Розмари. Булавки и приворотное зелье - Саманта Джайлс

Когда я зашла на игровую платформу «Роблокс», на экране всплыло сообщение от Имперского Штурмовика А1:

«Прости, Розмари. Я больше тебя не подведу. Буду готов, когда скажешь».

Сообщение от Эди придало мне сил, и я вернулась на кухню, чтобы потребовать объяснений у Фрэнсис и дяди Вика. Они сидели за кухонным столом с кружками в руках и разговаривали. Я взяла быка за рога:

— Что случилось, дядя Вик? Какие-то новости насчёт Филлис?

Дядя Вик поднял взгляд на меня. По крайней мере, я думаю, что на меня. Один его глаз смотрел скорее на Боба, который задрёмывал в кресле-качалке.

— Ну-ну, полегче, юная леди. К вам это не имеет совершенно никакого отношения.

— Вик, — вмешалась Фрэнсис, — на самом деле будет справедливо ввести Рози в курс дела. В конце концов, она же знает про портал. Знает, кто мы такие и чем занят Фогги. Она уже большая девочка. Мы не можем и дальше обращаться с ней как с грибом.

— С грибом? — осведомилась я.

— Так и держать тебя в темноте неведения, милая, — прибавила Фрэнсис.

Дядя Вик вздохнул, отхлебнул чаю и указал на соседний стул, приглашая меня сесть рядом с ним.

— Мистер Фоггерти сейчас на задании. Чтобы выполнить его, он должен постараться переместиться во времени в будущее, чтобы увидеть, что планируют Отродья, и предотвратить это, пока не зашло слишком далеко.

Я кивнула:

— А кто такие эти Отродья? Они похитили Филлис?

Дядя Вик взглянул на Фрэнсис, та пожала плечами.

— Это шайка мерзавцев, которой управляет человек по имени Мел Вайн.

При упоминании этого имени я вздрогнула.

— Кто такой Мел Вайн? — спросила я и страшась, и жадно желая узнать побольше о том, кого я видела во сне.

Фрэнсис нервно глянула на дядю Вика:

— Это очень несчастный и злой человек, который хочет уничтожить всю любовь в мире. Мы уверены, что Филлис удалось выманить из убежища, когда Мел начал сеять хаос возле её дома… — Фрэнсис умолкла и снова посмотрела на дядю Вика.

— Значит, Филлис скрывалась? — воскликнула я, осознавая, что ни разу не видела, чтобы Филлис выходила из дома.

— Ну, давай просто скажем, что она старалась держаться подальше от неприятностей. Одно дело, когда Мел Вайн творит беспорядки в Лондоне, но, когда это происходит прямо у твоего порога, всё это принимает новый оборот, — Фрэнсис нервно улыбнулась.

— Но с нами всё в порядке, — в недоумении прибавила я. — Нас не было в том автобусе.

— Мел использует не только простые физические методы, чтобы вредить людям. Иногда он пытается лишить нас любви или того, что мы любим. Недавняя лондонская напасть, рыгальная эпидемия, когда тысячи работников вынуждены были сидеть по домам, пока у них не пройдёт зловонная отрыжка, — его рук дело. Или завеса уныния, которую он подвесил над Ист-Эндом.

Я немедленно вспомнила про папу и про то, как его туча становится угрозой для семейного счастья моих родителей. Может, и тут замешан Мел Вайн?

— Мы думаем, что исчезновение Филлис — это несчастный случай. Она отправилась в будущее, это было частью их плана: они с мистером Фоггерти придумали, как не допустить нападения Отродий на тот автобус, но, к сожалению, она застряла в кротовой норе, по-другому называемой «червоточина».

— Что за нора? — Я никогда не слышала такого странного названия, но была уверена, что они говорят не про норку в земле, где живут кроты или дождевые червяки.

— Это сложно объяснить, Розмари, но я попробую, как смогу, — продолжал дядя Вик. — Червоточина — это, попросту говоря, короткий путь через пространство и время. Представь, что время — это лист бумаги. Если тебе нужно добраться от одного края листа до противоположного — это длинный путь. Но если ты согнёшь этот лист вдвое, то сможешь легко перескочить с одного края на другой. В сущности, червоточина так и работает. Это трамплин или мост через время. К несчастью, червоточины не особо надёжны и подвержены авариям, и мы полагаем, что именно это и случилось с Филлис, хоть и никак не можем знать наверняка. Наша начальница, Геката, пытается придумать, как мы можем отследить её путь и по возможности отыскать её, если она ещё жива.

— Вы думаете, она могла погибнуть? — с ужасом спросила я.

Фрэнсис наградила дядю Вика долгим, тяжёлым взглядом.

— Я уверена, что она не погибла, милая, просто немного заблудилась, — сказала она. — Мы намерены найти её, не переживай.

— Будем надеяться, что найдём, прежде чем это сделает кто-то другой, — мрачно прибавил дядя Вик.

— О чём ты, дядя Вик? Ты про Мела Вайна? — Мои мысли вернулись к тому сну, где Мел предлагал мне помощь в поисках.

— Думаю, пока хватит, Вик. Я прямо сейчас метнусь пулей наверх: думаю, Рэй в любой момент может вернуться, и у неё ГОСТИ, — Фрэнсис так подчеркнула последнее слово дяде Вику, будто выговаривала по буквам сложный термин.

Тот торопливо поднялся, похлопал меня по руке и поспешил уйти с кухни. Я собрала их кружки и поставила их в посудомоечную машину, немного досадуя на то, что мне не удалось выспросить побольше. Через две минуты я услышала мамин ключ в замке.

— Привеееет, девочки! Я дома, и со мной ещё кое-кто.

— Я на кухне, мам, — откликнулась я. — Лоис, мама пришла. Иди поздоровайся.

Лоис выкатилась из папиного кабинета, вытирая крошки печенья с губ об мордочку Би. Я свирепо глянула на неё.

Мама продефилировала на кухню, разрумянившаяся и с блестящими глазами. За ней шёл очень высокий мужчина с чёрными, зализанными назад волосами, зелёными глазами с тяжёлыми веками и самым огромным носом, какой я видела за всю свою жизнь. На нём были чёрная водолазка, ЗАПРАВЛЕННАЯ в джинсы, и начищенные парадные ТУФЛИ. Что касается цвета над его головой, то вокруг тела у него располагался тёмно-синий круг с пухлыми зелёными шариками, которые сперва сильно раздувались, а затем — пуфф! — лопались, как переспелые. Очень странное зрелище.

— Это Маркус, — сказала мама примерно с таким же восторгом, какой бывает, если найдёшь монету в целый фунт.

Я окинула Маркуса суровым взглядом.

Мой папа никогда не носит туфли с джинсами. Он носит кроссовки или ботинки, но не ПАРАДНЫЕ ТУФЛИ. Мой папа никогда не заправляет водолазку в джинсы. У папы непослушные, кучерявые, классные волосы, они не выглядят масляными, да ещё с отдельными прядями, которые выбиваются и свешиваются над глазами. В этом Маркусе было что-то, я не знаю, — не внушающее доверия, скользкое. Он улыбался