Спиридон Вангели - Кукарека Иванович
— Да нет, — отговаривался Титирикэ, — просто это тот сон пришёл, который потерялся ещё на Новый год, когда я колядовал, теперь он взял и разыскал меня, жаль только, что на уроке…
Нани пытался разобраться, что здесь к чему, но так и не разобрался. Один только Груя знал, в чём тут дело. А дело было вот в чём. Отец Груи в те дни работал на лесозаготовках, мать целый день в поле на тракторе, а Груя как раз сидел дома со сломанной рукой; Титирикэ же время даром не терял — готовил для Груи еду и всячески забавлял и развлекал его до тех пор, пока сон не сморит их обоих. Однажды Титирикэ проснулся среди ночи. Мать Груи хлопотала, как всегда, по дому, благо ночью никто не мешает, а на улице фырчал у ворот трактор. Больше всего, конечно, Титирикэ обратил внимание именно на трактор у ворот.
— Тётушка, — сказал мальчик, — ложились бы вы спать, а то ведь устали за день!
Но мать Груи, видно, и не думала сегодня спать: трактор-то ждёт. Она наклонилась над сыном поправить одеяло, но Груя открыл глаза и так ласково обнял её тёплыми руками, что матери деваться уж некуда. Она ещё похлопотала немного и… осталась дома.
Не пропели ещё на заре петухи, а хозяйка уже была на ногах. Смотрит — трактора нет. Бегом в поле и… глазам своим не верит. Ночью кто-то вспахал весь холм! А вот и из-за другого холма показывается… кто бы вы думали? Ну, конечно, опять тот же самый Титирикэ! И на чём? Именно так, на её тракторе!.. Ох! И так пашет, что пышные борозды хоть под голову клади вместо подушки!
А под шляпой Титирикэ, как всегда, теснится множество дум, и все, как на карусели, крутятся: вот было бы дело, если бы этот холм превратить в сад, чтобы мальчишки и девчонки играли в тени деревьев! Рядом вон пруд — купайся сколько хочешь! Или загорай!
Титирикэ уже прикидывал в уме, какие деревья лучше посадить на холме, и тут вдруг мать Груи отбирает у него трактор…
С тех пор, едва только темнело, вместо луны над полем каждую ночь всходила светлым пятном шляпа Титирикэ. И пусть не так уж много, но одну-две борозды он прокладывал.
Двоюродный брат Нани был всё ещё сердит на Титирикэ за то, что тот водит его за нос. И вот случай однажды сам ему помог. Как-то на уроке Титирикэ опять клевал носом и стал тянуть себя за уши: то за левое ухо потянет, то за правое — не чувствует их и только! Резиновыми они стали, что ли?!
«А вдруг я их растяну до плеч и так и останусь лопоухим?» задумался Титирикэ и стал упрашивать брата:
— Как увидишь, что я засыпаю, уши не трогай, зато стукни меня покрепче в бок… Изо всех сил.
— Ага! — радуется Нани. — Не можешь обойтись без моей помощи! — И тут же с готовностью засучивает рукава и ждёт, когда наконец Титирикэ начнёт клевать носом.
А в это время председатель искал мать Груи по всему селу. Нашёл и, конечно, давай её хвалить за отличную пахоту. А мать Груи — женщина справедливая, поэтому и признаётся честно:
— Да не в одной мне тут дело, соседский мальчик помогает, Титирикэ! Просто чудо, а не мальчишка!
Титирикэ, как назло, именно в эти минуты так клонило ко сну в школе за партой, что он не вытерпел и тихо сказал соседу:
— Ну-ка, Нани, дай мне покрепче в бок!..
А тут как раз председатель в дверь класса — стук-стук-стук. Титирикэ же показалось, что это его рёбра затрещали. Он даже из-за парты вскочил от неожиданности. Председатель вошёл в класс и говорит:
— Так вот ты какой, Титирикэ?!
— Какой? — спрашивает Титирикэ, держась рукой за бок (сон его как рукой сняло).
— А такой, что я тебя не отдам за двух трактористов, тех самых, что бросили колхоз. — Председатель усмехнулся. — Только вот не знаю, чем тебя отблагодарить. Что бы ты хотел?
Разумеется, брат Нани и все остальные стоят с разинутыми ртами, а Титирикэ переминается с ноги на ногу и всё смотрит на дверь — нет ли там милиционера? И не в шутку ли всё это говорит такой солидный человек? Может, просто разбудить его пришёл?..
— Слушай, — говорит ему председатель, — долго ли мне ещё так стоять с шапкой в руках перед толковым, но всё же мальчишкой?! А?!
— Тогда… Знаете, что?.. — нашёлся Титирикэ. — Дайте мне… холм — тот самый, что я вспахал!..
Ого! Председатель ждал, что речь пойдёт, ну… может быть, о мешке конфет, а тут… Целый холм! И чего?.. Земли!.. Да ещё какой земли!
— Что ж, давай, поехали, — говорит председатель и спрашивает разрешения учительницы.
Привозит он Титирикэ в красивую долину.
— Вот, отдаю тебе хвост деревенского пруда — на всё лето. Купайся здесь с ребятами хоть день и ночь.
А Титирикэ смеётся.
«О-ак-оак!» — смеётся и лягушка в камыше, только не поймёшь — над председателем или над Титирикэ.
— Ну, хорошо, — сердится председатель, — видишь мою машину? Отдаю её тебе на воскресенье вместе с шофёром!..
Язык Титирикэ чуть было не выпалил «давайте!», но зубы плотно закрыли рот. «Кремень, а не мальчишка», — думает председатель. Но и сам он тоже человек с характером. К вечеру собрал всё село и говорит:
— Люди добрые! Запутался я с этим мальчишкой, да и только! Что делать? Как поступить? Просто не знаю. — И рассказывает им всю историю. — Теперь он просит холм. Целый холм! Ради холма даже от пруда отказался!..
— Ой! — вскакивает женщина, что живёт возле дороги. — В прошлом году чуть полсела не разрушил, а теперь что же? Холм! А потом и всё село ему подавай и все угодья?! А шлепка по тому самому месту он не хочет?..
— Я же не насовсем, — оправдывается Титирикэ. — Отдайте холм нам на время… Ну что вам стоит?! Я же не от себя, я от всех ребят прошу!..
Один облегчённо вздыхает, другой чешет затылок. Все переглядываются. Кто-то говорит:
— Отдать-то можно, но только на зиму — пусть на санках с него катаются!.. А?!
— Вижу, что ты парень с характером, — встаёт третий, — но зачем тебе целый холм? Он же наша… как бы глиняная миска… кормит нас.
— Задумал я одно дело, — сказал Титирикэ. — Но, может, у ребят другие мысли есть.
— И холм хотите, и его верхушку? — спрашивает четвёртый, смеясь.
— Без верхушки не берём! — отрезал Титирикэ.
— Ну, вот! — Председатель выпивает глоток воды и сжимает лоб кулаками. — Вот, свяжись с этими разбойниками!
И тут встаёт дед Ион Думиникэ.
— Люди добрые! — Хотел было дед бороду свою погладить, а бороды у него не оказалось. — Давайте отдадим им холм, такое моё мнение, ведь завтра-послезавтра всё равно и все остальные холмы им останутся. Малышня, говорите, а вот корни-то у них глубокие — даже диву даюсь! А главное — всё у них из самой души… И жаль, если она по ветру уйдёт. Давайте их с холмом побратаем! Отдадим его им! Ну, а если упустят дело из рук — мы рядом будем, ведь не удираем же мы из села?!
Председатель допил воду из графина и показывает Титирикэ на Козий Холм. Бери, мол, бог с тобой, — твоя взяла!
Люди разошлись кто куда. Остался один Титирикэ с разинутым ртом. Хотелось ему крикнуть по-взрослому:
— Односельчане мои дорогие! Да пошутил я! — Но уже некому было это говорить. Пусто вокруг. Вышел на улицу. И там не легче. Ноги у него как-то вдруг отяжелели, и он сел посреди дороги.
— Отдохнём немножко! — говорит сам себе Титирикэ. — Устал я, и Козий Холм тоже устал.
А на второй день к обеду на верхушке холма появился шалаш.
— Вот тебе на! — чешет голову дед Ион Думиникэ. — Кажется, начинают-то с хвоста?..
Теперь, когда был шалаш, так сладко пахнущий весной, мальчишки потянули жребий, кому быть сторожем у бахчи. Для этого заранее все купили себе перочинные ножи. Вооружились. Только после этого взялись за дело.
Многое предстояло ребятам делать, и совсем не так, как у взрослых. Нани принёс барабан: арбузы, мол, будут слаще, если он им станет марш выстукивать — расти будут быстрее. И всё бил в барабан возле шалаша, тишину будоражил. Титирикэ борозду за бороздой отваливал. Ребята копошились в земле: кто делал лунки, кто сажал семена, кто засыпал лунки землёй.
Так прошёл день-два. Холм им казался всё больше и больше, как будто он рос. Разбитые к закату от усталости, многие засыпали прямо в поле, согревая землю своим телом, пока другие тормошили их и уговаривали идти спать домой.
Посреди недели как-то вдруг наладилось. И никому в голову не приходило, что взрослые при луне работали за них. Правда, без барабана, а тихо и серьёзно.
И вот арбузы и дыни стали высовывать свои ушки из земли. Тут же начали их и полоть, а Нани «бум! бум! бум!» в свой барабан, да так громко, что слышно было и в селе.
Теперь все ложились под «бум-бум!» и вставали под «бум-бум!».
Тучи в небе, слыша барабан, широко разевали рты, пока не превращались в дождь.
Тут уж и арбузы и дыни под барабанный гром так быстро стали расти, что казалось, вот-вот покатятся с горы: полосатые, чёрно-бело-зелёные… Только хвостики их и удерживали, а то бы врассыпную, кто куда.
— Хорошо-о-о! — гордо прохаживался по холму дед Ион Думиникэ. Он на радостях даже бороду отрастил и тоже купил себе ножик, как маленький. Дед радовался больше других.
