Михаил Каришнев-Лубоцкий - Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1)
- Эй, дубы столетние! Эй, сосны могучие! - закричал Иван Горюшкин во всю богатырскую мочь. - Не видали вы моего братца Демьяна Елисеевича?
Молчат сосны, молчат дубы, не дают ответа.
Тут выбежал вдруг из-за деревьев заяц и ширк Ивану под ноги! А Горюшкин хвать его за уши и - в суму переметную!.. "Будет чем мне поужинать, радуется, - не помирать же с голода, пока брата ищу".
И опять суму через плечо повесил и в Чащу наугад пошел. Только не успел он и трех шагов ступить, как услышал за спиной голос знакомый:
- Так-то ты брата встречаешь, так-то ты брата привечаешь! Ах, Иван, Иван!.. Ох, Иван, Иван!..
Остановился Ваня, как вкопанный. Повернулся - нет никого! "Устал, вот и померещилось..."
Только он так подумал, только еще три шага ступил, как сзади опять кто-то как закричит Демьяновым голосом:
- Стой, говорю, Ванька! Стой, а то худо будет!
Остановился Иван. Кричат рядом, а никого нет.
- Сними суму переметную! - скомандовал невидимка.
Послушался Иван, снял суму.
- А теперь меня достань!
Вроде бы из сумы кричат... Открыл Иван суму, заяц оттуда как выпрыгнет, да как на Ивана напустится!
- Ты зачем меня в суму переметную запихал?! Я к тебе целоваться, а ты меня - за уши?! Ах, Иван!.. Ну, Иван!..
Ругается заяц Демьяновым голосом на чем свет стоит, а Иван на него глаза таращит. Наконец опомнился Ваня.
- Это ты, Дем? - спрашивает.
- Я, - отвечает заяц.
Жаль стало Ивану брата своего, чуть от жалости не заплакал во всю богатырскую мочь.
- Кто ж над тобой такое вот этакое сотворил?! Скажи, Дем, не таись, уж я с ним за тебя поквитаюсь!
Вздохнул заяц тяжело, потом сказал:
- Колдун меня здешний заколдунил.
- ...Заколдовал, - поправил Опилкин.
Но Маришка упрямо повторила:
- Заколдунил.
И пояснила:
- Это не я так сказала, а Демьян. Я своего ни одного слова не добавляю.
И она продолжила свой правдивый рассказ:
- Я, - это Демьян говорит, - я сюда как пришел в Чащу, так душой и возрадовался. Землищи сколько!.. Лесу!.. Зверья!.. Рыбы!.. Ну и давай делянку подыскивать. Тут он и пожаловал!
- Кто? - спросил Опилкин.
Но Маришка ему не ответила.
- Кто? - спросил Иван. (Стала Маришка рассказывать дальше).
- Колдун. "Ты чего сюда пожаловал?" - у меня спрашивает. - Да вот, говорю, - хочу в этих местах поселиться. Потом брата сюда вызову, тетку с дядьями, племяшей... Хорошо тут! - говорю. А он мне в ответ: "Ну что ж, раз тебе у нас так понравилось - поселяйся. Живи сколько хочешь. Только о брате, о тетке с племяшами и думать забудь." Ну я, известное дело, рассердился на такие слова и говорю ему: "Шел бы ты, дедушка, на печку, не мешался бы под ногами". Нагрубил, одним словом. Он меня и заколдунил!..
Маришка скосила один глаз на Опилкина, но бригадир уже и не думал поправлять рассказчицу. Тогда Маришка продолжила:
- Взмахнул старик руками и заговорил громко-громко, так что сосны затряслись, и с них какие-то шишки посыпались.
- Известно какие с сосны шишки падают, - вмешался один из
молоденьких лесорубов, - сосновые!
- Да кто их знает, какие это были шишки! - рассердилась Маришка. Некогда было Демьяну их разглядывать! Посыпались шишки, ну и посыпались, не в них суть. А колдун прокричал: "Оставайся же ты в Чаще Муромской навеки вечные! И ходи в образе заячьем, и питайся морковкой и капустой, и пусть тебя брат родной не признает, если сюда пожалует!" - И ударил колдун в ладоши, и превратился я в зайца! - закончил Демьян свой печальный рассказ.
- Бедный ты, бедный! - погладил его Ваня Горюшкин по голове. - И живешь ты в образе заячьем, и не признал тебя брат родной!..
Так сидели они долго-долго, а потом Иван и говорит:
- Вот что, Дем, пойду-ка я того колдуна искать. Или он тебя расколдует, или пусть и меня в длинноухого превращает. Нету нам, видно, другой середины!
Попробовал Демьян его отговорить, да только Иван крепко на своем стоял.
- Пойду, - говорит, - или я его, или он меня!
И пошел он прямо вперед, а Демьян потихоньку сзади запрыгал. Долго ли, коротко ли шел Иван, долго ли, коротко ли прыгал Демьян, только добрались они до того домика, в котором колдун жил.
-Эй, есть тут кто живой? - закричал Иван и забарабанил по ставням ладонью.
Открылась из сеней дверца, вышел старик-колдун на крыльцо.
- А, Иван пожаловал! С худым или с добрым?..
- Ты нашего Демку в зайца превратил, а еще спрашиваешь! А ну, превращай его обратно в человека, не то худо будет!
Кричит Иван, а старичок только в усы и в бороду посмеивается.
- Нет, Вань, не будет мне худо. А вот тебе, глядишь, и не поздоровится. Разве можно старшим грубить?
-Нельзя, - согласился Горюшкин.
- А раз нельзя, так и не груби. - Старичок присел на ступеньку, улыбнулся: - Это хорошо, что ты за брата заступаешься. Только он поделом наказан: не спросясь рубить - корчевать надумал! Да еще помощников нагнать посулил. Этак от всей красоты нашей одна голая степь останется.
- Так уж и степь.. - буркнул Ваня недоверчиво.
- "Так уж и степь"! - передразнил его старик-колдун. - А ты как думал?
- Никак, - признался Горюшкин.
- Вот то-то и оно! И Демка твой о нашей Муромской Чаще "никак" думал. Схватил топор и айда валить! - Старичок
поднялся с крыльца, поежился от вечерней прохлады. - Вот пусть теперь одну морковку с капусткой похрумкает.
Он увидел прячущегося в кустах Демьяна и спросил:
- Ну как: вкусна капустка?
- Так нету ее еще... Не выросла... - отвечает Демьян. - Чем попало питаюсь...
Пожалел тогда старик-колдун зайца непутевого и сказал:
- Ладно, расколдую я тебя, так и быть. Но сперва возьму с вас обоих клятву. Согласны?
- Согласны! - закричал Демьян, вылезая из кустов.
- Согласны! - сказал Иван, подойдя к колдуну поближе. - А какую клятву?
- Поклянитесь мне и всей Чаще Муромской, что пока свет стоит и Земля вертится, пока род людской на земле живет, не ступит здесь нога человечья, не рухнет от руки его ни одно дерево в Чаще Муромской, не падет от стрелы его ни одна птица муромская, не сгинет от ружья охотничьего ни один зверь муромский. И ту клятву со всех людей возьмите. А кто ее не даст или нарушит ее кто и к нам сюда в Чащу пожалует, то приключится с тем злодеем такое, что ни в сказке сказать,
ни пером описать!
Только смолк колдун, как загремел гром, засверкала молния, и превратился Демьян снова в человека.
- Клянемся тебе, дедушка, что так и будет! - говорит колдуну Демьян.
- Да уж не придем сюда больше, так и быть, - говорит Иван, - попробуем у себя в Апалихе жизнь получше наладить.
С тем поклонились они старичку и пошли от него прочь, в свое село.
И с тех пор - тысяча лет прошла! - не ходит в Муромскую Чащу никто, обходят-объезжают ее стороной, клятву, данную Горюшкиными, соблюдают! закончила Маришка свой рассказ.
А Семка добавил:
- И самолеты там не летают. Один полетел, да еле вылетел. Летчик живой, а ничего не помнит!
- Слыхал про такой случай. - Опилкин поднялся, стряхнул с брюк насевшую пыль, - Разве это здесь было?
И не дождавшись ответа, скомандовал бригаде:
- В машину - арш!
Повернулся снова к Маришке и сказал напоследок:
- Спасибо, девочка, за сказку. Так где, все-таки, тут дорога на Муромскую Чащу?
Глава четвертая
Если бы Маришкин дедушка знал, что ему сегодня пришлют сразу две телеграммы, то он наверняка бы остался дожидаться их дома и никуда не ушел бы с Дружком. Но Петр Васильевич ничего о телеграммах не ведал и потому, с легкой душой выйдя утром на крыльцо и сладко потянувшись, сказал, косясь на солнышко:
- А не размяться ли нам?..
Из-под крыльца вылез Дружок и, беря с хозяина дурной пример, тоже потянулся и тоже сладко зевнул.
Дедушка поправил на голове кепку и, берясь за крючок на калитке, спросил:
- Ну, хвостолов, куда сегодня пойдем?
- Куда хочешь! - хотел крикнуть Дружок, но у него почему-то так не получилось. Он только пролаял: "Гав-гав!", - и растерянно уставился на хозяина.
- "Гав-гав!", - передразнил дедушка пса и проворчал незло: - А точнее нельзя сказать?
- Нельзя! - ответил глазами Дружок. - Не получается точнее!
- Эх-хе-хе... - вздохнул Петр Васильевич и открыл калитку. - Пойдем тогда без маршрута.
И они отправились туда, куда глядели их глаза и вели ноги. Так получилось, и это навеки останется загадкой и для дедушки и для Дружка, что глаза и ноги привели их в лес.
- Гляди, Дружок, никак мы в лес притопали! - удивился Петр Васильевич, входя в сосновый бор.
- Это ж надо ж... - тяжело продышал в ответ пес, поблескивая озорными карими очами.
- Теперь делать нечего, теперь придется по лесу прогуляться... - И дедушка вдруг задорно и оглушительно запел любимую походную песню, которой его обучила внучка Маришка еще два года тому назад:
"На парад идет отряд,
Барабанщик очень рад,
Барабанит, барабанит
Полтора часа подряд!.."
Дедушкино пенье Дружок терпел молча. Нельзя было сказать, что он вообще не любил музыку и песни, просто он не любил ТАКОЕ, ТАК и ТУТ. "В лесу нужно тихонько охотиться, - думал Дружок, внюхиваясь на бегу в лесные ароматы, - и выть при этом во все горло совсем не обязательно".
