Кощеевич и война - Алан Григорьев
«Знаю. — Симаргл смешно фыркнул — поди, снежинка в нос попала. — Но предчувствие не спрашивает. Оно или есть, или нет».
— Мне кажется, что-то меняется. — Яромир в задумчивости смотрел на проносящиеся внизу заснеженные поля, кое-где с тёмными проплешинами. — Как будто прялка судьбы пришла в движение и стучит, стучит.
«Давно пора».
— Твоя правда, друг. Но хотел бы я знать, каким будет её новое полотно…
Вьюжка вздохнул сочувственно, как умеют только огромные псы.
— Послушай, твоему племени что-то известно про Птицу-войну? — Яромир вдруг припомнил рассказ Радосвета. — Говорят, её клеть отпирается ненавистью, а запереть её может лишь любовь. Но я в это не верю. Одной любви явно недостаточно. Нет ли какой-нибудь волшебной стрелы, чтобы подстрелить эту тварюку?
«Её нельзя подстрелить, Яр. Это же питомица самой Смерти. Стало быть, она бессмертна».
— Но Кощея же победили. А тот тоже был бессмертный. — Яромира так захватила идея, что отказываться от неё не хотелось.
«Стрелой ты только умножишь ненависть», — упорствовал симаргл.
— Не скажи. Если я на охоте утицу подстрелю ради пропитания, а не забавы для, в моём сердце не будет ненависти, только благодарность.
Пёс ненадолго задумался, потом согласился:
«Может, ты и прав. Но для такого подвига нужен герой с чистым сердцем».
— Значит, я не подхожу, — горько усмехнулся Яромир.
В его душе хватает чёрных пятен. Отомстить Кощеевичу — вот что важно. За мать и отца, за друзей-соратников, за дядьку Баламута, за того же Горностайку… С каждым днём имён в этом списке становится всё больше. Нет, не дастся ему волшебная стрела…
Яромир повесил нос и пробурчал:
— Давай снижаться…
Они почти долетели.
Стены Светелграда казались белее самого снега. Когда-то матушка укрыла столицу защитным заклятием, и это стоило ей жизни. Зато даже спустя годы в Светелград не могло проникнуть никакое зло. Вероятно, поэтому войско Кощеевича ещё не стояло под стенами с осадными орудиями.
Правда, со временем защита истончалась. Несколько раз её подновлял Весьмир, пока царь ему ещё доверял. Сейчас же Ратибор, опасаясь за чары, строго-настрого запретил даже своим соратникам прилетать в столицу по воздуху, и Яромиру с Вьюжкой предстояло войти в главные ворота, как и всем обычным путникам.
Ещё снижаясь, Яромир заметил на дороге одинокого всадника, а теперь, догнав и поравнявшись, узнал его и обрадовался:
— Яснозор, ты ли это?!
— Здрав будь, друже!
Они спешились и обнялись.
— Какими судьбами? Разве ты не должен сейчас ехать в ставку?
Яснозор был правой рукой новоиспечённого воеводы, но, в отличие от своего командира, слыл добрым и честным малым. Он вечно увещевал Веледара, когда тот зарывался, и частенько выступал миротворцем в спорах, потому что мог голыми руками завязать в узел подкову — это остужало даже самые горячие головы. А ещё слыл везунчиком: в игре в кости ему не было равных.
— Дык я замест Веледара теперь: столичной дружины начальник. Повышение мне вышло. — Яснозор улыбнулся, но спустя мгновение помрачнел. — Только нехорошо, наверное, этому радоваться. Ох, жалко дядьку Баламута! Хороший был мужик…
Они немного помолчали, склонив головы. Яромир хлопнул друга по плечу:
— Ты достоин своей должности больше, чем Веледар. Выходит, столица с дворцом теперь твои?
— Не, только столица. Дворцовой стражей Любомысл заведует. А у царя теперь своя охрана: там Мрак и его ребята заправляют.
Это было что-то новенькое.
— С каких это пор царю отдельная охрана понадобилась? Неужели Любомысл не справляется?
— Справляется. Только царь опасается покушений. Слуги Кощеевича несколько раз отравить его пытались. Потому нас всех и разделили. Для пущей защиты.
Яромир презрительно поджал губы. Яд — удел трусов. Впрочем, чего ещё ждать от Нави?
— Так тебе, выходит, теперь столицу покидать нельзя. Что же ты за стенами шастаешь?
— Если на охоту, то можно. — Яснозор похлопал по притороченному к седлу луку. — Раз в луну имею право на увольнительную.
— Прежде, помнится, было раз в седмицу?
— Ну так времена нынче какие… — Яснозор вздохнул, помялся, а потом вдруг выдал: — Не должен я тебе этого говорить, но промолчать тож не могу. Совет дам: разворачивайся и езжай обратно. Неча тебе в Светелграде делать.
Яромир в первый миг аж дар речи потерял. Он вытаращился на приятеля, как баран на новую изгородь:
— Ты что такое несёшь?! Наклюкался, что ли, в своей увольнительной? А ну-ка дыхни!
— Я серьёзно. Там целее будешь, чем тут.
Сердце пропустило удар. Выходит, не обмануло предчувствие.
— Говори уже прямо. Что стряслось?
Яснозор опасливо огляделся, словно их могли подслушать из придорожных кустов, потом наклонился к самому уху Яромира и шепнул:
— Царевич в остроге. В заговоре его обвиняют. Против царя. Дело дрянь.
Сладковато-удушливый запах беды ударил в ноздри. Впервые Яромир его по-настоящему почувствовал.
Глава восьмая Правила Смерти
К горящему навьему становищу Лис отправился не один — прихватил с собой дюжину добрых воинов. А Вертопляс сам увязался: р-размять кр-рылышки.
Они так спешили, чуть не загнали коней, вот только всё равно не успели: прискакали к догорающим головешкам. Снег из белого стал чёрным от пепла и алым от крови. Повсюду лежали тела: старики, женщины, даже дети. Лютый ворог не пощадил никого. Но, возможно, кому-то улыбнулась удача?
— Ищите выживших! — Лис скрипнул зубами.
Небо уже светлело, но множество людей — его людей — не увидели солнце нового дня. Вместе с рассветом внутри разгоралась ярость.
Но снег хранил чёткий след. Лису даже не пришлось
