Виталий Коржиков - Волны словно кенгуру
- А вдруг опять пошлют в Америку? - откликнулся Ни-коныч.
Федотыч ударил ладонью о поручень:
- Ну нет, я - всё, я в тайгу! В отпуск. Не могу больше!
- А я бы ещё полгодика прихватил, - вмешался Яша.
"Мне и вовсе рано скучать, - подумал я. - Можно бы ещё по Америке поездить. И Новая Зеландия впереди!" Тут ко мне подошёл Витя:
- Тебя к капитану... Я постучал в рулевую.
Пётр Константинович повернулся ко мне:
- Ну что, прощай Америка? - и улыбнулся. - Теперь мы домой идём. Мы домой. А вы... - И он протянул мне радиограмму: "Иокогаме пересядете "Старый большевик" следованием Гонконг, Бангкок, Сингапур, Малазию, Индию. Судно Новой Зеландии будет осенью".
- Вот те раз! - сказал я.
- Что? - рассмеялся капитан. - Ничего дорожка? Я перечитал радиограмму снова.
- Ничего! Бродить ещё месяца два.
- Да нет! Пожалуй, все четыре, - сказал Пётр Константинович. - К зиме вернётесь. Ещё надоест.
- Зато Гонконг, Бангкок, Сингапур, Индия, а впереди Новая Зеландия! поразмыслил я.
- Да, Новая Зеландия - это здорово. - Капитан прошёлся из угла в угол. - В Новую Зеландию я бы тоже хотел попасть. Да вот не получается. Но всё-таки надеюсь! - азартно сказал он. - У каждого впереди должна быть своя Новая Зеландия. Должна, Атлас Вогизыч?
Третий штурман, наклонясь над картой, сверял курс. Он приподнял циркуль и кивнул: "А как же иначе".
ПРИВЕТ КАПИТАНУ!
Федотыч как угадал. До Японии мы шли ровно десять суток.
Ночами от горизонта до горизонта то тут, то там грохотали ливни, судно пробиралось среди молний и настоящих водяных столбов.
К утру тучи разбегались, выглядывало солнце, и мы раскатывали палубу коричневой краской. Торопились.
А на одиннадцатый день задымила впереди Иокогама. Собрал я вещи, попрощался со всеми и сел на японский катер.
Никоныч выглянул из-за борта, закричал:
- Привет передавай капитану, Ивану Савельичу! Там мой дружок капитанит!
- Ладно, - пообещал я, - передам! - Прижал ногой к борту чемодан, чтоб не вывалился, и махал, пока "Новиков" не остался за горизонтом.
Мы подкатили к трапу нового теплохода. Нашего, с красной трубой, с серпом и молотом. У трапа стояли наши ребята, встречали - тоже свои! Один, вихрастый, сбежал по трапу, протянул мне руку: "Привет", подхватил чемодан и повёл за собой.
Поднялись мы к капитанской каюте, постучали. Из-за двери быстро выглянул седой мужичок в трусах, замигал:
- Добрый день!
Я поздоровался, говорю:
- Капитана можно?
- Ну, я капитан!
- Иван Савельич?
- Иван Савельич. А что?
Я отдал свои документы и говорю:
- Привет вам от боцмана. Капитан открыл дверь пошире:
- От какого?
- От Никоныча!
- От Володи?! - улыбнулся капитан. - Так где он?
- Здесь, - говорю. - На "Новикове".
- Ну ладно, спасибо... Устраивайся, - сказал капитан и зевнул. - Потом поговорим. Двое суток с этой погрузкой не спал. - Он улыбнулся и прикрыл дверь.
А я пошёл устраиваться в маленькой лоцманской каюте возле радиорубки.
У КАЖДОГО СВОЁ ДЕЛО
Несколько дней мы ещё стояли в Японии, в Иокогаме и Кобе. В трюмы теплохода грузили рыбные консервы "Макрель", картонные ящики с сушёными рачками-креветками. И от судна шёл запах, как из огромной банки с крабами.
Потом трюмы закрыли, сверху поставили тридцать чёрных автомобилей "тоёт" - на Бангкок. С мостика раздалось: "Палубной команде занять места по швартовому расписанию!"
Сбоку поплыли зелёные острова. Замахали нам вслед ветками кривые японские сосенки.
Мы взяли курс на юг.
Я подобрал себе скребок и вышел на корму сбивать с палубы ржавчину. Судно другое, а работа матросская та же: драй палубу, крась, мой. Да на горизонт посматривай!
Вдруг слышу, кто-то бежит, напевает: "Мы с тобой старики, мы с тобой старики..."
Капитан. Тоже выбрал себе скребок, попробовал лезвие большим пальцем, пристроился рядом и спрашивает:
- Ну как там Никоныч?
Я стал рассказывать про Америку, про то, как ходили на мост. А капитан чиркает скребком, подставляет солнцу спину и покряхтывает:
- Вот так мы когда-то матросами с Никонычем драили! Наперегонки! Молодыми были...
Поработал час-другой, говорит:
- Ну ладно, отдохнул, пойду за арифмометр садиться. Тонны, мили, тонно-мили. Подсчитывать надо. Бухгалтерия!
И снова запел про комсомольцев двадцатого года.
Только он закрыл дверь, появился его помощник Фёдор Михайлович. Грузный, похожий на большую букву "Ф", он нёс под мышкой бамбуковые палки.
Помощник подошёл к борту, обрадовался.
- Ну наконец топаем. Удочки, - говорит, - готовить нужно. Где-нибудь около Гонконга или Бангкока рыбку ловить будем.
- Что рыбку! - Из камбузного окошка выглянул раскрасневшийся повар Ваня с камбалой в толстой руке. - Скоро попугаев и мартышек покупать будем!
- Ну уж сразу попугаев и мартышек... - сказал Фёдор Михайлович.
- А что! - сказал Ва ня. - Я как-то купил в Индии обезьяну. Выговор чуть из-за неё не схлопотал.
- Как это? - спросил Фёдор Михайлович.
- А так, - рассмеялся Ваня. - Наш старпом любил абрикосы в компоте. И Чика любила. Старпом возьмёт в обед кружку с компотом, возмущается: "Где абрикосы?" А их, что ни день, меньше и меньше. Старпом распалился, решил устроить инспекцию. Как-то забежал на камбуз, а Чика из мешка абрикосы вытаскивает. Он на неё с кулаками, а она в него - абрикосами! Вот так! Ей абрикосы, а мне - чоп, - сказал Ваня.
- Будешь знать, кого покупать! - засмеялся Фёдор Михайлович и пошёл в плотницкую делать бамбуковые удочки.
Ваня стал чистить камбалу, а я снова зашаркал скребком по палубе.
У каждого своё дело.
ДРУЗЬЯ ИЗ ПЕРУ
В несколько дней мы обогнули Японию, миновали остров Тайвань и заторопились по Южно-Китайскому морю с солнцем наперегонки. С утра оно гналось за нами, вечером мы бежали за ним. На запад, к Гонконгу.
Я пошёл в рубку посмотреть на карту - скоро ли будем на месте, как вдруг с крыла услышал крик:
- "Перуанец" догоняет! - Наш!
- Я и говорю - наш "перуанец"!
Спорили три дружка: молодые штурманы - каждый ростом с дядю Стёпу Коля и Веня, а между ними щупленький белобрысый Митя, второй радист.
Я тоже вышел на крыло и увидел вдали встречное судно.
- Уже успели в Гонконг сбегать. Машут! - крикнул Коля.
На "перуанце" действительно кто-то махал платком.
- Уз-з-знали! - обрадовался Веня.
- Что, небось монеты вместе меняли? - спросил с порога капитан.
- И эт-то б-было! - заикаясь сказал Веня.
"Было и это, - подумал я. - Но главное-то, конечно, не в этом, а совсем в другом".
... Как-то в Иокогаме мы окружили на причале Веню, который выкладывал на ладонь одну за другой монеты:
- Английская, нем-мецкая... Наменял.
И тут за нашими спинами кто-то сказал:
- О, мои и! Мы оглянулись.
Сзади стоял смуглый крепыш с усиками и тоже заглядывал в Бенину ладонь.
Он запустил руку к себе в карман и вытащил несколько тёмных монет. Но каких! ..
На одной монете величественно поднимала вверх голову перуанская лама. На другой возвышались зубцы древней крепости инков...
- Перу, - с гордостью сказал крепыш.
- Ч-ченч? - едва выговорил Веня. - М-меняем?
Но крепыш закачал головой и высыпал монеты ему на ладонь. Даром!
- А что тебе? - спросил Коля.
- Ничего, - развёл руками перуанец. - Ничего. Он уже собирался уходить, но вдруг спросил:
- Есть Ленин-фото? Ленин-портрет?
- Для тебя? - спросил Коля.
- Си, - сказал перуанец. - Я коммунист.
- Будет! - пообещал Коля и в три прыжка взлетел по трапу.
Через несколько минут он принёс небольшой портрет, который снял со стены в каюте.
Перуанец слегка отвёл портрет в сторону, посмотрел. Потом взмахом руки пригласил нас к себе - на соседнее судно.
Перуанские моряки с нами здоровались, поднимали вверх руки: "Буэнос, амигос!" В каюте сидел мужчина и слушал приёмник, мы тоже сказали: "Буэно". Но мужчина молча взглянул на нас и отвернулся.
Наш знакомый махнул на него рукой: "Не обращайте внимания".
В каюте были две койки. Перуанец встал на табуретку и над верхней приколол портрет Ленина..
- Амиго Ленин, камрад! - сказал он торжественно. И вдруг его рука двинулась по воздуху, как маленькое судёнышко - с волны на волну. - Теперь он поплывёт со мной в Перу, через все моря! - улыбнулся перуанец.
В каюту стали заглядывать матросы, механики, которых мы видели на трапе.
Одни из них несли нам монеты, другие доставали из карманов письма и отрывали от конвертов марки:
- Сувенир! Память!
А у старого, морщинистого матроса в руках была бутылка с кукурузным напитком из Перу, и он протягивал её нам.
Моряки подходили к портрету, рассматривали его и одобрительно кивали.
И только один человек всё сутулился у приёмника.
- Всем нравится! - сказал старый моряк. - А ему нет. Он с капиталистами и сам думает стать маленьким капиталистом. О себе только думает. А чтобы стало хорошо всем, нужно ещё много работать. Очень много придётся работать.
