Остров на Птичьей улице - Ури Орлев
Снаружи потихоньку стемнело. Дождя не было, хотя в первой половине дня слегка накрапывало. В какой-то момент я добрался до углового дома, где мне нужно было спуститься вниз и перейти через вторую улицу, пересекавшуюся с нашей – на моём пути с фабрики до развалин таких улиц было три.
Я тащил мешок с верёвками. Рюкзак я уже снёс вниз и спрятал в подворотне. Позади меня послышались какие-то звуки, кто-то бежал. Достигнув пролома в стене, через который я несколько мгновений назад попал в эту квартиру, бежавший пролез в него и теперь был буквально в нескольких шагах от меня. К счастью, в полумраке он меня не заметил. Тут же вслед за ним ввалился второй мужчина и крепко схватил первого. Они начали отчаянно спорить, сначала шёпотом, но потом перешли на крик. Я, не сводя с них глаз, потихоньку допятился по коридору до входа в одну из комнат и свернул в неё, чтобы спрятаться и переждать. Очутившись в комнате, я тоже чуть не вскрикнул. Там кто-то был! В тусклом свете, идущем от окна, я увидел ещё одного человека. Он стоял неподвижно и держал в руках несколько мужских костюмов. Заметив, что я на него смотрю, он приложил палец к губам и шепнул мне беззвучно: «Молчи». Я молчал.
Мы стояли рядом и прислушивались к тому, что происходит в коридоре. Судя по доносившимся до нас обрывкам фраз, эти двое никак не могли поделить найденную где-то шкатулку с украшениями. Довольно быстро от слов они перешли к решительным действиям. И тут один из них закричал:
– Нет! Скотина! Брось нож!
Потом мы услышали:
– Господи Иисусе!
Раздался глухой удар. И звук бегущих, удаляющихся шагов. Бежал только один человек. Мужчина, который всё это время был со мной в комнате, сказал мне никуда не уходить. По тому, как он со мной говорил, я понял, что он принимает меня за своего, за маленького польского мародёра.
– Пойду гляну, жив ли.
Он вышел из комнаты, и уже через секунду я дал дёру. Но, видимо, так хотел сбежать, что побежал не туда и со всего разбегу налетел на того, от кого убегал.
– Что, смыться хотел? – спросил он.
– Хотел, – сказал я.
Этот человек не был страшным.
– Пойдём-ка отсюда, – сказал он и вытер пальцы о занавеску.
Я последовал за ним. Мы вышли из квартиры, спустились во двор. Он уселся в кресло, которое кто-то выкинул на улицу. Костюмы он положил себе на колени. Я стоял и улыбался ему. «Будь приветлив и доверяй людям, тогда ты сумеешь пробудить то хорошее, что есть в них, и они не причинят тебе зла». Но папа-то говорил другое: «Доверяй, но проверяй».
– Так что там у тебя в мешке, мальчик?
– Верёвки, – сказал я.
– С фабрики?
– Да.
– Зачем они тебе?
– Папе нужно.
– Тогда скажи своему папе, чтобы он сам сюда приходил, а не посылал мальца под пули.
– Если я так скажу, он меня побьёт, – сказал я.
Мужчина вздохнул. Я совсем не боялся дышать его «воздухом».
– Ладно, – сказал он, – а как ты это протащишь наружу?
– Папа будет ждать у стены с лестницей. А вы как вернётесь?
– У меня есть свой надёжный, тайный ход, мальчик, – ответил он после некоторого раздумья. – И я бы даже показал тебе его, но точно так же, как ты боишься меня и не доверяешь мне, я, дорогуша, не доверяю тебе, хоть ты мне и не страшен. На войне как на войне. Нельзя, чтобы мой тайный ход попал в лапы немцам. Какая жалость, да?
Да уж, жальче некуда. Я пожал плечами. А потом спросил его, не хочет ли он послушать анекдот.
Он улыбнулся и сказал:
– Конечно хочу. Только приличный!
Мы оба засмеялись. И тогда я рассказал ему анекдот:
– Стоят два дядьки и спорят. Первый говорит: «Сейчас утро». А второй ему: «Что за бред? Сейчас вечер». А первый опять: «Да говорю же тебе, утро!» А второй: «Ты что, сам не видишь, что вечер?!» В общем, стоят они, спорят, и тут мимо идёт третий дядька. Они к нему: мол, рассуди нас, скажи, что сейчас – утро или вечер? А он подумал немного и говорит: «Извините, ребята, я не местный».
И мы оба снова засмеялись.
Вот мне и пригодился папин урок. Папа учил меня, что с поляками надо говорить уверенно и даже нагловато. А самое лучшее – их рассмешить.
Правда, я не знал толком, как нужно смешить. Поэтому решил просто рассказать анекдот. И это сработало!
– Я не могу показать тебе мой тайный ход, мальчик, – сказал этот человек, – но, если тебе когда-нибудь понадобится помощь, приходи, и я обязательно помогу тебе.
И он назвал свой адрес. Я знал улицу, где он жил. До войны мы часто ходили по ней, когда шли в гости к бабушке. И эта улица была не так уж далеко от моих развалин. Вернее, была бы не так далеко, если бы между гетто и польскими районами не было этой высокой стены.
– Когда придёшь, спроси Болека. Я там дворником работаю. А тебя-то как звать?
– Алекс.
Он вдруг встал и подошёл ко мне. Я не стал убегать. Он пощупал мешок, который я уже успел взвалить на плечо.
– И правда верёвки, – сказал он.
После этого мы расстались. Он пошёл обратно наверх. А я вышел из ворот и перебежал на противоположную сторону улицы. Там я спрятал мешок и вернулся к воротам за рюкзаком. Очень странно, что такой добрый человек ходит тут и собирает костюмы. Может быть, до войны он был учителем? «И чего только люди не делают, чтобы заработать…» – я часто слышал это от взрослых. Но мама всегда говорила: «Не деньги красят человека».
10. Подоконный шкаф и птичий балкон
На следующий день, едва рассвело и с польской стороны долетели первые утренние звуки, я пошёл собирать деревяшки. Насобирал сколько смог по соседним дворам и домам и залез в самый дальний угол самого дальнего подвала, чтобы выпилить перекладины для своей лестницы. Раньше, когда мы пилили вместе с папой, я обычно просто держал, а он пилил. Или, если приходилось пилить большой двуручной пилой, то мы с папой тянули её по очереди на себя: сначала я – в одну сторону, потом он – в другую, в которую труднее пилить. А сейчас у меня была просто маленькая пила – обычная ножовка. И пилил я один. Я придавил деревяшку ногой и начал пилить. Поначалу я слишком торопился и поэтому моментально выдохся, но довольно скоро мне удалось приноровиться и поймать нужный ритм, чтобы почти не уставать. Дело пошло гораздо быстрее.
Сплести из верёвок лестницу не составило для меня труда, ведь
