Кэти Кэссиди - Черри влюбилась
Светопреставление начинается чуть позже.
Появляется Шэй, загорелый и пахнущий морем после целого дня в мореходном клубе. Шарлотта просит его вести себя поосторожнее, потому что Ханни не в духе. Шэй лишь закатывает глаза, с досадой пожимает плечами и бросает на меня взгляд, который обычно предназначается детоубийцам и живодёрам. Этот взгляд заставляет меня думать, что Шэй переносит нашу «недружбу» так же тяжело, как я, и я же тому виной. Ещё этот взгляд говорит о том, что он до чёртиков устал вести себя осторожно. Что ж, его можно понять.
Как бы то ни было, к ужину Шэй и Ханни не выходят, а мы доедаем пасту болоньезе, когда вдруг слышим крики и громкое хлопанье дверей.
– О господи, – шепчет Шарлотта, – хоть бы постояльцев не было в комнатах или они оглохли. Что ещё там стряслось?
– Кажется, Ханни убивает Шэя, – говорит папа. – Будем надеяться, он не забыл бронежилет.
– Они обычно не ссорятся. Шэй всегда такой спокойный, – встревоженно замечает Скай.
Сердито топая, в кухню входит Шэй. Лицо его перекошено, синяя гитара закинута за спину.
– Извините, ребята, сейчас ничего не выйдет, – говорит он.
Шарлотта вскакивает из-за стола.
– С тобой всё в порядке? Шэй, ну мало ли что бывает, вы помиритесь. Присядь, успокойся.
Шэй лишь упрямо мотает головой и выходит из кухни, хлопнув дверью.
Спустя какое-то время я бреду к кибитке в компании Фреда и слышу грустную мелодию гитары. Она звучит где-то далеко-далеко и еле различима. Я обхожу кибитку, спускаюсь вниз по заросшему травой склону, вдыхаю запах свежескошенной травы и темноты. Шэя поблизости нет. По ночному воздуху вновь плывёт перебор гитарных струн. Я тихонько выхожу за ворота и иду на звук по тропинке, ведущей к утёсу. На пляже смутно виднеется тёмная фигура. Сгорбив спину, Шэй сидит на камнях и глядит вдаль.
Не знаю, зачем я спускаюсь. Вокруг царит мрак, ступеньки неровные, и мне следует держаться подальше от Шэя Флетчера. Однако я уже на пляже, ноги утопают в мягком песке, лёгкий бриз обдувает лицо и колышет волосы.
Шэй сидит, скрестив худые ноги, гитара у него на коленях. Он оборачивается и на этот раз, кажется, не рад встрече. Лицо у него напряжённое и злое.
– Ты, – устало произносит он.
Я съёживаюсь в бледных лучах луны и хрипло выдавливаю:
– Да, я…
– Пришла посмеяться? Типа «я же говорила»?
– Гм, нет. Просто я беспокоилась.
– А, ну-ну. – Шэй кладёт гитару на песок. – Не понимаю, зачем я дёргаюсь, – вздыхает он. – Стараюсь поступать правильно, всем угождать, работаю как вол, каждый вечер встречаюсь с Ханни. Ты просила не подходить к тебе, я выполняю твою просьбу, хотя это невероятная глупость, и никому, абсолютно никому не интересно, каково мне самому. Я что – робот? На меня можно орать, обзывать последними словами, а я должен молча это сносить? Нет уж!
Внутри меня водоворотом закручиваются потрясение и гнев. Если бы я только нашла сейчас в себе храбрость потянуться к Шэю так, как он потянулся ко мне, когда я рассказывала историю о кимоно и едва сдерживала слёзы! Увы, я просто сажусь на песок у подножия камней. Меня бьёт дрожь.
– Ханни – типичный «трудный подросток», – замечает Шэй. – И что я только делаю рядом с такой злюкой?
– Она твоя подружка. Ты её любишь, – говорю я, хотя эта фраза застревает у меня в горле.
– Не люблю, – бросает Шэй в темноту, и моё сердце вопреки воле радостно ёкает.
– Она даже не знает меня как следует, – продолжает Шэй. – Никогда не спрашивает, как мои дела, да ей они и не важны. Всё всегда крутится только вокруг неё, а мне тоже хочется поговорить о своих проблемах, хотя бы иногда. Ты и то знаешь меня лучше, чем Ханни.
Я слышу, как в темноте глухо стучит моё сердце.
– Значит, Пэдди сделал Шарлотте предложение, – вслух размышляет Шэй. – Вот и замечательно. Им хорошо друг с другом, это ведь не конец света и не преступление, верно? Знаю, Ханни переживает из-за отца, но ведь прошло уже три года, пора бы и понять, что брак родителей не спасти. Она до сих пор верит, что отец вернётся, хотя он ей даже эсэмэски почти не пишет. Он полный болван, а Ханни этого не замечает. – Шэй склоняет голову набок и смотрит на звёзды. – Короче, у Ханни есть план, самый отвратительный, какой только можно было придумать, по сути, шантаж. Она хочет заставить Шарлотту выбирать между ней и Пэдди.
Я чувствую давящую тяжесть, мне страшно. Шарлотта будет вынуждена выбирать между моим папой и родной дочерью… Это жестоко! В любом случае, счастья это не принесёт, по крайней мере, Шарлотте.
– Она не посмеет, – слабо протестую я.
– Если ты заметила, Ханни не играет по правилам, – сдержанно отвечает Шэй. – Ладно, не волнуйся, я сказал ей, что это гадко. Она откажется от своего плана – надеюсь. – Он вздыхает. – Я уговорил Ханни повременить, но она страшно разозлилась на меня, обозвала лжецом, неудачником и предателем. Черри, мне это надоело. В моей жизни и без того хватает людей, которые считают меня ничтожеством…
Шэй резко встаёт, подходит к воде, берёт плоский камушек и бросает его над покрытой рябью поверхностью. Камушек подпрыгивает четыре-пять раз и только потом исчезает в волнах. Я тоже швыряю камушек, но мой сразу уходит под воду с коротким «бульк». Если живёшь в Глазго, возможностей научиться бросать камушки не много.
Шэй запускает ещё несколько «попрыгунчиков», потом засовывает руки в карманы, и мы вместе бредём вдоль берега. На вид Шэй – мальчик, который едва ли не с рождения получал всё, что только пожелает, настоящий счастливчик, но, по-моему, счастливым он себя не чувствует.
– Кто ещё считает тебя ничтожеством? – тихо спрашиваю я.
Шэй издаёт смешок, сухой и горький.
– Отец, – отвечает он. – Он убеждён, что я никуда не гожусь, и постоянно говорит об этом. Он ненавидит меня – меня и всё, что делает меня мной. Папа не был ни на одном моём школьном выступлении, ни на одной рождественской постановке. В средних классах мне досталась главная роль в «Бриолине», а он заявил, что этот мюзикл – чушь для сопляков. Он ненавидит мои песни, мою прическу, манеру одеваться. Что бы я ни делал, всё плохо.
– Но ты же работаешь вместе с отцом, – говорю я, ещё не оправившись от шока, – возишь группы на экскурсию в пещеры, учишь туристов управляться с лодкой и катаешь на этом жутком «банане» по заливу. Он должен гордиться тобой! Шэй втягивает голову в плечи.
– Ничего подобного. Он гордится моим братом. Бен занимается сёрфингом, играет в футбол, ходит под парусом, он сильный и крепкий. Бен учится на факультете спорта и туризма. Скорее всего, после университета он войдёт в бизнес вместе с папой. Он, а не я. Все эти занятия на свежем воздухе даются мне с большим трудом, и отец это знает, так что при первой возможности я постараюсь свалить отсюда в какой-нибудь музыкальный колледж. Куда угодно, лишь бы не слышать его крика.
– Ох, Шэй, – выдыхаю я, – мне очень жаль… Так что ты собираешься делать?
– Что всегда. Молчать и терпеть. Я хочу покоя. Буду пахать на отца… выбора-то нет.
– А что насчёт Ханни? – спрашиваю я еле слышным шёпотом.
Шэй испускает тяжёлый вздох.
– Мне жаль Ханни, – говорит он, – но я её не люблю. В наших отношениях трещина размером с Большой Каньон, а мне порой кажется, что эту трещину вижу только я. Проблема в том, что я трус. Мне нравится бывать здесь, на пляже, и в кибитке… в Танглвуде. – Он проводит пятернёй по пшеничной чёлке. – Там я как дома. Шарлотта не считает меня ничтожеством, она принимает меня таким, какой я есть. Скай, Саммер и Коко – тоже, и Пэдди, и… ты. Особенно ты. Тебе не всё равно. То есть было не всё равно. Я не хочу это потерять.
– Ты и не потеряешь, – мягко говорю я. – Мне и сейчас не всё равно, Шэй, сам знаешь.
– Может быть, – вздыхает он, – но сейчас всё так сложно. Эти угрозы со стороны Ханни… Такое ощущение, что я совсем её не знаю.
Не знаю, откуда у меня смелость, но я беру Шэя за руку и в темноте веду к кромке воды.
– Всё будет хорошо, – твёрдо говорю я. – Скорее всего, Ханни просто пугает. Забудь о ней. Не грусти, улыбнись! Давай плескаться!
Я сбрасываю сандалии и захожу по колено в освещённый лунным светом прибой. Шэй вслед за мной снимает кеды и со смехом начинает брызгаться. У меня в душе поднимается облако воспоминаний.
– Мама говорила, когда заходишь в море, нужно загадать желание, – говорю я сквозь зубы, которые отчаянно стучат от холода, и эти слова – полная неожиданность для меня самой. – Океан заберёт твои мечты, исполнит их и вместе с волной принесёт обратно к берегу.
– Вот как? – расплывается в улыбке Шэй. – Здорово! Давай загадывать.
Он крепко держит меня за руку, я закрываю глаза и где-то на самом краешке сознания ощущаю уверенность, что помню именно это мгновение: зажмуренные глаза, смех, пальцы, сжимающие мою ладонь.
Что загадать? Чтобы я была счастлива, обрела настоящий дом, друзей, семью, чтобы тут, в Сомерсете, всё у меня получилось так, как я мечтала. Вместо этого я трачу драгоценный миг на желание, которое никогда не осуществится. Я загадываю, чтобы Шэй Флетчер стал моим парнем.
