Виталий Коржиков - Волны словно кенгуру
- Извините, но вы напрасно волнуетесь. Дело в том, что этот Гамлет не имеет никакого отношения к Шекспиру. Потому что он не гамбургский Гамлет, а гамбургский омлет.
Все рассмеялись, мы с миллионершей тоже. А я ещё и подумал: "Попав в чужую страну, многое нужно узнать и увидеть, во многом как следует разобраться, чтобы, рассказывая потом о ней, не спутать омлет с Гамлетом, а Гамлета с омлетом".
"НЕ ДАДУТ ПОРАБОТАТЬ!"
Я давно мечтал увидеть Сан-Франциско. Ещё мальчишкой песни про него пел. И попросил разбудить меня пораньше.
Под утро вахтенный растолкал меня: "Вставай!"
Я выбежал на мостик. Было ещё совсем темно.
Мы медленно подходили к берегу. За бортом еле плескалась вода, а впереди, насколько хватало глаз, словно бы поднимались в гору квадратные поля, засеянные электрическими огнями. Целые плантации электрических огней. Не огни, а настоящие электрические подсолнухи - лучи лепестками во все стороны.
- Ну как, нравится? - Это подошёл капитан. Уже в форме.
Мы приблизились к берегу, и поля превратились в городские кварталы.
Вдали поднимались небоскрёбы. С берега на берег пружиной перекинулся мост. Мы пошли по заливу. Мимо пристаней, аэродромов, а небоскрёбы начали подрастать. И стало видно, что город спит. От улиц потянуло свежим утренним сном, туманом.
Но вдруг в одном небоскрёбе зажёгся свет. Одно окошечко. И кто-то в нём стал размахивать рукой. То ли протирал стекло, то ли приветствовал нас. Я тоже помахал на всякий случай.
Тут выглянуло солнце, и всё сразу засверкало, загорелось. И мост, и стёкла в небоскрёбах, и улицы.
А капитан спросил в микрофон:
- Как дела, Никоныч?
Никоныч уже на баке, у якорной лебёдки! Стоит, первым вплывает в Сан-Франциско на своей палубе. Ему первому в лицо сан-францисский ветерок дует.
Я пошёл тоже на бак, но капитан остановил меня:
- Загляните к "грузовому".
Открыл я дверь к Виктору Санычу, а там идёт работа. Сидит за столом Наталья, рисует на листе ватмана наш пароход, а на пароходе - громадного боцмана, как раз на баке.
Наталья посмотрела в иллюминатор и сбоку от парохода нарисовала небоскрёб.
Виктор Саныч как-то торжественно посмотрел на меня, говорит:
- Дело вот какое: нашему боцману шестьдесят лет сегодня. Все моря и океаны прошёл. В Америке был. В Арктике лёд ломал. В войну грузы через океаны возил. На груди у него орден Трудового Красного Знамени, "Знак Почёта", медали. Приветствие надо написать.
- Конечно, надо, - говорю. - Вот так и надо написать.
И записал слово в слово. И как ордена на груди горят, и как грузы возил, и как лёд ломал. Красиво получилось.
Пришвартовались мы. Капитан заглянул в каюту, спрашивает:
- Ну что, готово? Вывешивайте, пора боцмана звать! Я пошёл за Никонычем. А он всё возится на баке. Хозяйство укладывает. Говорит:
- Приду, вот только приберу.
Я повернулся к рубке, руками развёл: "Не идёт!" Тогда сверху раздалось:
- Боцману подняться наверх!
Никоныч вздохнул, скинул рукавицы: "Поработать не дадут!"
Вошёл в коридор, смотрит - стоит толпа у газеты, читает про ордена, шумит:
- Вот это боцман! Ну боцман! Никому не говорил! Капитан поздравил его. А Никоныч хлопнул рукавицей о рукавицу:
- Вот тебе и раз! Чуть про собственный день рождения не забыл!
ОДНОЙ ПАЛУБОЙ
Только мы успели позавтракать, в столовую вбежала Наталья. Да не в тельняшке, а нарядная, в цветастом платье, затараторила:
- С боцманом в город не собираетесь? Он по какому-то делу идёт, приглашает!
- Хочет инспекцию провести в Сан-Франциско! - сказал Яша.
- А как двигаться? - спросил Витя.
- Где автобусом, где на своих двоих!
Никоныч уже ходил по причалу. В белой рубахе, в плетёной шляпе - не узнаешь!
Витя надел светлый костюм, я - вышитую рубаху: любуйся, Америка!
Следом за нами отстучал по ступенькам .чечётку Яша:
- Ну, тронули? Кого ждём?
- А вон, переводчика, - показала наверх Наталья. Он тут всё знает.
С сигаретой в зубах нас догонял Атлас Вогизыч, штурма ненок.
- Ну, с боцманом и без переводчика не заблудимся! - сказал Яша. Никоныч тоже всё знает. Поди, ничем его не удивишь.
Но только мы прошли мимо полицейского за ворота, Никоныч удивлённо посмотрел на берег:
- Ого! Вот это понастроили!
На пустыре у самого залива засияли яркие, как игрушечные кубики, коттеджи. Казалось, они собрались сюда позагорать на прекрасном пляже: калифорнийский загар - лучший в мире.
- Юг! Дачи! - сказал Яша.
- Виллы, - уточнил я.
Но Атлас, покуривая, усмехнулся:
- Вы посмотрите на окна.
За открытыми окнами почти везде были видны смуглые люди. Мексиканцы, негры. Они смотрели нам вслед, и лица их были вовсе не курортными понурыми, удручёнными. Словно у всех сразу случилась какая-то беда.
Мы поглядели на Атласа.
- Судовая компания собиралась строить здесь новые причалы, - сказал он. - Но в городе было так много бедняков, неимущих, без крыши над головой. Вот и поставили этот городок. Постройки эти лёгкие, построили быстро.
- А так красиво! - задумчиво сказала Наталья. - Если позагорать, то можно бы!
Дальше зазеленели привычные заборчики, цветники, понеслись по шоссе машины, и боцман уже ничему не удивлялся.
Становилось жарко, небо раскалялось, и Витя вздохнул:
- Может, поедем? Вон сколько протопали! Но Никоныч всё не останавливался.
- Старому захотелось поразмяться! - сказал Яша. Однако боцман не просто шёл, а внимательно вглядывался вперёд, будто что-то искал.
И чуть только раздвинулись, расступились дома, боцман весь подтянулся: пришли!
Перед нами над голубым заливом выгибался гигантский мост. Он разбегался, как палуба могучего корабля, и повисал на гудящих стальных тросах.
Никоныч первым сделал шаг и следом за ним на мост поднялись и мы.
В ногах загудело, лёгкий ветер заполоскал рубахи. Далеко под нами шли катера, от них клиньями бежали волны. К горизонту катились рыжие, как во Владивостоке, сопки, а вдали на мысу вытянулись к облакам силуэты небоскрёбов. Белые, точёные, будто их вырезали лезвием бритвы из скрипучего пенопласта.
- Вот это красотища! - сказал Яша.
- Лететь хочется! - чуть не пропела Наталья и вскинула руки к небу.
- "Голден-Гэйд" бридж, - произнёс Атлас Вогизыч. - Мост "Золотые ворота".
- Не зря боцман сюда пеший топал, - сказал Витя, а Яша тряхнул головой:
- Вот чёрт! Никто и не поверит, что я в таком месте цыганочку отплясывал! - и хотел отбить чечётку, но посмотрел на боцмана и сдержался.
Никоныч стоял, сняв шляпу, и смотрел куда-то мимо сопок, небоскрёбов, горизонта.
Потом положил руку на поручень и вздохнул:
- Ну вот и всё. Можно ехать.
- А дело? - удивилась Наталья.
- Дело сделано, - сказал боцман. Наталья удивилась ещё больше:
- Какое?
- Простое, - сказал боцман. - Мы тут с двумя дружками лет тридцать назад фотографировались. Снялись и договорились: кто сюда ещё попадёт, придёт на мост и других вспомнит. Вот я и вспомнил.
- Ну, теперь их очередь! - сказал Яша. - Теперь они придут.
- Нет, - тихо проговорил Никоныч. - Они уже не придут. .. Это вот вы ещё вернётесь, вспомните. Хорошее место. Ну, поехали?
Мы сели в автобус и молча ехали вверх, через старинные, как музеи, кварталы с двухэтажными домами в балконах, с колоннами, мимо небоскрёбов, а наш штурманёнок рассказывал, как столетие назад от страшного землетрясения рухнул весь город, сопки словно расшвыряли дома, поставленные когда-то первопроходцами, моряками, золотоискателями.
Но люди снова взялись за работу - повели по высоким холмам новые кварталы, перебросили с берега на берег удивительные мосты, поставили небоскрёбы, и новый прекрасный Сан-Франциско опоясал берега залива. Конечно, беднякам, рабочим достались захолустья, окраины.
Атлас Вогизыч показывал, в каких кварталах живут люди победней, в каких - состоятельные. И вдруг он рассмеялся и махнул рукой за красивые сосны большого парка:
- А там есть очень интересное справочное бюро. В нём, если ты перебрался в район побогаче, можешь за плату узнать, с кем выгодно завести новые знакомства, кого выгодно взять в новые друзья.
- Ну всё! - засмеялась Наталья. - Бросаю вас и завожу выгодные знакомства. - Она вдруг повернулась к боцману и спросила: - Неужто правда, Никоныч?
- Не знаю и знать не хочу. Жил я везде - и вверху и внизу, а друзей не менял по выгоде и менять не собираюсь. Разве нам плохо? Вон как хорошо: все - своя команда, одна палуба!
Так одной палубой и въехали мы по холмам на самый верх Сан-Франциско.
ЗОЛОТАЯ ЛЕСЕНКА
На смотровой площадке жужжали кинокамеры. Вспыхивали под солнцем зеркальные очки. Сверкали дорогие украшения.
Вдоль горячего от зноя каменного барьера переходили с места на место туристы.
Одни чопорно созерцали, другие с волнением разглядывали город, холмы и всматривались в берега залива.
В солнечной дымке жёлтые холмы казались золотистыми, прозрачными, а вода - голубой и лёгкой, как небо. Ни единого пятнышка!
