Истории из рюкзака - Елизавета Огнелис
Но тот даже и не заметил:
— …да, иллюстраций… чтобы это было так, что слова сами в глаза бросаются, и намертво в голове застревают. Чтобы ты книгу отложил, а страницы перед глазами горят… Сможешь найти такое? Для примера. Чтобы я понимал, как это выглядеть должно? А мы сравним твои и мои впечатления…
— Пойди туда — не знаю куда. Найди то — не знаю что, — ворчал Сашка, том за томом перебирая дедовские запасы. Было несколько впечатляющих экземпляров, но в конце концов Александр их со вздохом отложил.
— Это на любителя, — вынес он приговор.
Он знал, что действительно может помочь. Дома эта книга стояла между «Жизнью животных» Брэма и «Инженерным справочником по космической технике» Солодова.
Сашка раскрыл эту книгу с трепетом. Он так боялся ошибиться. Ведь несколько лет прошло.
Но ошибки не было.
Да, это именно то, что надо…
Маугли. Редьярд Киплинг.
Именно «Маугли» (а не «Книга Джунглей») — было написано на толстой, глянцевой обложке. Плотная бумага страниц. Не белая, но и не желтая. Что-то посередине. Словно бы древность вмешалась в дела современности. И пахла отчетливо деревом. Не березой, и не еловой смолой, а каким-то редким и благородным запахом, как будто реально вышла из глубины загадочного леса. Картинки-иллюстрации — живые и яркие, абсолютно реалистичные, обрамленные черными, золотыми и красными полосами-лианами. И притом, нет никаких сомнений — это не перерисовки чужих картин, а именно рисунки, из глубины воображения художника — как он это видел. Прочитал и увидел. А шрифт? Александр мог поклясться, что никогда не видел такого шрифта, только в этой книге. Он был не крупный, и не мелкий. Он был — размеренный. Как будто буквы тоже не напечатаны бездушным железом, а нанесены на бумагу прямо вживую. Тонкой кистью и твердой рукой, искусством неведомого каллиграфа.
* * *
В этот раз, когда Александр пришел из школы в типографию, его ожидал не только дед, но и Машенька. То есть Царь-девица в обличье маленькой девочки. Они разговаривали, но при появлении Сашки смолкли.
— Ну как там мое задание? — бодро спросил дед.
Вместо ответа мальчик расстегнул рюкзак, и вытащил оттуда "Маугли". Дед тихонечко засмеялся, обернулся к Маше:
— Как я и ожидал, — сказал он.
А потом продолжил:
— Это, ребята, не совсем обычная книга. Если посмотреть сзади, на выходные данные, вы увидите что там не всё обычно. В свое время это было популярно, и у нас, и за границей. Например, в Испании в один год объявили Сервантеса лучшим писателем мира, и выпустили уникальную книгу, "Дон Кихот". Там из уважения к автору нет ни одного переноса. По тем временам, когда не было компьютеров, это была долгая и кропотливая работа…
Дед взвесил книгу на руке, открыл ее, прищурился. Словно оружие оценивал.
— Тогда, кажется, было столетие со дня рождения Киплинга. Несколько человек, работавших на очень большой типографии, решили вот таким образом почтить память писателя. Форзац, то есть лист, приклеенный к обложке, сделан из сандаловой бумаги. Уж не знаю, — вздохнул дед, — выпускают ли ее сейчас? Но когда открываешь, тебе кажется, что это шкатулка с драгоценностями. Здесь тоже нет ни одного переноса. Шрифт разрабатывал очень известный художник, он же рисовал и иллюстрации. Все здесь расположено в строгой гармонии. Каждая картинка и даже каждая линия — на своем месте. Тебе кажется, что текст обрамляют лианы — но присмотревшись, можно увидеть многое. Там, где рассказывается о встрече с удавом Каа — проглядывает змеиная голова. Там где идет битва волков с рыжими псами — лианы сплетены в такой же форме. Сразу этого не увидишь, только когда читаешь. Точно напротив слов, в нужном месте.
— Говорят, что страницы этой книги легко перелистываются пальцем. Но если ее положить на окно — даже сильный ветер не сможет этого сделать. Я проверял, — дед засмеялся.
— Да и сама бумага необычная, — продолжал он. — По легенде, на бумажную фабрику поехал специальный человек, и специально для него сделали маленькие партии листов. В партию, которая должна была послужить главой, где Маугли похищают бандерлоги, добавили муку из перезрелых бананов. Где присутствует Шерхан — добавлен настоящий тигриный мускус. А где Маугли встречает девушку — там дурман трава… Только я думаю, это была не легенда…
— Дед, тут не указан тираж! — воскликнул Саша, к тому времени завладевший книгой. Он сразу полез на последнюю страницу, к выходным данным, но не сразу заметил отсутствие цифр.
— Глазастый, — одобрил Милослав Мстиславич. — Тиража нет, и этому тоже есть причина. Я так и думал, что ты именно Маугли принесешь. Конечно, повторить такой шедевр мы не сможем, но кое-что оттуда возьмём. Размеры, переплет, структуру и цвет бумаги, и стиль шрифта. Уж очень-очень он мне самому нравится. Шедевр на то и шедевр, чтоб от него отталкиваться. А бумагу такую я уже и заказал.
— А что здесь она делает? — бесцеремонно спросил Александр, но пальцем указывать не стал.
— Машенька пришла посмотреть, как работа движется. Не надо ли чего двум добрым молодцам? — весело произнес дед. — Ну и заодно взглянуть на наше совместное творчество.
— Наше? — недоверчиво произнес мальчик.
— Ну да. Я вот, например, дал ей почитать историю, где твой миренден обретает имя.
— Хорошо, кстати, получилось, — вставила свое слово "девочка".
— Можешь и сам почитать…
Сашка, злобно сопя, влез в одно из кресел, и начал читать.
— Не обращай внимания, Машенька. Он всегда сопит. Полипы в носу, наверно, — говорил дед. — Так на чем мы с вами остановились? По-моему, на истории, как усмиряли Йому?
Глава так и называлась:
Имена.
Костей стоял и наблюдал, как Илия выпускает из лука стрелу за стрелой. Мишенью служила колода, поставленная стоймя за сто шагов от стрелка. Если стрела шла мимо, то Илия сжигал ее еще на лету. Тонкое древко вспыхивало голубым пламенем, и, рассыпая искры, превращалась в пепел.
Илия старался, сопел, и перед каждым выстрелом покрепче утаптывал землю. Однако колода стояла непоколебимо, не обращая внимания на сопения и притаптывания никакого внимания.
В конце концов Илия умудрился попасть в нее. Стрела чиркнула по самому боку, однако Илия не растерялся. В мгновения ока он сжег не только стрелу, но ни в чем не повинную колоду как спичку. Яркий свет, хлопок — и на месте суковатого бревна осталась кучка пепла.
Илия отбросил лук в сторону.
— Не хочу, чтобы меня называли Илией, — заявил он. — Дурацкое имя.
— А как ты хочешь, чтобы тебя звали? — настороженно спросил Костей.
— Я хочу, чтобы меня называли Молнией!
— Почему — молнией?
