Джеральд Даррел - Моя семья и другие звери
– Рада вас видеть в доме... давно собиралась... все нет времени, знаете... дни так летят... Марго много нам о вас рассказывала... попробуйте коржик,– говорила она, не переводя дыхания, и с ослепительной улыбкой передавала ему кусок пирога.
– Очень приятно,– пробормотал турок, обращаясь не то к нам, не то к самому себе. Наступило молчание.
– Он здесь на каникулах,– сообщила вдруг Марго, как будто в этом было что-то необыкновенное.
– В самом деле? – язвительно спросил Ларри.– На каникулах? Потрясающе!
– Я был однажды на каникулах,– выговорил Лесли, еле прожевывая пирог.– Очень хорошо это помню. Мама старалась за всем следить и нервно передвигала чашки. – Сахару? – спросила она мелодичным голосом.– Вам положить еще сахару? – Да, пожалуйста.
Снова наступило молчание, и мы все смотрели, как Марго разливает чай и усиленно старается придумать тему для разговора. Наконец турок обратился к Ларри.
– Вы, кажется, пишете? – спросил он совершенно равнодушно. Глаза Ларри сверкнули. Заметив признаки опасности, мама немедленно вступила в разговор, прежде чем Ларри успел ответить.
– Да, да,– улыбнулась она.– Он все пишет, день за днем. Непрестанно стучит на машинке.
– Мне всегда казалось,– заметил турок,– что я смогу отлично писать, если попробую.
– В самом деле? – откликнулась мама.– Да, тут, я думаю, нужен талант, как и во многом другом.
– Он хорошо плавает,– сообщила Марго.– Заплывает ужасно далеко.
– Я не боюсь,– скромно сказал турок.– Я очень хорошо плаваю, поэтому не боюсь. На лошади я тоже не боюсь, потому что хорошо езжу верхом. Я могу отлично управлять парусной лодкой во время тайфуна и тоже не боюсь.
Он не торопясь попивал свой чай и с одобрением глядел на наши лица, где видел благоговение.
– Вот видите,– пояснил он на тот случай, если мы упустили главное.– Вот видите, я не из трусливых.
На другой день после чаепития Марго получила от турка записку с предложением пойти с ним вечером в кино. – Как ты думаешь, мне надо пойти? – спросила она у мамы. – Иди, если тебе хочется, милая,– ответила мама и твердо добавила: – Но только скажи ему, что я тоже пойду. – Веселенький тебя ждет вечерок,– заметил Ларри. – Пожалуйста, мама, не ходи,– запротестовала Марго.– Это покажется подозрительным.
– Глупости, милая,– неуверенно ответила мама.– Турки привыкли ко всяким стражам... вспомни только их гаремы.
В тот вечер, принарядившись, мама и Марго вышли вместе из дому. В городе был один-единственный кинотеатр под открытым небом, и все мы рассчитывали, что представление должно закончиться уж в крайнем случае к десяти часам. Ларри, Лесли и я с нетерпением ждали их возвращения. В половине второго ночи Марго и мама, полумертвые от усталости, вошли в дом и без сил повалились на стулья.
– О, так вы вернулись? – сказал Ларри.– А мы уж тут думали, что вы умчались вместе с ним, разъезжаете теперь по Константинополю на верблюдах и ветерок играет вашей чадрой.
– Какой ужасный вечер,– сказала мама, сбрасывая туфли.– Просто кошмар.
– Что случилось? – спросил Лесли.
– Уж одни его духи чего стоят,– сказала Марго.– Они сразу убили меня наповал.
– Мы сидели так близко к экрану, что у меня разболелась голова. Народу набилось, как сельдей в бочке. И в довершение всего меня стала кусать блоха. Тут нет ничего смешного, Ларри. Я просто не знала, куда деваться. Проклятая блоха забралась мне под одежду, и я чувствовала, как она там бегает. Нельзя было по-настоящему почесаться, это выглядело бы неприлично. Я старалась прижаться к спинке сиденья. Он, наверно, это заметил... потому что все время как-то косился на меня. Потом, в перерыве, он вышел и вернулся с отвратительными восточными сладостями, мы все обсыпались сахарной пудрой, и меня начала мучить жажда. Во время второго перерыва он принес цветы. Ну, скажите на милость, цветы в середине фильма. Вот букет Марго, на столе.
Мама показала на большой букет весенних цветов, перевязанный цветными лентами. Порывшись в сумочке, она вынула из нее букетик фиалок, имевший такой вид, будто он побывал под копытами лошади. – Вот,– сказала она,– мои цветы.
– Но хуже всего была обратная дорога,– заметила Марго. – Просто ужасная,– согласилась мама.– Когда мы вышли из кинотеатра, я полагала, что мы возьмем такси. Не тут-то было! Он затиснул нас на извозчика, и притом со всякими ароматами. Просто безумие проехать весь этот путь на извозчике. А мы ехали целую вечность, потому что бедная лошадь уже выбилась из сил. Всю дорогу я старалась быть любезной, умирая от желания почесаться и от жажды. А этот дурень с улыбкой глядел на Марго и распевал любовные песни. Так бы и пристукнула его. Мне казалось, что конца пути не будет, даже у своего холма мы не смогли избавиться от турка. Он объявил, что в это время года кругом в зарослях полно змей, и пошел нас провожать со здоровенной палкой. Только когда он наконец ушел, я могла вздохнуть свободно. Знаешь, Марго, впредь ты должна выбирать себе приятелей поосторожней. Второй раз я этого не вынесу. Я так боялась, что он окажется у самой двери, и нам тогда придется пригласить его в дом. – Да, не очень-то ты была грозным стражем,– сказал Ларри. Для Лесли наступление весны означало мягкий свист крыльев горлиц и вяхирей или внезапное появление какой-нибудь еще дичи среди зарослей миртов. Он исходил все охотничьи магазины, вел разговоры со специалистами и наконец явился домой, с гордостью показывая нам двустволку. Лесли сразу унес ее в свою комнату, разобрал на части и стал чистить, а я стоял рядом и не отводил восхищенного взора от блестящих стволов и ложа, с удовольствием вдыхая тяжелый запах смазочного масла.
– Правда ведь, красотка? – говорил он с умилением, обращаясь скорее к себе, чем ко мне.– Правда ведь, душечка?
Лесли с нежностью погладил свое красивое ружье, потом, вскинув его вдруг к плечу, начал целиться в воображаемую стаю птиц под потолком.
– Паф! Паф!..– восклицал он, слегка ударяя прикладом в плечо.– Левый, правый, и они на земле.
Он в последний раз обтер ружье масляной тряпкой и осторожно поставил в угол, рядом со своей кроватью.
– Поохотимся завтра на горлиц, а? – продолжал он, разрывая пакет и вытряхивая на постель алые патроны.– Они начинают появляться около шести. Вон тот пригорок за долиной как раз подходящее место.
И вот мы шагаем с ним на заре сквозь туман через притихшие оливковые рощи вверх по склону долины, где ветки миртов гнутся под тяжестью росы, и взбираемся на вершину пригорка. Мы стоим среди виноградных лоз, ожидая, когда совсем рассветет и появятся птицы. Неожиданно бледное утреннее небо покрывается черными точками, они движутся с быстротою стрелы, и мы уже слышим трепет крыльев. Лесли ждет. Он стоит, широко расставив ноги, прижав ружье к бедру, и напряженно следит за птицами. А птицы все приближаются и приближаются, и вот они уже над нами и сейчас скроются за серебристыми верхушками олив позади нас. В самый последний миг ружье плавно поднимается к плечу, блестящие стволы обращаются в небо. Легкий толчок и звук выстрела, словно треснула ветка в тихом лесу. Горлица, которая еще секунду назад неслась в стремительном полете, безжизненно падает на землю, а в воздухе кружатся мягкие светло-коричневые перья. Когда на поясе у Лесли болталось уже пять окровавленных птиц, он зажал ружье под мышкой, закурил сигарету и надвинул шляпу прямо на глаза.
– Пошли,– сказал он.– Хватит с нас. Дадим этим беднягам передышку.
Мы возвращались через рощи, уже освещенные солнцем, где среди листвы виднелось множество зябликов – будто сотни монеток были нанизаны на ветвях. Пастух Яни выгонял на пастбище своих коз. Его темное лицо с большими желтыми от никотина усами осветилось улыбкой, из-под тяжелых складок овчинной накидки высунулась узловатая рука и поднялась над головой.
– Херете,– произнес он своим низким голосом красивое греческое приветствие.– Херете кирие... будь счастлив.
Козы разбрелись среди олив и громким меканьем окликали друг друга, впереди ритмично позвякивал колокольчик вожака. Звонко заливались зяблики, а в миртах, выставив свою грудь, словно мандарин, выводила тонкую трель малиновка. Пропитанный росою остров искрился в лучах утреннего солнца, всюду кипела жизнь. Будь счастлив. Что же, кроме счастья, можно было испытывать в– такое время года?
Разговор
Как только мы устроились на острове и стали наслаждаться спокойной жизнью, Ларри с обычным для него благодушием написал всем своим друзьям и пригласил их в гости. Очевидно, ему и в голову не пришло, что в доме едва хватало места для нас самих.
– Я пригласил тут кое-кого приехать к нам на недельку,– сообщил он маме как-то мимоходом. – Очень приятно, милый,– опрометчиво ответила мама. – Мне кажется, нам не мешает иметь вокруг себя умных, живых людей. Мы не должны тут закисать.
– Надеюсь, они не слишком заумные интеллигенты? – Господи, мама! Разумеется, нет. Это очень простые, милые люди. Не понимаю, откуда у тебя такая неприязнь к интеллигентам?
