Эрих Кестнер - Эмиль и трое близнецов
— Нет, так дело не пойдет! — раздраженно кричал актер. — Вы что, хотите, чтобы у меня был заворот кишок? Я должен съесть одну яичницу из двух яиц. Так и написано в сценарии: из двух яиц. А я съел уже восемь, но вам все мало.
— Ничего не попишешь, старик, — сказал режиссер. — Придется снять еще дубль.
Актер напялил котелок, с мукой воздел глаза, подозвал кельнера и печально сказал:
— Ну что же, валяйте — несите мне еще одну яичницу!
Кельнер принял заказ, покачал головой и воскликнул:
— Какой дорогой фильм! И ушел на кухню.
А ТЕПЕРЬ ПРЕДОСТАВИМ СЛОВО КАРТИНКАМ. ИХ ДЕСЯТЬ Во-первых, сам ЭмильВот он и снова появился! С тех пор, как мы его видели в последний раз, прошло больше двух лет. За это время он вырос. И у него новый выходной костюм. Тоже синий. И, конечно, уже с длинными брюками! Но если он будет и дальше расти так же быстро, то на следующий год ему придется носить этот костюм с короткими штанишками. А в остальном он мало изменился. Он остался тем же образцовым мальчиком, каким был. И маму свою он любит ничуть не меньше, чем прежде. И часто, когда они бывают вместе, он говорит с нетерпением: «Надеюсь, скоро я смогу зарабатывать много денег. И тогда ты не будешь больше мыть и завивать чужие головы». А мама всегда смеется и отвечает: «Вот и отлично. Тогда я буду мух ловить».
Во-вторых, старшина ЙешкеПодпись правильная. Сержант Йешке из Нойштадта успел за это время стать старшиной. Случай с памятником давно забыт. И иногда даже старшина Йешке после дежурства приходит к Тышбайнам пить кофе. А перед этим он всякий раз покупает у булочника Вирта большой пирог. И фрау Вирт, которая всегда укладывает волосы у парикмахерши фрау Тышбайн, сказала на днях своему мужу, булочнику Вирту: «Ты смекнул, Оскар, к чему дело идет?» И когда булочник отрицательно покачал головой, жена воскликнула: «Что-что, а уж пороха ты не изобретешь!»
В-третьих, наследство профессораВот дом, который Профессор получил в наследство от своей двоюродной бабушки. Он находится в Корлсбюттеле, на берегу Балтики. Умершая бабушка была при жизни страстной садовницей. И сад, окружающий старый двухэтажный дом, — настоящее чудо. А пляж совсем рядом. Туда можно побежать прямо в плавках через ольховую рощу. Три минуты в зеленом сумраке — и ты уже в дюнах, а у твоих ног плещется море. А деревянный мол, к которому пристают местные пароходы, уходит к самому горизонту.
В-четвертых, Густав с клаксономЗнаете ли вы историю про человека, который нашел пуговицу, а уже к ней заказал себе костюм? Что-то в этом роде случилось и с Густавом. Сперва у него был только клаксон.
А потом он так долго канючил, что в конце концов отец подарил ему к этому клаксону мопед. Конечно, это не мотоцикл, и, чтобы ездить на нем, прав не надо. Но жителям соседних домов вполне хватает того треска, который подымает Густав, когда заводит свой мопед или с ревом заворачивает за угол. Глядя, как он в спортивном костюме лихо вскакивает на мопед, все думают: вон едет немецкий чемпион. Занятия в школе, правда, стали хромать, но Густав не унывает. «Из класса в класс кое-как переползаю, и порядок. Что еще надо?»
В-пятых, фройляйн ШапочкаКогда мальчишке четырнадцать лет, он все еще мальчишка, часто даже сопливый мальчишка. Но едва девчонке стукнет четырнадцать, как она уже чувствует себя барышней. И только не вздумайте над ней посмеяться! Или сказать: «Ты чего так задаешься?» Кто на это решится, тому не поздоровится. Конечно, полной идиоткой Пони-Шапочка за эти два года не стала. Для этого у нее слишком сильное чувство юмора. Но если прежде она была настоящим сорванцом, то теперь она стала подростком. И бабушка не устает ей повторять: «Не торопись так, деточка, не торопись так, деточка! Старой перечницей ты всегда стать успеешь».
В-шестых, паром для поездовВам довелось хоть раз видеть такую переправу? Вот в Штральзунде, например, есть такие вот удивительные пароходы: они подходят к особому причалу с рельсами, и весь состав, целиком, переезжает на палубу. И пароход этот отчаливает и плывет себе по морю, плывет прямо в Данию, или на остров Рюген, или в Швецию. Там он снова причаливает к берегу, и поезд преспокойно едет дальше как ни в чем не бывало. Здорово, верно? Хорошо ехать в поезде, и на пароходе — тоже. Но как, наверное, прекрасно ехать в поезде на пароходе!
В-седьмых «Три-Байрона-Три!»«Три-Байрона-три!» играют немаловажную роль в нашей истории. Они артисты и выступают в цирке или на эстраде. Один из Байронов — отец, а двое остальных — сыновья. Зовут их Макки и Джекки, и они близнецы, хотя Джекки больше Макки. Папу Байрона это бесит, но Джекки ничего не может поделать: он растет. Другие ребята радуются, что растут. А Джекки Байрон приходит от этого в отчаяние.
В-восьмых, старый знакомыйПеред вами — ученик официанта. Он работает в ресторане приморской гостиницы и станет когда-нибудь настоящим официантом, а может, и старшим официантом, или далее метрдотелем, а пока он помогает накрывать на стол и носить тарелки. И представьте — дел у него невпроворот: целый день крутится как белка в колесе. И все же иногда ему удается урвать часок-другой, быстро сбегать на пляж и доплыть до песчаной косы. Или сесть верхом на огромный надутый зеленый тюб — рекламу зубной пасты. И тут может случиться, что он встретит старых знакомых из Берлина и вспомнит события, происшедшие два года назад.
В-девятых, капитан ШмаухТо, что перед вами старый морской волк, видно за версту. Он капитан торгового судна, которое плавает по Балтийскому морю. Иногда оно возит древесину. Иногда — уголь. Иногда — шведскую сталь. А иногда — ром. Слишком много рома. А от морского ветра, говорят, очень-очень хочется пить. В Корлсбюттеле у капитана Шмауха есть домик, а в гавани там стоит отличная парусная яхта: она тоже принадлежит капитану. Да, чуть не забыл: мальчишка, который учится на официанта, — его племянник. На свете вообще куда больше родственников, чем думаешь.
В Балтийском море, недалеко от берега, есть крошечный островок. Как-то давно один рыбак шутки ради отвез на этот остров пальму в кадке и высадил ее в песок. И представьте себе, в северном песке растет теперь африканская пальма, хотя вид у нее довольно жалкий. Просто курам на смех, но, к счастью, кур на островке нет — он необитаем. Во-первых, потому что он весь песчаный, а во-вторых, потому что слишком маленький, чтобы на нем жить. Если бы на нем кто-нибудь упал во сне с кровати, то угодил бы прямо в море.
А ТЕПЕРЬ ПОРА НАЧИНАТЬ НАШУ ИСТОРИЮГлава первая
СТАРШИНА ЙЕШКЕ ОБРАЩАЕТСЯ С ПРОСЬБОЙ
В тот день старшина Йешке был после обеда свободен и явился к Тышбайнам с огромным яблочным пирогом. Мама Эмиля сварила кофе. И вот теперь они сидели втроем за круглым столом в столовой и налегали на пирог. Большое блюдо пустело медленно, но верно. Эмиль уже наелся до отвала. А господин Йешке тем временем рассказывал, что бургомистр Нойштадта решил заменить старую конку настоящим электрическим трамваем. Теперь все дело упиралось только в деньги.
— А почему бы уж сразу не построить метро? — насмешливо спросил Эмиль. — Без нашей конки Нойштадт потеряет половину интереса. Трамваи ведь есть везде.
Но мама успокоила Эмиля:
— Если это вопрос денег, то можно не волноваться: конка будет ездить по Нойштадту до скончания века.
Утешившись, Эмиль взял с блюда последний кусок яблочного пирога и, исполненный сознанием своего долга, принялся его уплетать.
Старшина вежливо спросил, можно ли ему закурить.
— Конечно, господин Йешке! — воскликнула фрау Тышбайн.
Гость вынул из кожаного портсигара огромную черную сигару, прикурил и пустил густое голубое облако дыма.
Тут фрау Тышбайн встала, составила чашки и тарелочки, унесла всю посуду на кухню и сказала, вернувшись, что ей надо выйти купить шампунь, потому что через час придет фрау Хомбург мыть голову.
Эмиль вскочил, чтобы сбегать в лавку вместо мамы, но она его остановила:
— Нет, мальчик, я пойду сама.
Эмиль с изумлением посмотрел на мать.
Господин Йешке кинул взгляд на фрау Тышбайн, поперхнулся дымом и закашлялся. Откашлявшись, он сказал:
— Эмиль, мне надо с тобой поговорить. Так сказать, как мужчина с мужчиной.
Внизу хлопнула входная дверь — фрау Тышбайн ушла.
— Ну что ж, давайте говорите, — сказал наконец Эмиль. — Но я что-то не понимаю, почему это моя мама вдруг сорвалась и убежала. Ведь покупать — это моя обязанность.
Старшина положил сигару на край пепельницы, перекинул ногу на ногу и провел рукой по мундиру, как бы стряхивая пепел, хотя никакого пепла на нем не было.
