Наталья Соломко - Пожарный кран No 1
- Почему это - из-за меня?
- Потому! Все знают, что он в тебя втрескался. Потому и к нам перешел!
- Неправда!
- Очень даже правда!
Анька возмущенно сверкнула глазами:
- Ну я ему надаю! Какое он имеет право! Спрашивал он у меня? Может, я не хочу!
Балабанчик грустно покачал головой:
- Наивная ты, Аньк! Кто ж об этом спрашивает. Все равно от тебя ничегошеньки не зависит, спрашивай не спрашивай... Думаешь, мне очень нравится, что Верка в Вадика влюблена?
- Вот зараза! - гневно ахнула Анька. - А почему не в тебя?
Балабанчик не ответил, он не знал, почему Верка Вадика любит, а его, Ваську, нет. Уж, видно, так несправедливо все устроено.
Анька несправедливость не терпит. С несправедливостью надо бороться! Что это такое: он ее любит, а она его нет!
- Безобразие, неправильно это! Надо, если ты кого любишь, чтоб и он тоже тебя любил, неужели неясно?
- Тогда и тебе надо любить не Кузю, а Яшку, - вздохнул Балабанчик.
Анька задумалась.
- Нет! - наконец сообщила она. - У меня не получится.
Все-таки мир устроен вовсе не так просто, как нам это поначалу кажется. Взять бы и навести в нем порядок, чтоб все было правильно и справедливо.
Если ты хороший, то пусть тебе будет хорошо. А если плохой - пусть тебе будет плохо. А не так, чтоб, если ты добрый, так сердце болит. Не так, чтоб ты любишь, а тебя нет!
Надо что-то придумать!
И вдруг Анька замерла...
Вот она, рядом, Великая Машина, изобретенная Кузей как раз для того, чтобы навести на всей земле порядок и заставить людей жить правильно!
Черный ящик был по-прежнему недвижим и тих, только огонь горел недремлюще, но Аньке показалось, что Машина изо всех сил сдерживается, чтоб не засмеяться с торжествующим лязгом и скрежетом: ведь оказывается, вовсе не из-за чего Аньке с ней воевать! Ведь оказывается, и Анька хочет навести в жизни порядок! Железный. Чтоб раз и навсегда все стало справедливо и правильно.
- Васька, - шепотом позвала Анька. - А если бы... Ну, если бы тебе можно было взять и разлюбить Верку. Ну, позабыть и не мучаться? Хочешь?
- Ни за что! - помотал рыжей головой Балабанчик, и глаза у него стали упрямые. - Лучше буду мучаться.
РЕЖИССЕР ЕРЕМУШКИН ПРИНИМАЕТ ПО ПЕДАГОГИЧЕСКИМ ВОПРОСАМ
О Михаиле Павловиче Еремушкине Наталья Игоревна слышала много странного и, скажем прямо, настораживающего.
- Ужасный человек! - жаловалась одна учительница. - Ничего не смыслит в педагогике. Я пришла к нему на Балабанова жаловаться, а он знаете что мне сказал?! "Детей надо любить, а если вы этого не можете, какой черт вас в учителя понес!" Грубиян!
Наталья Игоревна понимала, что разговаривать с Еремушкиным будет сложно, и, признаться, нервничала. Но другого выхода у нее не было: Мотя Новиков катился по наклонной плоскости. Она не сомневалась, что, если Мотю немедленно не остановить, он погибнет!
Можете себе представить: на полугодовой контрольной по алгебре Мотя Новиков написал одной девочке записку! И не просто записку, а объяснение в любви! Наталья Игоревна еще поняла бы, если бы Мотя просил у той девочки списать, но объясняться в любви на ответственнейшей контрольной! Позор и безобразие! О том ли Моте надо думать?! Был бы он отличником, тогда ладно. Но ведь троечник!
Записку Моти Новикова Наталья Игоревна несла с собой: пусть режиссер Еремушкин полюбуется, чем занимается его питомец! Если в пятнадцать лет он пишет этакое, бессовестный, то что же дальше-то будет?
Спасать, спасать надо было распоясавшегося ученика, и пусть только режиссер Еремушкин попробует не понять этого - Наталья Игоревна найдет на него управу! Она до директора Дома пионеров дойдет! Пусть принимают меры.
Но напрасно она кипятилась, напрасно готовилась к бою: режиссер Еремушкин оказался милейшим человеком.
- Здравствуйте, многоуважаемая Наталья Игоревна! - приятно улыбаясь, сказал он. - Верите ли, сам давно мечтал с вами познакомиться. В кабинете у меня, к сожалению, сейчас идет ремонт, пройдемте в нашу репетиционную.
И режиссер Еремушкин самым галантным образом распахнул перед Мотиной учительницей дверь. На двери висело писанное от руки объявление:
Режиссер Еремушкин М. П.
Принимает по педагогическим вопросам
в среду и пятницу с 10 до 12 ч.
Наталья Игоревна, признаться, прочитав такое, оробела.
- Ничего-ничего... - подбодрил Еремушкин. - С вами я готов поговорить в любое время. Много, много о вас наслышан!
Слова эти Наталью Игоревну приятно удивили, она перестала хмуриться.
- Присаживайтесь! - кивнул Еремушкин. - Нам есть о чем поговорить, не так ли? Вы пришли ко мне, чтобы посоветоваться по ряду сложных вопросов, насколько я понимаю.
- Да! - подтвердила Наталья Игоревна. - Я хочу...
- Вы хотите, - опередил Еремушкин, - рассказать мне о возмутительном поведении Моти Новикова, я угадал?
Наталья Игоревна молчала, пораженная его чудовищной наблюдательностью. А Еремушкин продолжал:
- О, я вполне понимаю вашу озабоченность. Мы обязаны принять меры! Этого мальчика надо спасать, и никто, кроме нас с вами, этого не сделает!
Несмотря на черные очки, скрывающие глаза режиссера Еремушкина, Наталья Игоревна почувствовала его строгий пронзительный взгляд.
- Я велел его позвать, - предупредительно сказал он. - Сейчас этот оболтус явится. Умоляю вас - построже! Жалость в нашей работе неуместна, надеюсь, вы понимаете это.
Наталья Игоревна благоговейно кивнула. Несмотря на то что Еремушкин был молод, Наталья Игоревна почувствовала к нему почтение: судьба Моти Новикова была в надежных руках, в этом не приходилось сомневаться!
В дверь постучали, и на пороге возник Мотя. Весь вид его выражал испуг.
"То-то! - удовлетворенно подумала Наталья Игоревна. - Боится!"
- Михаил Павлович, вы меня вызывали? - пролепетал Мотя.
- Вызывал! - грозно кивнул Еремушкин. - Зайди и закрой за собой дверь. Так что ты там натворил?! Отвечай!
Мотя виновато опустил голову и молчал убито.
- Тогда, может быть, вы, многоуважаемая Наталья Игоревна, расскажете мне?
Наталья Игоревна с готовностью достала из сумки сложенный вчетверо листок из тетрадки в линеечку и зачитала:
- "Таня! Ты мне сегодня приснилась. Мы с тобой шли по улице, и я держал тебя за руку. Когда я проснулся, то расстроился, что это только сон и он уже кончился. Мне хочется, чтоб ты всегда была рядом и чтоб я держал тебя за руку..."
- Странные у тебя, Новиков, желания! - с осуждением покачал головой режиссер Еремушкин.
- Не понимаю, чего тут странного! - раздалось с порога.
НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ
На пороге, сунув руки в карманы, стоял высокий седой человек и с интересом разглядывал Еремушкина и Наталью Игоревну. При виде его режиссер Еремушкин и ученик Мотя Новиков отчего-то окаменели... При этом Мотя побелел как мел, а режиссер Еремушкин напротив принялся медленно краснеть.
- По-моему, желание вполне возвышенное, - пожал пришелец плечами. Кстати, что означает это дурацкое объявление на двери?
Никто ему не ответил.
- Кроме того, интересно было бы узнать, каким образом эта записка попала к вам? - строго спросил незваный гость.
- Я отняла ее у Новикова на уроке, - растерянно отозвалась Наталья Игоревна.
- А по какому праву вы ее прочитали?
- Ну, знаете! Я вас не понимаю!
- Вот и я вас тоже... - печально вздохнул этот странный человек. Неужели вам никто никогда не говорил, что читать чужие письма непорядочно?
Наталья Игоревна малиново покраснела, обернулась к режиссеру Еремушкину, ища защиты. Но он, еще минуту назад такой решительный и грозный, подавленно молчал.
- Товарищ Еремушкин, я требую оградить меня от подобных грубостей.
Еремушкин не шелохнулся.
- У товарища Еремушкина столбняк, - усмехнулся пожилой грубиян. - И коль уж вышел такой конфуз, придется вам разговаривать со мной, а не с ним.
Твердый, уверенный тон этого человека, а так же гробовое молчание режиссера Еремушкина насторожило Наталью Игоревну: судя по всему, вновь пришедший был начальником.
- Простите, а вы кто? - спросила она.
- Я-то? - несколько озадачился этот человек. - Ну, уж и не знаю. Директор Дома пионеров, допустим.
Что-то не очень в это верилось, признаться, Наталье Игоревне, и он заметил это.
- А вот товарищ Еремушкин подтвердит, - хмыкнул он.
Режиссер Еремушкин вышел из столбняка и несколько раз утвердительно мотнул головой.
"Директор Дома пионеров, а ведет себя... - с осуждением подумала Наталья Игоревна. - Как хулиган!"
- Так что, собственно, вас возмутило в Мотином поведении?
- Неужели вы не понимаете! - развела руками учительница. - В его ли возрасте об этом думать?!
Директор Дома пионеров нахмурился, глянул исподлобья.
- Милая моя, - сказал он, - придите в себя! Именно в его! И еще раньше. И всегда! Вы сами-то любили когда-нибудь?!
Наталья Игоревна встала, щелкнула сумочкой.
- Я на вас жаловаться буду! - предупредила она. И хлопнула дверью так, что с потолка посыпалась штукатурка.
