Владимир Киселев - В сутках двадцать четыре часа
Овчарке угрозыска Альме дали понюхать их, она тотчас потянула проводника на улицу. Собака, припадая носом к земле, отыскивая запах, покружилась по двору и выбежала за ворота. Милиционеры едва поспевали за ней. Альма уверенно шла по следу довольно долго. У сотрудников появилась надежда на успех. Но вдруг овчарка засуетилась и потом, как учили ее, пошла по кругу.
— След, Альма! След! — подбадривал проводник.
Собака вернулась на прежнее место, остановилась, виновато посмотрела на хозяина и заскулила тихо и жалобно.
«На дороге запахов очень много, извини, — говорили ее глаза. — Он исчез, а куда, я не знаю».
— Все, — вздохнул проводник.
Сказал сам себе, однако все сразу поняли: Альма сделала, что могла, и на ее помощь рассчитывать пока больше не приходится.
— Грабители уехали на подводе, — сказал проводник.
— Откуда это известно?
— Альма от склада шла по пешему следу, однако возле ворот склада я заметил санный след. Сани груженые, полозья глубоко врезались в снег. А тот, по следу которого мы шли, видимо, охранял подводы и сообщников, а потом подсел к ним, вот на этом месте.
— Возможно, — согласился Голубятников. — Нужно искать сани, откуда взяты мешки, и во все глаза наблюдать за рынками: рано или поздно соль должна появиться у спекулянтов. Займись сегодня же ломовыми извозчиками, — сказал Голубятников помощнику.
Оперативные работники обошли слободу, где жили извозчики, спросили, не выезжал ли кто из них в дальний извоз в ночь на 2 марта, осмотрели сани и возки. Никакой зацепки.
Пока сотрудники ходили по слободе, в милицию пришел мужчина и заявил:
— Ваши ребята ходят по домам. Скажите, чтобы не искали, я увез соль. Не по своей воле, конечно, понимаете…
Извозчика задержали.
Голубятникова в это время не было в угрозыске. О явке с повинной он узнал от дежурного.
— Немедленно приведите арестованного ко мне.
В сопровождении милиционера, держа руки за спиной, в комнату робко вошел худощавый мужчина в подшитых валенках. Он сделал несколько шагов и замер, ожидая вопроса.
— Ближе, проходите к столу. — Голубятников внимательно смотрел на вошедшего и попытался представить характер задержанного.
— Начальники уже записали на бумаге мои показания.
У извозчика оказался необычайно громкий, сочный бас. Голос никак не подходил к его комплекции. Голубятников невольно улыбнулся.
— Забудьте об этом и со всеми подробностями еще раз расскажите все мне, — попросил Голубятников. — Я никуда не спешу.
— Вчера, когда возвращался с пристани, возле дома меня остановили двое прилично одетых мужчин, скорей всего, не здешних, раньше нигде их не встречал. Один из них одет в бобриковое пальто. Попросили перевезти их груз, обещали хорошо заплатить. «Время позднее, да и лошади устали», — ответил я и отказался. Они стали упрашивать. Одним словом, уговорили. Приехали к складу, там еще двое было, а может, трое, не помню. Я сразу понял, в чем дело, но смолчал. Они стали таскать в сани рогожные узлы.
— Убитых людей у склада видели? — перебил Голубятников.
— Темно было, никого не заметил.
— Кроме вашей, были еще упряжки?
— Не видел.
— Может, у склада произошла драка?
— При мне все было тихо. Двое со мной уехали, а остальные там остались. Мне узел соли дали, чтобы молчал, значит. Те предупредили: пикну — и меня, и жену порешат… Да вы, товарищ начальник, не волнуйтесь, соль у меня цела. Я ее в сено спрятал, от греха подальше.
— Что было дальше? — спросил Голубятников.
— Груз отвез на Подлужную улицу, его там перетащили в подвал. Я от лошадей не отходил, они сами носили. Остальное вы знаете. Хоть и боялся, пришел к вам, а меня заарестовали…
— Можете сейчас идти домой, никто вас не арестовывал. Но я не советую, лучше переночуйте у нас. Дома появляться вам сейчас небезопасно, а тем временем что-нибудь придумаем. Большое спасибо, что пришли…
— Чего там, мы ведь за Советскую власть.
— Номер дома не запомнили на Подлужной?
— Я вам так расскажу, сразу найдете, без номера… Дом приметный…
Голубятников вызвал к себе сотрудников Кириллова и Каменецкого.
— Нужно немедленно ехать на Подлужную, иначе соль перепрячут.
…Нужный дом на Подлужной отыскали сразу. Выставив у окон и крыльца сотрудников, Голубятников спустился в подвал. Свет с улицы через маленькие запыленные оконца почти не пробивался, стоял густой полумрак. Но в глубине подвала тускло горел керосиновый фонарь. Похоже, что в подвале находились люди. Голубятников вынул из кармана револьвер, остановился, прислушиваясь. Осмотрелся. В длинный коридор выходило несколько дверей. Вторая дверь направо была приоткрыта.
Пахло пылью и мышами. Снаружи и в подвале тихо. Голубятников сделал несколько осторожных шагов и снова замер, услыхав шорох за дверью, какое-то неясное движение. Переждал и рванул дверь на себя.
В подвальном полумраке мелькнули яркие вспышки выстрелов.
В ответ на запрос В. И. Ленина об обстоятельствах гибели Николая Голубятникова из Казани сообщили:
«Николай Голубятников 2 марта прошлого года, руководя лично поимкой бандитов, сражен двумя выстрелами и через несколько часов умер. Голубятников был человеком энергичным, безупречной честности, открыл много крупных краж».
В. И. Ленин ознакомился с ответом и поручил дать телеграфное распоряжение о назначении матери погибшего усиленной пенсии. Чуть позже пенсии были назначены жене и дочери Голубятникова.
Николай Илларионович Голубятников навечно зачислен в списки личного состава уголовного розыска МВД Татарской Автономной Советской Социалистической Республики.
На степном шляхе
Заканчивалась гражданская война. Количество полков Красной Армии сокращалось, многих опытных командиров направили во внутренние войска и в милицию: их боевой опыт мог пригодиться в борьбе с бандитизмом.
Кубано-Черноморская партийная организация послала работать в милицию героя гражданской войны, бывшего командира 1-го Екатеринодарского полка Красной Армии Макария Демуса, награжденного двумя орденами Красного Знамени. В город Пятигорск заместителем начальника Терской губмилиции прислали бывшего комиссара 3-й Кубанской кавалерийской бригады Кочубея — Василия Петровича Кандыбина.
…Ставропольский губком и губисполком в 1920 году назначили начальником губернской милиции боевого соратника С. М. Буденного по Первой Конной Армии, бывшего командира 6-й кавдивизии Иосифа Родионовича Апанасенко. Он хорошо знал Ставрополье, был организатором партизанских отрядов.
Секретарь губкома Ю. С. Мышкин пригласил Апанасенко к себе:
— По степным шляхам мотаются зеленые. Как грибы после дождя, появляются бандитские «батьки». Ни много ни мало — шестьдесят банд. Почти все они местные. Днем ходят за плугом, а потом исчезают на неделю и по ночам гуляют с обрезами. Пора с этим кончать. Сам увидишь, что нужно делать, боевой опыт у тебя богатый, используй его. Не мне учить, как воевать, но запомни, дело это нелегкое, нужно особую тактику выработать.
Чуть свет Апанасенко, звеня шпорами, поднялся в кабинет. Молча выслушал доклад дежурного о новых бандитских вылазках. Когда дежурный ушел, вынул из сейфа карту и долго сидел над ней, вглядываясь в черные квадраты станиц и поселков, в зубчатые линии, обозначавшие овраги и балки, пытаясь угадать путь банды, зарубившей ночью трех коммунистов.
Но тонкие извилистые линии на карте могли рассказать о подъемах и спусках, о высотах и низинах. А о бандитах — ничего. Апанасенко понимал, что бандиты в открытой степи не остановятся на отдых, но и уйти далеко не могли. Сховались на день, скорей всего, в глубокой Кривой балке, поросшей молодым лесом. Он измерил по карте расстояние — двадцать две версты по прямой, а по шляху — и того больше.
— Седлать коней! — приказал Апанасенко дежурному. — Пошлите посыльного к командиру эскадрона ОГПУ, тоже пусть поднимаются.
Эскадрон шел на рысях, в походном порядке по степному шляху, густо пылили четыре пулеметные тачанки. Теперь от красных конников бандитам не уйти. По всем правилам военной науки окружили Кривую балку, оставив сильный резерв верховых, чтобы в любую минуту пойти на преследование. Апанасенко распорядился:
— Эскадронам спешиться!
С высокого кургана он наблюдал, как у выхода из балки развернулись тачанки, закрыв отход банде. По его сигналу в ковыле быстрыми тенями мелькнули бойцы и двинулись вперед. В лозняке заняли позицию пулеметчики. Цепь бойцов перешла на быстрый шаг, потом побежала, и видно было с кургана, как в руках бойцов и милиционеров блестели стволами карабины…
Но в степи по-прежнему тихо, ни одного выстрела. На дне Кривой балки в кострах еще редко тлели кизяки и ветки. Возле одного из костров стояла недопитая четверть самогона да валялись всюду объедки. А кругом ни души. Банда словно сквозь землю провалилась.
