заставили нас побегать, - сказал он. - Ты хорошо умеешь заметать след. А о том, что тебя сопровождает синьорина д'Азола, я узнал только теперь. Однако позволь тебе заметить, мой юный друг, что не следует соединять нежную страсть с предприятиями такого рода. Как ты мог сам убедиться, ничего хорошего из этого не вышло.
- Ты ошибаешься. Между синьориной д'Азода и мной нет никакой нежной страсти. А кроме того, хоть мы сегодня и попали в беду из-за того, что она девушка, но поверь мне, это не раз оказывалось только полезным.
Как ни ссорился Алан с Анджелой, он не мог допустить, чтобы кто-нибудь другой позволил себе отзываться о ней неуважительно. Чезаре в ответ только улыбнулся и слегка наклонил голову. Затем он сказал:
- Ну, раз уж случай свел нас вместе в этой опасной стране, не разумнее ли будет и остальную часть пути проделать вместе? Что скажет на это синьорина? Он повернулся к Анджеле. - Мне кажется, ты более трезво смотришь на вещи, чем наш английский друг.
- Почему ты так думаешь?
- Например, сегодня ты поняла, что турки оставили вам только один выход, и сделала единственный верный шаг, как труден он ни был. Неужели теперь ты не понимаешь, что от меня вам не избавиться? Вы сделали все, что могли, и в Венеции и в Рагузе. И все же, как видите, я здесь.
Анджела посмотрела Морелли прямо в глаза.
- Я благодарна тебе за спасение. Но я знаю, почему вы это сделали. Просто ты надеешься, что Алан укажет вам, где находится Алексид. Но, кроме того, я знаю, что стоит ему это сделать, как он перестанет быть тебе нужным, и ты палец о палец не ударишь, чтобы помочь ему или мне.
Венецианец криво улыбнулся.
- Я для тебя словно открытая книга, синьорина, - насмешливо сказал он и вновь повернулся к Алану. - Однако она неправа, говоря, что ты больше не будешь мне нужен.
- А именно?
- Если ты будешь вести себя разумно и помиришься с герцогом, мессер Дрейтон, для тебя это может оказаться очень выгодным. Его светлость требовательный хозяин, но зато он щедро платит за верную службу. Тебе следовало бы помогать нам, а не мешать.
Алан напряженно думал, пытаясь найти какой-нибудь план действий, пока еще не поздно. Этот вечер должен был решить все. До Варны оставалось не больше тридцати миль. Если Чезаре догадается, что они уже близки к цели, тогда конец.
В Венеции и даже в Рагузе еще можно было ошибаться, у них еще было время поправить дело, но теперь первая же ошибка все погубит.
Но как, как избавиться от Чезаре?
Он наклонился к итальянцу и сказал так тихо, что даже Анджела не разобрала ни слова:
- Может быть, после ужина мы могли бы подробнее обсудить все это... вдвоем?
Морелли, прищурившись, кивнул.
- Ну конечно. Мне кажется, мессер Дрейтон, мы, наконец, начинаем понимать друг друга.
В прохладном мраке двора, пронизанном сладким запахом сена, Алан беседовал с Морелли.
- Как это тебя угораздило пытаться говорить со мной начистоту в присутствии этой девушки? - сказал он ворчливо. - Или ты забыл, что она племянница Альда? Я-то могу переменить хозяина, если это будет мне выгодно, но ведь она блюдет интересы своей семьи.
- Прими мои извинения. Я думал, что она у тебя ходит по струнке.
Алан смущенно усмехнулся.
- Скорее, наоборот. Но шутки в сторону: ты ведь понимаешь, что, если мы с тобой договоримся и рукопись получит герцог, я не смогу вернуться к Альду. Она ему обо всем расскажет. Он тогда меня и на порог к себе не пустит.
Вот такую речь Чезаре понимал без всякого труда.
- Конечно, ты должен позаботиться о себе. Но ведь на службе у герцога ты за год заработаешь больше, чем у Альда за всю свою жизнь. Ну кто он такой? Жалкий печатник! И всегда сидит без гроша, потому что все деньги, какие получает, тут же расходует на свои любимые книги.
- Да... - Алан задумчиво потер подбородок. - Теперь я все больше убеждаюсь, что, служа Альду, я не разбогатею. Но скажи... ты-то почему хочешь, чтобы я пошел на службу к герцогу? Мы ведь станем соперниками.
- Вовсе нет. У нас у каждого свои достоинства, - небрежно ответил Чезаре. - Ты человек ученый - не то, что я. Зато у меня есть другие... способности. Нет, я не опасаюсь, что ты заменишь меня у герцога. Мы будем отлично работать вместе.
