Проклятие феникса - Эйми Картер
В Диколесье он практически светился белизной, но стоило им пройти через странное переплетение деревьев, ведущее к дому, отметка растеряла всю свою магию и теперь больше напоминала бледный шрам. Точно такую же витиеватую «Ф» Зак видел под большим пальцем у мамы, и он понятия не имел, откуда она взялась и что означала.
– Ты никогда о таком не слышала? – спросил он.
Лу на другом конце комнаты помотала головой – события сегодняшнего дня так её поразили, что она даже не стала делать вид, будто его вопросы её раздражают.
– Я вчера подслушала разговор Ровены с тётей Мерле, – призналась она. – Они говорили про какую-то семейную легенду. Якобы она связана с нашим тринадцатилетием? Я до сих пор не понимаю, что всё это значит. Но ещё Ровена сказала, что мы… обречены.
Опять это слово. Зак поёжился.
– Да не обречены мы. Папа бы не отправил нас в такое опасное место. А тётя Мерле бы не пригласила.
Лу бросила на него странный взгляд, но ничего не сказала.
– Как думаешь, о каком проклятии говорила Ровена?
– Не знаю. Видимо, оно как-то связано со шрамами.
– А в твоём комиксе ничего нет? – не сдавалась она. – Раз Диколесье существует…
– Там нет никакого проклятия, – вздохнул Зак. – Я ведь помогал маме с сюжетом. Я бы запомнил.
– Лучше ещё раз перечитай, – настойчиво сказала Лу. – Или дай мне. Вдруг ты уже всё забыл?
– Поверь, мама ничего такого не говорила. Иначе я бы знал про проклятие. И про настоящее Диколесье. И про то, что её шрам заразный.
Лу надолго замолчала, а когда всё же заговорила, голос её прозвучал отстранённо:
– Можно всё равно прочитать?
Зак хотел было отказаться, но не смог выдавить из себя ни звука. Он никому не показывал свои комиксы, кроме мамы. В Чикаго у него не было друзей – откуда бы они взялись, если он постоянно был в шаге от вызова «Скорой»? Мысль показать рисунки сестре он отмёл сразу – боялся, что она будет смеяться над ним, а он так долго трудился, что просто не выдержал бы издевательств.
С другой стороны, Диколесье оказалось настоящим, и разбираться с этим они будут вместе. А значит, лишняя информация им точно не помешает.
– Только не испорть ничего, – пробормотал он, достал комикс из рюкзака и с трудом подавил дрожь, когда Лу подошла забрать его.
– Не испорчу, – пообещала она, открывая первую страницу и всматриваясь в рисунки и текст. Не выдержав, Зак отвёл взгляд. Вдруг ей не понравится? Вдруг она решит, что это глупо?
Тихий стук в дверь застал их врасплох. Их не заперли в комнате – в конце концов, нужно же им было ходить в туалет, – но запретили спускаться в столовую к ужину, и Зак подозревал, что Ровену не волнует, хотят они есть или нет. И всё же он поднялся, оставив Лу читать комикс, и пошёл к двери.
За ней оказалась Пенелопа. В руках она держала поднос, источающий чудесные ароматы. При виде Зака она неуверенно улыбнулась, словно не знала, злится он на неё или нет.
– Я тут услышала, что вас наказали, – сказала она тихо, практически шёпотом. – Решила, что вы захотите перекусить.
В тот же миг живот Зака громко заурчал, и Пенелопа хихикнула. К лицу прилила краска, и Зак отступил, пропуская её в комнату.
– Спасибо, – сказал он. – Голодная Лу – злая Лу.
– Это я-то? – фыркнула сестра, но без особого энтузиазма. Пока Пенелопа располагала поднос на комоде – она принесла пасту в сливочно-томатном соусе и говядину с подливкой, тушённую в овощах, – в комнату скользнул ещё один гость.
Оливер.
– Молодцы, знатно испортили себе жизнь, – сказал он, закрывая за собой дверь и откидываясь на неё. – Да ещё и в первый же день. Поражаюсь вашему идиотизму.
– Оливер, прекрати, – бросила Пенелопа. Обернувшись к Заку, она передала ему тарелку и добавила: – Тётя Мерле сама всё приготовила. Специально для тебя, никакого глютена, молока, орехов и…
– Рыбы, – закончил за неё Зак, хотя при виде Оливера весь аппетит испарился. – В смысле «испортили себе жизнь»?
– Ничего вы не испортили, – сказала Пенелопа, сверля брата взглядом. – Рано или поздно это всё равно бы случилось. А так… ну, получилось пораньше. Со мной было то же самое.
– О чём вы говорите? – спросила Лу, опасливо косясь на Оливера. – Мы понятия не имеем, в чём дело. Не хотите нас просветить?
Оливер фыркнул, игнорируя взгляд Пенелопы, которым можно было расплавить сталь.
– Поверить не могу, что тётя Джози не рассказала вам о семейном проклятии, – без колебаний заявил он.
– Это не проклятие, – возразила Пенелопа, передавая тарелку Лу. – Это наша ответственность.
– Для тебя – да, – выплюнул Оливер. – Тебе-то ничего не мешало сюда переехать. Это мне пришлось всё бросать.
– Переехать? – переспросил Зак, устроившись на кровати с тарелкой на коленях. – Я думал, вы здесь выросли.
– Наши родители развелись, когда мне было пять, а Оливеру семь, – сказала Пенелопа, перебивая ворчание брата. – Мама переехала в Лондон и забрала нас с собой. Мы приезжали на праздники, конечно, но почти всё детство провели там.
– У меня там были друзья, – пробормотал Оливер. – И куча занятий в отличие от этой глухомани.
Зак нахмурился, так и не притронувшись к ужину.
– А почему вы вернулись? Вашу маму лишили родительских прав?
– У нас отличная мама, – фыркнул Оливер. – Куда лучше отца, который постоянно торчит в лесу и никогда нас не видит.
– Оливер хочет сказать, что у нас не было выбора, – мягко пояснила Пенелопа. – Наша семья… особенная. Мы – хранители Диколесья.
Во рту у Зака пересохло, и он уставился на мясо с овощами.
– В детстве мама рассказывала нам про это место. Но мы не знали, что оно существует на самом деле, – с противоположного конца комнаты сказала Лу.
– Конечно, – отозвалась Пенелопа, пожимая плечами. – Даже если бы знали – всё равно бы не поверили, согласитесь?
Зак помотал головой. Он собственными глазами видел дракона, но до сих пор верил с трудом.
– То есть мы хранители Диколесья? Это как?
– Да вот так, – сказал Оливер, вытягивая ладонь в их сторону и демонстрируя собственную отметку. Пенелопа, раскрыв ладонь, показала свою. – Мы не можем распоряжаться собственной жизнью. Как только нам
