Дарья Доцук - Мандариновая пора
Хорошо бы Пашу навестил какой-нибудь дух или старый волшебник, да кто угодно, лишь бы подсказал, как поступить и что ждёт впереди. Какое будущее грядёт – счастливое или ужасное? Ведь именно так бывает в книгах и фильмах, даже в самых древних легендах. Героям всегда кто-то помогает! Если бы в «Звёздных войнах» джедаи не явились к Энакину, он бы так никогда и не узнал, что тоже может стать джедаем, и прозябал бы на Татуине до конца своих дней.
«А как же мандариновый старичок? Это ведь был знак! Что же, если не знак?» – спорил сам с собой Паша и тут же, удручённо склонившись над тарелкой, вздыхал: «Или совпадение. Обычный дедушка, который, как и все в городе, купил мандарины к Новому году. Кто же виноват, что в этой стране есть точно такая же традиция, как и на Востоке. Вот тебе и мир без границ».
Кто бы помог разобраться! И ведь неизвестно, стоило ли вообще затевать всё это, ввязываться в какие-то испытания? Вдруг Паше только кажется, что это его призвание, что его место в лицее рядом с Полиной?
И всё же здорово воображать себя членом Лицейского братства, мечтать о пуловере с вышитым на груди золотым драконом, о серебряном медальоне, о друзьях, которые понимают тебя, даже когда ты говоришь о таких странных вещах, как драконьи фрукты, жемчужные плантации и плавучие деревни.
«Ну, я хотя бы попытался», – сказал он себе и, помыв тарелку и вилку, молча отправился в комнату. «Может, – размышлял он, – Матвей не помог мне с экзаменом, потому что не сомневался, что я всё и без него напишу? А я взял и зачем-то вставил про эту традицию с мандаринами. А надо было про политику и философию. Они даже читать этот бред не захотят».
Едва за Пашей затворилась дверь, мама многозначительно посмотрела на папу.
– Видел? – мрачно спросила она.
– Видел, видел, – подтвердил папа. Аппетит у него совсем пропал. С сыном явно творилось что-то неладное, но папа по привычке выдумал очередную отговорку, скорее для мамы, чем для себя: – Весенняя хандра, что тут скажешь. Пройдёт.
Разозлённая, мама вскочила из-за стола и метнулась к раковине с грязной посудой, давая понять, что такое объяснение происходящему мог дать только слепой или в высшей степени равнодушный родитель.
– Ну что ты от меня хочешь? – вспылил папа. – Честное слово, я не представляю, почему он стал такой угрюмый!
– Ой, даже не знаю! – с притворным недоумением вскрикнула мама, расплёскивая вокруг себя мыльную пену. – Может, потому, что его отцу нет до него дела?! А вдруг он страдает?! Вдруг его обижают в школе? Или дразнят? Мало ли, может, даже избивают или отбирают деньги?!
– Думаешь, будет лучше, если мы пойдём к директору жаловаться? – спокойно возразил папа. Он вспомнил себя в Пашином возрасте и мог с уверенностью заявить, что, даже если бы его каждый день били старшеклассники, последнее, что пришло бы ему в голову, это решать проблему через родителей и директора.
Мама, по всей видимости, подумала о том же самом и чуть тише отозвалась:
– Надо что-то предпринять. Нельзя же просто смотреть, как он мучается.
Папа был человеком действия, поэтому молча поднялся со стула и, постучав для приличия пару раз в дверь, вошёл к Паше.
– Ты как себя чувствуешь? Не заболел?
Паша, погружённый в безрадостные мысли, устало взглянул на отца. Прикинув, что рассказывать о лицее пока рано, а если не поступит, так и вообще не стоит – зачем расстраивать? – он отрицательно помотал головой.
Тогда папа решил подойти к вопросу с другой стороны:
– Придумал уже, как будешь отмечать день рождения? Всего неделя осталась. Можешь друзей куда-нибудь позвать, не обязательно дома с нами и с бабушкой. Всё-таки четырнадцать лет.
Вспомнив о том, что близится его день рождения, Паша чуточку повеселел. День рождения он всегда приравнивал к поездке к морю. Обычно они садились в машину и через пару часов оказывались на побережье. Мама и тётушка Лан устраивали что-то вроде пикника на пляже. А папа за скромную плату нанимал джонку – деревянную лодку с красными парусами, издали похожими на два акульих плавника.
На этой джонке Паша исследовал бухту Халонг, что в Тонкинском заливе, и заходил в гроты, где вода светится лазурью, а со стен, подобно кинжалам, свисают древние сталактиты.
– Здесь дракон спустился в море, – гордо и важно рассказывал рулевой джонки. Паша уже наизусть выучил эту легенду, но никогда не перебивал и слушал так же внимательно, как и в первый раз. – Он жил в горах и не показывался людям, но однажды решил узнать, что такое море. Посмотри во-о-он туда! – он указал на торчащие из воды скалы, поросшие кустарником. – Когда бухта погружается в туман, я часто вижу дракона. Он скачет с одной вершины на другую или просто сидит неподвижно, обвив хвостом пик скалы.
Неотъемлемой частью Пашиной роли туриста было изобразить на этом моменте подлинное недоверие. Что он и сделал. Рулевой, широко распахнув глаза и обнажив вишнёвые от постоянного жевания листьев бетéля[10] зубы, бросился доказывать свою правоту:
– Сомневаешься? Спроси любого, и тебе подтвердят, что Нгуен Динь Ван никогда не врёт! А лучше приезжай ко мне в пасмурный денёк, и ты своими глазами увидишь дракона.
Пашу неизменно убеждали слова рулевого, потому что дракон оберегает людей и не появляется при ярком солнце: его золотая чешуя блестит так, что может ослепить человека. Только вот встретить дракона так и не удалось: Пашин день рождения всегда сопровождала прекрасная погода.
– Ну так что? – поторопил папа, вернув Пашу в действительность.
– Я не знаю, посмотрим, – отозвался Паша и опять погрузился в печальное созерцание серого пейзажа за окном.
Папа покачал головой и оставил сына в одиночестве. На кухне мама налетела на него с вопросами.
Папа лишь развёл руками и честно признался:
– По-моему, мы с тобой уже не шарим в этих делах. Или как надо говорить? Не догоняем? Во всяком случае, я точно чего-то не догоняю.
27. Новая улица
До объявления результатов оставалось ещё два невыносимо долгих дня. Напряжение росло, и Паша мечтал лишь о том, чтобы эта пытка наконец прекратилась. Поступил, не поступил – это уже второй вопрос. Хотелось просто перестать ждать, волноваться и строить догадки.
Когда все мысли вертятся вокруг экзамена, думать о чём-то другом просто не получается, и в школе Пашу совсем потеряли из вида. Он не поднимал руку, не слышал с первого раза задания, хмурился и почти ни с кем не разговаривал. Даже молчаливая Алёна казалась на его фоне яркой и заметной.
Слава Уткин всерьёз беспокоился за друга и вечно допытывался, в чём дело, так что в итоге Паше пришлось во всём сознаться. Это далось ему нелегко, потому что прозвучало, как если бы он совершил страшное предательство. Как Паша ни вилял и ни сглаживал острые углы, Слава, его лучший друг, вполне мог услышать что-то вроде: «Не нравится мне в вашей школе, решил уйти в другую. Там всё круче! Обещал, что не уйду, а сам тайно экзамены сдал».
– Ты только не злись, – поспешил оправдаться Паша, заметив, как помрачнел обычно добродушный Слава. – Я просто попробовал. Наверное, всё равно не поступлю… не знаю. Уже ум за разум от всего этого. Я бы тебе рассказал, правда, но попозже, когда будут результаты. Родители пока тоже не знают, думают, что я заболел или свихнулся.
Паша слегка улыбнулся, чтобы разрядить обстановку, но Слава никак не отреагировал – сидел, насупившись, и внимательно изучал пол в том месте, где в линолеуме давным-давно образовалась дырка от чьей-то шпильки. Паше даже показалось, что это Слава от злости прожёг пол лазерным взглядом, как парень по прозвищу Циклоп из «Людей Икс».
– Слушай, мне самому паршиво, – предпринял новую попытку Паша, но Слава резко его перебил:
– Да поступишь ты, не волнуйся.
Паша уже не сомневался в том, что Слава вычеркнул его из списка друзей, но не успел по-настоящему расстроиться, потому что к ним подлетела Алёна. Она была какая-то странная, не такая, как обычно. Словно переливалась всеми цветами радуги.
– Хотите новость? Готовы? Я сегодня переезжаю!
– Что? – вытаращились на неё мальчишки. Паша не знал, чему удивляться больше – тому, что Алёна куда-то переезжает, или тому, что она впервые говорит громко да ещё и улыбается при этом. Раньше они и не подозревали, что она вообще на это способна.
– Переезжаю! Прикиньте? – по слогам повторила она и крутанулась вокруг своей оси, как принцесса на цветущем лугу.
– Куда? – спросил Паша, всё ещё не веря, что перед ним та самая тихоня Алёна, с которой он большую часть года просидел за одной партой.
– На Новую улицу! – ответила Алёна с такой гордостью, словно собиралась поселиться в Кремле или в Букингемском дворце.
– Ну это ясно. А на какую? – усмехнулся Паша.
От хохота Алёна согнулась пополам. Такой её не видел никто, даже зеркало! Проходившие мимо одноклассницы шарахнулись в сторону от неожиданности: это Алёна? Смеётся?
