Борис Привалов - Петрушка — душа скоморошья
— Не помянет, не тревожь себе душу! — ответил мужик уже с порога.
Как во сне себя чувствовал Петруха: усадили на сани словно его, а словно и не его… Кулём каким-то загородили — от ветра… Тулупом прикрыли…
— К вечеру в Острожце будем! — сказал возница. — А завтра — день весёлый, базарный! Не горюй, малец!
«А зачем мне теперь Острожец? — подумал Петруха, собираясь с мыслями. — Зачем мне в Колядец? Что я скажу боярину? Выкуп, мол, сгинул, отпустите, Христа ради, дедов на волю? А как я Потихоне, Рыжему, Греку в глаза взгляну? Не уберёг выкупа, долга и слова своего не исполнил… Зачем мне в Острожец? Назад надо, искать ватагу… Потихоня что-нибудь придумает… найдёт выход…»
И Петруха, больше уже ни о чём не думая (только свидеться бы скорее с ватагой, поделиться горем!), закинул ноги через сани и выпрыгнул на дорогу.
Возница услышал шум прыжка, обернулся, крикнул «стой!» и натянул вожжи.
Лошадь послушно стала.
Петруха побежал назад, к виднеющимся вдали дымкам села Бельцы.
Скинув овчинный тулуп, возница быстро догнал Петруху и схватил его в охапку.
— Тю, скаженный! Куда побёг? — удивлённо произнёс мужик. — Вот довезу тебя до Острожца — там на все четыре стороны беги… Ты ж ещё не в себе, малец! Даже про куклы свои забыл… Эх, горемыка!..
Петруха как-то сразу вдруг ослаб, покорно пошёл к саням.
На этот раз возница усадил его рядом с собой.
Лошадь потрусила по сверкающей на солнце снежной дороге.
Щурясь от искрящегося снега, возница сказал:
— Бедняку, Петрушка, в отчаянье быть не след. Как ни плохо, всегда может ещё хуже быть. Беды не бойся, пусть она тебя боится. Про огород на голом камне побасенку слыхивал? Во время потопа это было. Ну, потоп, половодье весеннее, залило всё окрест. Остался сухим на всю округу один камень. И на том камне спаслись барин с мужиком. Ни крохи при них хлебной, ни зерна крупяного. Ложись да помирай! Барин так и сделал — подождал, подождал, подмоги нету, он и ноги протянул. А мужик, тот соображать стал, что к чему. Потоп неизвестно когда кончится, а пить-есть надобно. Камень, конечно, голый, но и в деревне не слаще жилось — есть там тоже было нечего, а хозяев — не счесть. А тут, на камне, мужик сам себе боярин — что пожелает, то и сотворит. Ну, сколько ещё потоп был, доподлинно неизвестно, только осенью приплывает к голому камню струг. В том стругу сидят цари, бояре, воеводы — все, кто жив остался. Смотрят: на голом камне стоит избушка, вокруг избушки огород, а мужик лежит на печке да песенки поёт. Подивилися цари, бояре да воеводы, спрашивают: «Как ты, мужичок, на голом камне жив остался и даже хозяйством обзавёлся? Ведь у тебя ничего не было, даже боярин твой с голоду помер!» Мужик им отвечает: «У барина, верно, ничего с собой не было. А у меня всё при себе: руки, ноги да голова». Вот, Петрушу и смекай: у тебя, малец, всё при себе. Бедняк силён выдумкой. Кабы не смётка мужичья — не прожить нам никому нипочём. А так — голый камень и тот нам послужить может.
Лошадь разошлась, бежала во всю прыть.
«Бедняк силён выдумкой, — повторил про себя Петруха, — смёткой мужицкой, смекалкой…»
И лихая мысль обожгла вдруг голову: неужели скоморошьей выдумки не хватит на то, чтоб с боярином Безобразовым справиться? С деньгами, конечно, оно было бы легче, да ведь, с одной стороны, деньги дело наживное. А с другой — можно и без них попытаться дедов выручить! Ведь сейчас от него, Петрухи, зависит жизнь пленных скоморохов! От него одного! И он должен освободить их во что бы то ни стало! Только тогда он сможет смело смотреть в глаза друзьям!..
Возница, который время от времени испытующе поглядывал на Петруху, заметил, что глаза парня повеселели. Только небольшой синяк — закус, темневший на нижней, ещё по-мальчишески припухлой губе, напоминал о случившемся.
Старый знакомец
Веселее скомороха друга не сыщешь.
(Старая поговорка)Невеликие стены города Острожца были грязного цвета, во многих местах покрыты оледеневшим снегом. Купола церкви тускло сверкали на солнце. Избы посада, разбросанные там и тут, напоминали стаю собак, выбежавших из городских ворот.
Окружающие посад надолбы — деревянные столбы — тесно, в два ряда, притороченные друг к другу, местами были разрушены.
Сани миновали надолбы, посадские постройки и по мосткам через заваленный снегом ров въехали в городские ворота.
Низенькие курные избы с чёрными деревянными кровлями, виднеющимися сквозь проталины на крышах, набегали со всех сторон на Петруху, словно хотели сжать его, раздавить, — такой показалась ему городская улица после сверкающего простора полей.
На ночлег возчик и Петруха остановились в сарае, таком широком, словно его кто-то ударил по крыше и расплющил.
Ранним утром возчик простился с Петрухой:
— Не забывай, малец, про голый камень! Помни — всё при тебе!
И уехал на рынок, чтобы занять место получше.
Петруха ещё полежал немного у остывающей печи, потом проверил, не пострадали ли за ночь куклы, снова аккуратно завернул их и вышел в город.
Сани, возки, волокуши — всё двигалось к рынку.
Туда же шли горожане, мужики, нищие.
Целые своры собак, голодных и худых, рыскали по улице в поисках еды.
Голос торжища был слышен издали — крики, звон, грохот, ржание сливались в один монотонный шум. Но чем ближе подходил к рынку Петруха, тем отчётливее различались отдельные звуки.
Вот крики торговца рыбой, вот звон чугунов и топоров, вот ссорятся купец и мужик, вот заунывно кричит нищий, вот подковывают лошадь, вот дерутся собаки…
Петруха пошёл по торговым рядам. Колёса, ободья, дуги, бочки, скамьи, ложки — ряд деревянный.
Ряд скобяной — топоры, пилы, чугуны, жбаны, крюки, ножи.
Съестной — мясо, рыба, соль, крупы всякие, тут же овёс, мука, отруби…
А это уже не ряды — тут торгует кто чем горазд.
Разноцветная гора сундуков — алых, синих, зелёных, жёлтых.
Старик и трое парней — сыновья, наверное, похожи и друг на друга, и на старика — бойко расторговывают, распродают свой товар. Особенно ходко идут небольшие яркие сундуки, которые можно унести одной рукой.
Одни торгуются, а другие стоят смотрят на игру красок.
— Вон, гляди, с золотом — ну чисто из боярского терема!
— Сколько стоит тот, который подешевле?
— Эх, одного гроша не хватает, а то бы все сразу купил!
— Купи, Игошка, сундук. Спасибо скажешь!
— А что мне с ним делать?
— Одежду свою будешь в него складывать.
— А самому голым ходить? У меня вся одежда на мне, вторых штанов нету!
Вокруг сундуков расположились нищие, какие-то старухи, ребятишки.
Даже два пса, вывалив яркие дымящиеся языки, присели возле, прикидывая, видно, съедобен ли самый маленький, цвета свежего мяса, сундук? Тот самый, который старик держит возле себя и куда кладёт кошель с вырученными от продажи деньгами?
— Есть ли, купцы-молодцы, такой сундук, у которого крышка музыку играет? Откроешь — спляшешь, закроешь — споёшь. Куплю, за ценой не постою!
«Где я слышал этот голос? — тряхнул головой Петруха. — Недавно, кажется…»
И тут он увидел возле старика купца своего старого знакомого — скомороха-вора.
Петруха сразу узнал его по бегающим наглым глазам. На воре был ярко-жёлтый зипун, разноцветные лапти и колпак с бубенцом на конце.
Вор крутился вокруг денежного сундучка, как крыса вокруг сала.
Петруха до боли закусил губу — будь на то его воля, всех воров на земле он предал бы мучительной смерти.
— Эй, купец, — крикнул Петруха, — сиди да посматривай, не ровен час в убытке останешься!
Все обернулись к Петрухе. Старик, его сыновья, вор-скоморох.
— А-а, старый друг лучше новых двух, — отходя от заветного сундука, сказал как ни в чём не бывало скоморох-вор. — Ты чего тут потерял?
И, не дав Петрухе слова сказать, подтолкнул его в сторону, прошептал зло:
— Каждому своё, не мешай мне, Петрушка, хуже будет. Что примолк?
— Лучше молчать, нежели врать… Камень продал и во всё новое обрядился? — с горечью произнёс Петруха. — Не пойдут тебе во здравие воровские деньги.
— Пристукнул бы я тебя тут, — спокойно проговорил скоморох-вор, — да жалко. И в яму не хочется попадать. Да и ватага наша тут — слышишь? — уже работать надо!
Петруха прислушался. Действительно, в рыночном шуме можно было различить звуки гудка и бубна.
Скоморох-вор исчез в толпе.
Петруха вместе с горожанами, нищими, ребятишками, мужиками пошёл смотреть скоморошину.
В нескольких шагах мелькнуло знакомое лицо возчика, он встретился глазами с Петрухой, крикнул:
— Сейчас посмотрим потеху!
Петруха хотел пробраться к нему, но не сумел: толпа стала гуще, музыка — громче, слышны были только отдельные выкрики скоморохов.
