Остров на Птичьей улице - Ури Орлев
И спустил курок. Я так испугался! Пистолет и правда выстрелил. Пуля попала в стену, и я услышал, как во все стороны полетела штукатурка. И ещё я почувствовал странный запах. Может быть, это был запах пороха, о котором мне рассказывал папа. В первый раз с тех пор, как я увидел пистолет у папы в руках, я по-настоящему осознал, что он стреляет. По-видимому, вплоть до этого самого момента я не очень-то верил, что он работает.
Результаты не заставили себя ждать. Бугай бросил мешок, отпустил девочку и драпанул с чердака вниз по лестнице. Если бы я сам так не испугался из-за выстрела, я бы точно засмеялся. Марта застыла на месте, как будто у неё отнялись ноги. Уверен, она бы тоже с радостью сбежала, но от страха не могла пошевелиться.
Я перелез через пролом к ней на чердак.
– Это я, – сказал я ей, – мальчик, у которого вы забрали еду. Помнишь меня?
Я шагнул к ней. Она отшатнулась и начала пятиться, как если бы это был не я, а какой-нибудь немец.
– Ты ела сахар, а твой папа пытался меня поймать. Вспомнила? Тебя зовут Марта.
Она остановилась.
– А кто сейчас так кричал?
Я попытался проделать с голосом ту же штуку, что и несколько секунд назад. У меня не очень-то получилось, хотя, кажется, голос всё равно был довольно низким.
– Это я так кричал, – пробасил я.
Мне показалось, что она улыбнулась.
– А что это был за БУМ?
– Это я метко запустил камнем по огромной жестяной бочке.
– Звук был такой… как будто кто-то выстрелил, – сказала Марта дрожащим голоском. – И тут даже что-то со стены упало.
Она обернулась и показала пальцем на стену позади себя. Я ничего не ответил.
– А вдруг он вернётся, что тогда будет? – со страхом спросила Марта.
– Ты вообще откуда тут взялась?
– Я устала в укрытии сидеть. Мне нельзя было выходить, но папа и мама ушли искать еду. Я хотела только немножко погулять. Там у нас очень темно и тесно. И тут вдруг он меня схватил.
– Пойдём к тебе в укрытие. Если хочешь, я побуду с тобой, пока твои папа и мама не вернутся, – предложил я.
Она не сразу ответила. Подошла ко мне поближе и прошептала:
– Мне никому-никому нельзя рассказывать, где наше укрытие. Папа меня убьёт.
– Хорошо, – сказал я, – тогда давай пойдём на соседний чердак и спрячемся там.
– А вдруг папа и мама вернутся и не найдут меня в укрытии?
Как же давно я ни с кем не разговаривал! Мне было так приятно общаться, пусть даже и с маленькой девочкой. Раз она не хочет со мной оставаться, я не могу её заставить. «Ну так хотя бы ещё чуть-чуть поговорю с ней», – подумал я и спросил:
– Сколько тебе лет?
– Девять.
– А я думал, восемь.
– Я просто невысокая. А тебе сколько лет?
– Двенадцать. Вернее, одиннадцать с половиной. А вы где раньше жили?
– В гетто.
Она рассказала мне, где они жили в гетто и где – до войны. Потом рассказала про своих кукол, которые остались в старой квартире. Сейчас у неё есть только одна кукла из дома и ещё одна, которую папа нашёл для неё здесь, в чьей-то квартире. Я рассказал ей про свою белую мышку. Она испугалась:
– Ты её прямо трогаешь руками?
– Да.
– А она тебя не кусает? Не заражает болезнями?
Это было очень смешно. Я совсем забыл, что очень многие люди боятся мышей, так же как старый Барух.
– Между прочим, – сказал я, – мыши уже три тысячи лет назад были домашними животными.
– Откуда ты знаешь?
– Из энциклопедии.
– Мне нужно идти, – вдруг сказала Марта. – Я должна вернуться в укрытие.
Я кивнул.
– А ты куда пойдёшь?
– Я пойду на верёвочную фабрику. Это далеко. Мне нужно кое-что оттуда забрать.
– А ты не боишься?
– Бывает иногда.
Тогда она сняла заколку-бабочку со своей косички и протянула мне. Я взял заколку, и Марта ушла. Я немного постоял и послушал, как она спускается вниз по ступенькам. Потом нашёл на чердаке место посветлее и внимательно рассмотрел её подарок. Я даже не сказал ей, как меня зовут.
9. Мародеры
С чердака на фабрике нужно было спускаться по железной приставной лестнице. Я проверил, не шатается ли она. Папа тоже так всегда делал. Лестница стояла крепко. Я спустился вниз. Прошёл по коридорам на цыпочках. Все двери были закрыты и заперты. Дверь на склад тоже. Я посмотрел через окно во двор. И тут я увидел охранника. Он сидел посреди двора на скамейке под тополем и курил. На нём была кожаная куртка и кожаные сапоги. Я его не знал и раньше на фабрике никогда не встречал. На закрытый склад можно было попасть через одно из боковых окошек. Но только в том случае, если они не заперты. И если во дворе не сидит охранник. Если бы да кабы… Как ни жаль, но, похоже, мне придётся уйти отсюда с пустыми руками и по дороге домой собирать бельевые верёвки на чердаках. Ну и ладно. Значит, так тому и быть. Из бельевых верёвок тоже можно сплести лестницу.
И всё же я не уходил. Я чувствовал, как будто фабрика – это немножко мой дом. Наш склад. Не наш, конечно, а немцев, но всё-таки мы с папой и Барухом проработали здесь с самой зимы. Охранник поднял голову и бросил взгляд на окно, из которого я смотрел на двор. Как будто почувствовал, что кто-то за ним наблюдает. Я не сдвинулся с места. Я стоял на достаточном расстоянии от оконного стекла. Охранник меня не видел. Он ещё некоторое время сидел, а потом встал и начал прогуливаться по двору. И тут кто-то постучал в железную калитку на входе. Не просто постучал, а условным стуком: два раза, перерыв, три раза, перерыв, затем пять раз подряд, снова перерыв и ещё один последний раз. Охранник подошёл к калитке и открыл её. Она заскрипела таким знакомым, почти родным скрипом.
В калитку вошли два перепуганных человека.
– Вас кто-нибудь видел? – Охранник явно сердился. – Я же сказал приходить, когда стемнеет.
Эти двое начали что-то мямлить
