Она – змея. Он – ворон - Лина Шамой
– А вдруг всё-таки кто-то узнает, и тогда мы расстанемся навсегда? – с горечью произношу я.
– Если так случится, мы снова воссоединимся, обещаю, – смеясь звонким смехом, девочка-шмель толкает меня слегка в сторону.
– Ах, ты! – говорю я, тоже засмеявшись и толкаю её. – Ты обещаешь, точно? – как можно серьёзней задаю вопрос я Кавине.
– Да, точно!
– Давай тогда пройдёмся немножечко.
– Хорошо. Может наперегонки? – вздёрнув брови, спрашивает она меня.
– Ага.
Глава вторая. Ну, хоть какие-то изменения
Сегодня наконец выпускают меня. Конечно, не из банки с дырками, а из чулана. Когда они выносят меня оттуда, то мне на миг становится немного легче. Так хорошо на улице. Мне кажется, прошла целая вечность с того момента, как я не видел небо. Драконы Кенджи и Рюу приносят банку со мною в свой оранжевый особняк. Как только я оказываюсь внутри, то сразу начинаю осматриваться. Ничего совсем не изменилось с последнего моего пребывания в их доме. Так и стоит чуть дальше порога огромный круглый оранжевый стол и рядом четырнадцать небольших мягких пуфиков такого же цвета. Этот стол очень низкий, под стать драконам. Банку со мною ставят на подоконник. На столе лежат в данный момент разнообразные вкусности: коричневые леденцы, конфетки и пряники.
Все сладости готовила, наверняка, жена Кенджи Харуки. Она кондитер, сама выращивает в саду оранжевый сахарный тростник и пшеницу. Да, я обожаю её сладости, издал даже указ драконам через день заполнять до краёв утром небольшой мой котёл, куда помещается сорок пряников, шестьдесят конфет и восемьдесят леденцов. Я вообще не сладкоежка, но всё-таки мне нравится есть пряники. Поэтому, из котла я съедаю только сорок пряников. А конфеты и леденцы собираю в сумку, чтоб отнести в Азуре, а там раздать гостинцев моим родным и Кавине. Хочу обрадовать их, уверен, что им понравится. У нас в Синем Радужном мире не такая вкусная сладкая еда. Мы всегда срывали синие цветы, вытаскивали нектар, затем варили суп из цветов, а нектар собирали в отдельном котле и поливали уже приготовленный суп этим нектаром. Нектар служил соусом. Суп называется Шугэ-соуп (sugar – сахар, soup – суп). Конечно, сейчас я был бы не против поесть наш суп. Я так скучаю по тому вкусу. Но, как я признаю, сладкое в Танжерине – намного лучше нашего. И как же я рад, что все эти леденцы, конфеты и пряники не оранжевые. При приготовлении они теряют цвет и становятся коричневыми.
А из еды сейчас на столе на всю длину располагается тоненький поднос, заполненный большими лепёшками. Их готовил старший сын Харуки Сусуми. Ему передались навыки от мамы. Однако, его кушанье ни чем не уступает ей. Я обожаю его хрустящие ароматные лепёшки. Они пахнут свежей листвой.
– Выпустите меня! Ведь вы хотите, чтоб я, наконец, вернулся в свой мир! – твержу я внутри банки, когда всё семейство в сборе за столом так и глядит на меня, особенно малыши-драконы.
“Конечно, им очень любопытно, что за пчела в банке! Уж лучше б выпустили, чем глазели!” – хмурюсь я, нервно хлопая глазами.
– Мы этого хотели всегда и ждали, но прошло уже множество лет, и ты до сих пор здесь. Мы служили тебе больше тридцати лет, выполняли все твои приказы. Ты как только не унижал нас! Нет уж, хватит с нас! Наконец, зло повержено! Так что, – продолжая говорить, Кенджи размахивает крыльями, – и не проси, всё равно не выпустим, – заканчивает он.
– Но… – хочу я что-то сказать, но сам и не знаю что.
Мне нет оправданий. Мои поступки были ужасны, поэтому, что теперь сделать, я не знаю.
Кенджи прав… Ведь я злодей. Злодей, который заслуживает всё плохое. Так мне и надо.
– Посмотрите-ка, а пчела то умолкла! Молчит впервые в жизни! – издевательским тоном пропевает дракон Рюу.
– Хватит ехидничать, Рюу! – кричит его жена Валери. – Разве ты не видишь, что лаббок сожалеет! Он уже понял свою ошибку! Он тоже хочет быть с родными. Хочет, чтоб его любили.
"Это всё, о чём я мечтаю!" – с горечью думаю я и глубоко вздыхаю.
– Я не верю ему! Он какой был, такой и остался. Сейчас выпустим, он снова найдёт способ превратиться в крупное существо и пойдёт против всех нас! Я до сих пор помню, как он цепями затащил моих детей к себе и велел подчиниться. Я жил всегда счастливо и беззаботно, а тут заявляется такое отвратительное насекомое и начинает командовать. Оно посмело угрожать моей семье, а значит, я его никогда не прощу. Пусть сидит и дальше в своей банке! – заканчивает грозно говорить он и берёт на руки банку, а после резко выходит из особняка, проходит через сад и приносит меня в чулан, оставив снова в полной тишине и одиночестве.
В моём сознании всплывают воспоминания о маме. Она была самая старшая из всех и являлась мамой для всего нашего клана, состоящего из сорока пчёл. Также были и другие кланы пчёл, но они жили очень далеко от нас, где-то за Синеватыми Горами. Так вот, наша мать-пчела была строгой, мало с нами со всеми разговаривала по душам, лишь приказывала. Никто из пчёл не знал её имени, она сказала называть её мамой. Я её побаивался. Мне всегда считалось, что она даже имени моего не знает. Да, она мне тоже давала указания, как и всем. Но относилась ко мне как-то отдалённо: за другими следила при какой-либо выданной ею работе, а за мной никогда, словно знала, что я управлюсь. Однако, мать-пчела не хвалила меня, как остальных. Так что одной из причин превратиться в лаббоков было для меня – удивить её. Я очень этого хотел. И вот, когда мне исполнилось пятнадцать, этот час настал. Наконец она похвалила меня! Я был так рад, безумно рад! Она и была главным инициатором назвать новый вид в честь меня.
***
– Ты уверен, что хочешь идти к этому волшебнику, ведь после этого может всё поменяться?– с тревогой в голосе говорит Кавина.
– Единственное, что изменится, это то, что мы станем спокойно жить. Остальное останется, как и было. Мы ведь всегда будем дружить. Помнишь, ты обещала?
– Помню, – весёлым тоном выдаёт мне девочка-шмель, но я всё равно замечаю печаль в её глазах.
– Ты что, не веришь мне?
– Верю, но…
– Что но? – перебиваю Кавину я и выжидающе смотрю ей в глаза.
– Я боюсь, что всё… – сделав небольшую паузу и тяжело вздохнув, девчонка добавляет –
