Николай Сладков - Лесные тайнички (Рассказы и сказки)
ТЕНЬ
Удивительная в лесу тишина: лес отдыхает. Солнечные зайчики сидят смирно. Подмигивает ленивая паутинка.
Хорошо идти по такому лесу от поляны к поляне: в каждой, как в зелёной чаше, свой тёплый настой. На одной медовый - отцветает лиловый вереск, на другой грибной, на третьей настой на вялом листе. Идёшь и из каждой чаши отпиваешь глоток, пока голова не закружится!
На поляне с брусничным настоем стоял медвежонок. Он был один и делал то, что хотел. Делал он что-то очень странное. То вдруг взмахивал головой, а лапишками и носом тыкался в землю. То переваливался через тощий задок и скрёб когтишками землю. Он явно что-то ловил и никак не мог поймать.
Долго он перекатывался, хватал, кусал и сердился. А я всё смотрел и ничего не мог разобрать.
И вдруг понял: медвежонок ловил свою тень! Этот дурень не мог ещё сообразить, что тень - это тень и что поймать её нельзя. Он видел: рядом шевелится тёмное. Бросался на тёмное и скалил зубы. Но тень - это тень.
Даже старый матёрый медведь не очень-то верит своим глазам. Вот и медвежонок: понюхает тень - не пахнет. Наклонит ухо к земле - не шуршит. Стукнет лапой - сдачи не даёт. Значит, её и нет!
Пошагал медвежонок прочь, а тень за ним. Вот это да!
Надо всё не спеша обдумать. Стал приседать медвежонок на задок. Вот приседает и - раз! - наткнулся на острый сучок! Подскочил, а оглянуться боится: тень перед носом скачет. Кто её знает, чего замышляет.
Поёрзал, поёрзал и опять стал приседать. Сел. На сучок. Как подскочит! Да и сучок ли это? Это мне видно, что вправду сучок, а медвежонок и оглянуться боится. Может, это чёрное, без вкуса, без запаха, так кусает?
Шерсть на мишкиной холке встала торчком. Даже клыки показал. Пятиться стал. Попятился и... опять напоролся на сук! Тут заорал медвежонок басом и, как заяц, упрыгал в кусты.
И вот тихо на полянке и нет никого, будто никогда и не было. Убежал медвежонок, ускакала тень. Остался один сучок. Да брусничным настоем пахнет.
ПРИЁМЫШИ
Я сидел на озере, задвинув лодку в тростник.
Был полдень - тихий и сонный. По зелёным тростникам лениво ползли золотые солнечные колечки. Как хорошо!
В тростнике зашуршало. Кто-то продирался сквозь тесные стебли.
Вот дрогнули тростники - высунулся плоский нос. Тотчас и по носу, как по тростнику, заколыхались солнечные колечки.
Утка!
У всех уток всегда деловой, ужасно занятой вид. Но эта маленькая утица - с носом в колечках, с ярко-зелёными зеркальцами на крыльях, - эта чируша была сама озабоченность. Она тихо крякнула и, упираясь перепончатыми лапами, продиралась вперёд, на чистую воду. За ней гуськом, по пробитой дорожке, торопились пуховые утята - хлопунцы лапчатые.
Последний - самый маленький - отстал. Заспешил, подскочил - и попал шейкой между двумя стеблями тростника, заклинился и повис в воздухе. Запищал отчаянно и лапками зашлёпал по воде.
Утица, хлеща жёсткими крыльями по воде, ринулась назад. Схватила утёнка носом за мягкую шейку, подняла и понесла на чистую воду. Глупыш и в материнском клюве пищал и дрыгал ногами.
Много, ох много трудов приняла утица, пока вывела своих утят из болота, где было её гнездо, на открытый плёс. Вот и последнего брыкуна вытащила и пустила на воду. Сама окунула головку, вскинулась столбиком, забила в воздухе крыльями - и закрякала что-то своё, утиное, радостное... Да вдруг так столбиком и ушла вниз, под воду, захлебнулась на утином полслове.
Утята захлопали по воде культяпочками и бегом - лапками по воде помчались в тростники.
А там, где исчезла утица, звонко, как ладонью, хлопнул по воде рыбий хвостище - и побежали, побежали по воде круги до самого того места, где я сидел. Сердито застучали тростники друг о друга, будто костяные палочки.
Вот так сомище!
Бедные юнцы-хлопунцы! Как без утицы будете? Кто сигнал тревоги подаст, кто под крылом согреет? Кто за шейку из беды вытащит?
Завозился я в лодке, шлёпнул веслом по воде - хоть напугать губастого обжору! И вдруг радостный утиный крик!
Утица чируша стоит на воде, крыльями бьёт и крячет, крячет! Только это другая утица, не та...
Она тоже вывела хлопунцов своих на широкую воду - вот и празднует, и кричит от радости. И хлопунцы другие: совсем ещё маленькие. Плоские носики на зобок уложили, щёчки пухленькие, в жёлтом пушке.
Утица - один глаз в небо - не летит ли хищный лунь? - другой вниз нет ли под водой сома? Оглянулась по сторонам, помолчала немножко. Крякнула - и поплыла вдоль стены тростника.
И утята за ней гуськом, один за другим. И все вниз, в воду смотрят: первый раз себя в зеркале увидели. Увидели - и сами себе очень понравились.
"Где-то сейчас те сироты-утята?" - подумал я.
А они тут как тут! Выплывают из тростника, культяпочками по воде бьют - спешат вдогон за утицей.
Вот догнали, пристроились к её утятам в хвост - тоже гуськом, один за другим. Только росточком чуть побольше, а то бы и не отличить.
Утица задержалась, повернула назад. Каждого утёнка носом тронула, будто пересчитала. И то ли в счёте она слаба, или тут другое что, - только не прогнала она чужих утят. Сказала им что-то по-своему, по-утиному, и вся большая семья - свои и приёмыши - скрылась в тени нависшего над водой куста ольхи.
Тихая волна от утицы с утятами еле дошла до тростников, где я сидел. По зелёным тростникам снизу вверх - до самых серебряных метёлок наперегонки побежали улыбчивые золотые солнечные колечки. Ай да утица плоский нос!
Как хорошо!
ПОГАНЧИКИ
Ловил я на озере рыбу. Тростники тревожно стучали друг о друга, как костяные палочки.
Быть дождю!
Я стал собирать удочки.
Вдруг вижу: из густого чакана - озёрной травы - выплывают на чистую воду поганки. Поганка-папа, поганка-мама и крошечные - с жука - поганчики. Поганка, по-учёному - чомга, скрытная птица, не всегда её увидишь.
Я задержался.
Чомга-папа выплыл на середину плёса, насторожил глаз в небо - нет ли луня? - встал на караул. Чомга-мама забила крыльями, забарахталась в воде, будто курица в пыли. Да вдруг и ушла под воду.
Чомги похожи на маленьких уточек-чирков, только клюв у них не плоский, как у уток, а тонкий и острый; а уж нырять и плавать, как чомги, не сможет ни одна утка.
Нет поганки-мамы! Мохнатенькие поганчики, как чёрные жуки-вертячки, закружили по воде. Попробовали они и нырять, но были такие лёгкие, что тотчас выскакивали из воды, как пробки.
Вынырнула мама. Поганчики успокоились и стали играть в пятнашки, шлёпая по воде крыльями-культяпками.
Но не зря тревожно стучал тростник. Прорвался ветер, погнал волну с гребешком. Начали лёгкие поганчики на гребешках переворачиваться. Перевернётся - и стучит в воздухе своими лягушечьими лапками. Плохая игра получается.
Поганка-мама насторожила тонкую шейку и что-то сказала, а что - за ветром не было слышно. Поганчики все к ней, окружили её со всех сторон да вдруг и полезли к ней на спину! Лапками чик-чик, культяпочками мах-мах и ловкачи какие! - забрались. Да ещё и в перья забились, одни головки чёрные торчат. Сидит на воде многоголовая птица.
Тепло поганчикам в пере, сухо и не дует. А не сидится! Копошатся, выглядывают - видно, проголодались после купания.
Мама-чомга опять что-то сказала. Мне не слышно, а чомга-папа услыхал. Клюнул он носом воду и ушёл на дно. Теперь чомга-мама встала на караул, насторожила глаз в небо.
Вынырнул папа, в клюве что-то держит. Видно, вкусненькое - поганчики вытянули навстречу шейки. Папа-чомгич сунул вкусненькое в разинутый роток крайнего поганчика, а сам опять на дно. И до тех пор нырял, пока всех не накормил.
Сытые чомгята с головой спрятались в перо на спине. Спина у чомги-мамы стал горбиком.
Я так загляделся, что совсем забыл, о чём стучали тростники. Вдруг вся вода вспыхнула - сверкнула молния. Ударили тяжёлые капли, запрыгали по воде фонтанчики.
Хлынул дождь. Поганки заспешили в тростники. Мама за папой, как два одинаковых пароходика. Только у заднего пароходика на спине горбок. Потому что не простой это пароходик, а пассажирский.
Чомги спрятались от дождя. А я промок.
Ну да и что за рыбак, коли сухой!
СЕРЬЁЗНАЯ ПТИЦА
В лесу у болота колония цапель. Каких только цапель нет! Большие и маленькие: белые, серые, рыжие. И дневные, и ночные.
Разные цапли по росту и цвету, но все очень важные и серьёзные. И больше всех важна и серьёзна цапля-кваква.
Цапля-кваква - ночная. Днём она отдыхает на гнезде, а ночью ловит на болоте лягушат и рыбьих мальков.
Ночью на болоте ей хорошо - прохладно. А вот днём на гнезде - беда.
В лесу духота, солнце печёт. Кваква сидит на краю гнезда, на самом припёке. Клюв от жары разинула, крылья широкие свесила - совсем разомлела. И дышит тяжело, с хрипом.
Подивился я: серьёзная на вид птица, а такая глупая! В тень спрятаться - и на то ума не хватает. И гнездо построила кое-как - у птенцов ноги в щели проваливаются.
Жара. Хрипит на припёке, разинув клюв, кваква. Медленно движется по небу солнце. Медленно передвигается по краю гнезда кваква...
