Юность - Ника Витковская
Я обратила внимание на глухой стук в подъезде, продолжавшийся уже 10 минут. Я вышла в коридор и отворила дверь. Около квартиры, на полу, сидел Оскар с бутылкой в руках. Его волосы были растрепаны, а глаза снова красные и опухшие. Внутри была жалость, в хорошем смысле этого слова, но, почему-то, я решила быть равнодушной к его словам.
“Впустишь?” Поднявшись на ноги, спросил Оскар.
“Что ты тут делаешь?” Скрестив руки перед собой, спросила я.
“М.. Мэг, мне без тебя плохо..” его заметно шатало. “Я долго думал и…”
Когда я вошла в квартиру, то поняла, что Оскар остался на площадке. Я тяжело вздохнула и снова открыла дверь. Он стоял уткнувшись лбом в руку, опирающуюся на косяк. Я отвыкла от его роста, теперь он казался еще выше. Оскар облизал губы и громко выдохнул, будто бы собирался что-то сказать. Его лицо резко стало серьезным и осознанным.
“Если ты скажешь уйти – я уйду.”
У него дрогнул голос, а у меня сердце. Оно отдавалось продолжительным эхом в груди.
“В таком виде ты никуда не пойдешь.”
Я могла сказать, что хочу, чтобы он остался, потому что умирала без него, но я лишь придумала отговорку, что он был пьян.
“Ты не дала мне договорить в тот раз..”
“В какой?”
“Когда я б.. был за дверью…” Он мило заикался. “Всю эту неделю я из принципа не хотел тебя видеть. Я д.. думал, так правильно, считал, что ты меня обидела, хоть, сам этого и не чувствовал.”
“Оскар..”
“Дай договорить,” он выставил руку вперед и сделал глубокий вдох. “И.. и я вот думал, вернее, понял, что то, как относился к тебе я, не тоже самое, как это видела ты; я забывал, что у тебя есть чувства. Я пытался быть милым, н.. наверное, а потом отталкивал тебя, потому что… Я начал чувствовать, в моей памяти всплывали воспоминания из детства и… До этого я п.. просто помнил о том, что когда-то испытывал боль, но сейчас я стал ее чувствовать. Ты стала напоминать мне о многом, и твоя семья, они… Ненавидел и безумно хотел. Я трус, Маргарет. Я.. исп.. испугался. Испугался себя, испугался того, что чувствовал в теле и где-то внутри.”
У него путались слова, но, тем не менее, он говорил искренне. Я чувствовала его страх и чувствовала вину за то, что заставила его оправдываться передо мной.
Поставив пустую бутылку на стол, Оскар сделал неуверенный шаг в мою сторону и, пошатнувшись, встал совсем близко. Я ужаснулась. Большие опухшие глаза меня пугали. Он снова смотрел на меня холодно, но теперь это был осознанный холод. В груди все сжималось, и к горлу подступил ком, что трудно было дышать. Взгляд стал живым и настоящим, но не от счастья, а от боли. Оскар поджал губы, он не моргал, напрягая мышцы лица, глаза становились влажным. Как бы сейчас сказала Одри: “Слёзы могут значить больше чем улыбка. Потому что улыбаемся мы почти всем подряд, а плачем только из-за тех, кого любим…” .
Что я с ним делала?
“Скажи, у меня есть шанс все исправить?”
“А у меня..?”
Слезы скатывались по шее, раздражая кожу солью. Я прислонилась к стене, стояла, прибитая гвоздями, не смела пошевелиться. Оскар пошатнулся и медленно спустился на колени.
“Останься сегодня, пожалуйста,” тихо попросила я и села напротив.
Мы сидели на полу, молча смотря друг другу в глаза. Оскар дотронулся до моих колен и нежно их обхватил. Они помещались ему в ладонь. Пальцы лежали на внутренней стороне колен. Расправив их, он спустился по ноге вниз и, развернув ладони, обхватил бедра и потянул к себе. Я наклонилась вперед и провела большим пальцем по щеке, скуле, коснулась линии роста волос и прошла по уху. Мне нравилось к нему прикасаться. Оскар наклонился в ответ, до моих губ оставался сантиметр. Ухватив его за нос, я закрыла глаза и улыбнулась.
“Ты пьян…”
“Ну, говорить же я смог.”
“Хочешь чай?”
Оскар утвердительно кивнул. Я встала и налила воды в чайник. Пока он кипятился, я искала нужную заварку из цветов и трав с добавлением сушеного апельсина. Оскар сидел на полу, вытянув одну ногу вперед. Я насыпала заварку и поставила на стол глиняные чашки, покрытые серой глазурью.
“Что случилось с твоей мамой?”
Оскар стукнул затылком об стену и прикусил нижнюю губу. Сжав кулак, он ударил по коленке и еще сильнее сжал губы, глаза сузились. Я видела, как он пытался найти слова, не то, что нужные, а хоть какие-то. Он поморщился.
“Она… я н.. не знаю, где она…”
Оскар отвернулся. Я видела, как заблестели его глаза. Он нервно разглаживал складки на штанах и стряхивал невидимую пыль. Неловкая пауза слишком затянулась.
“Когда ты в последний раз слышал о ней? Ее местонахождение или, может, работа? Что-то известно?”
“Нь.. не помню. Я знаю ее имя и больше ничего. Мэг, я ничего не помню…” Он посмотрел на меня глазами, полными печали, которая готова была выплеснуться наружу.
“Она живет в Америке?”
“Возможно, Холтвилль, Калифорния.”
“Оскар,” Подпрыгнула я. “Холтвилль носит звание неофициальной морковной столицы. Именно там ежегодно, в феврале, проходит Фестиваль моркови. Праздник начинается с избрания “морковной королевы” и продолжается целую неделю!”
“И что с того?”
“Морковная гора! Это не может быть совпадением!”
Я сказала это с такой искренней верой, будто, была полностью уверена в своих словах. Но я понятия не имела, что нужно было делать. Оскар равнодушно посмотрел на ботинок, а затем на меня. В его глазах зажглась надежда, он, вдруг, искренне поверил в мои слова; я успела сто раз пожалеть о том, что их сказала. Виновато прикусив губу, я глядела на него. Оскар отрешенно уставился перед собой и медленно встал. Он пошатнулся и поднял с пола пустую бутылку. Схватив себя за волосы, он стал водить пальцами по кругу, массируя виски, и облокотился на стол. За секунду в его лице промелькнуло больше эмоций, чем когда-либо. Я понимала, что он менялся, что становился “человеком”, а не “роботом”. Меня не покидала мысль, что Оскар будет становится непредсказуемым и, что я могла потерять с ним ту уникальную связь, что объединяла нас и делала нас нами.
Оскар подошел к холодильнику и, немного задумавшись, повернулся ко мне. Его озарило. Он заторможенно сел на корточки и, сцепив пальцы в замок, уткнулся в них. Я свела носки вовнутрь и присогнула одно колено. Оскар провел рукой по моим икрам и коснулся колен. Я напряглась.
“Ты поедешь со
